О двух линиях революции

О двух линиях революции

В «Призыве»{41}, № 3, г. Плеханов пытается поставить основной теоретический вопрос о грядущей революции в России. Он берет одну цитату из Маркса, где говорится, что революция 1789 г. во Франции шла по восходящей линии, а 1848 г. по нисходящей. В первом случае власть переходила постепенно от более умеренной партии к более левой: конституционалисты – жирондисты – якобинцы. Во втором – наоборот (пролетариат – мелкобуржуазные демократы – буржуазные республиканцы – Наполеон III). «Желательно, – умозаключает наш автор, – направить русскую революцию по восходящей линии», т. е. чтобы власть сначала перешла к кадетам и октябристам{42}, потом к трудовикам, затем к социалистам. Вывод из этого рассуждения делается, конечно, тот, что неразумны левые в России, не желающие поддерживать кадетов и преждевременно дискредитирующие их.

Это «теоретическое» рассуждение г. Плеханова представляет из себя еще и еще один образец подмена марксизма либерализмом. Г-н Плеханов сводит дело к вопросу, «правильны» или неправильны были «стратегические понятия» передовых элементов? Маркс рассуждал иначе. Он указывал факт: революция в обоих случаях шла по-разному, а объяснения этой разницы Маркс не искал в «стратегических понятиях». Смешно, с точки зрения марксизма, искать ее в понятиях. Ее надо искать в различии соотношения классов. Тот же самый Маркс писал, что в 1789 г. буржуазия во Франции соединилась с крестьянством и что в 1848 г. мелкобуржуазная демократия изменила пролетариату{43}. Г-н Плеханов знает это мнение Маркса, но молчит о нем, чтобы подделать Маркса «под Струве». Во Франции 1789 г. дело шло о свержении абсолютизма и дворянства. Буржуазия на тогдашней ступени экономического и политического развития верила в гармонию интересов, не боялась за прочность своего господства и шла на союз с крестьянством. Этот союз обеспечил полную победу революции. В 1848 г. дело шло о свержении буржуазии пролетариатом. Последнему не удалось привлечь к себе мелкой буржуазии, и ее измена вызвала поражение революции. Восходящая линия была в 1789 г. формой революции, в которой масса народа победила абсолютизм. Нисходящая линия 1848 г. была формой революции, когда измена пролетариату со стороны массы мелкой буржуазии вызвала поражение революции.

Г-н Плеханов марксизм подменил вульгарным идеализмом, сводя дело к «стратегическим понятиям», а не к соотношению классов.

Опыт русской революции 1905 года и контрреволюционной эпохи после нее говорит нам, что у нас наблюдались две линии революции в смысле борьбы двух классов, пролетариата и либеральной буржуазии, за руководящее влияние на массы. Пролетариат выступал революционно и вел за собой демократическое крестьянство на свержение монархии и помещиков. Что крестьянство проявляло революционные стремления в демократическом смысле, это доказали в массовых размерах все крупные политические события: и крестьянские восстания 1905–1906 гг., и военные волнения тех же лет, и «крестьянский союз» 1905 г., и обе первые Думы, где крестьяне-трудовики выступали не только «левее кадетов», но и революционнее интеллигентов-социал-революционеров и трудовиков. Об этом, к сожалению, часто забывают, но это – факт. И в III и в IV Думах крестьяне-трудовики показали, при всей их слабости, что деревенские массы настроены против помещиков.

Первая линия русской буржуазно-демократической революции, взятая из фактов, а не из «стратегической» болтовни, состояла в том, что решительно боролся пролетариат, нерешительно шло за ним крестьянство. Шли оба эти класса против монархии и против помещиков. Недостаток силы и решительности этих классов вызвали поражение (хотя частичная брешь в самодержавии была все же пробита).

Второй линией было поведение либеральной буржуазии. Мы, большевики, всегда говорили, особенно с весны 1906 года, что ее представляют кадеты и октябристы, как единая сила. Десятилетие 1905–1915 гг. подтвердило наш взгляд. В решающие моменты борьбы кадеты вместе с октябристами изменяли демократии и «шли» помогать царю и помещикам. «Либеральная» линия русской революции состояла в «успокоении» и раздроблении борьбы масс ради примирения буржуазии с монархией. И международная обстановка русской революции, и сила русского пролетариата делала такое поведение либералов неизбежным.

Большевики сознательно помогали пролетариату идти по первой линии, бороться с беззаветной смелостью и вести за собой крестьянство. Меньшевики скатывались постоянно на вторую линию, развращая пролетариат приспособлением его движения к либералам, начиная с приглашения идти в булыгинскую Думу (август 1905 г.), кончая кадетским министерством 1906 г. и блоком с кадетами против демократии в 1907 г. (С точки зрения г. Плеханова – заметим в скобках – «правильные стратегические понятия» кадетов и меньшевиков потерпели тогда поражение. Почему же? Почему массы не послушались мудрого г. Плеханова и кадетских советов, распространявшихся раз во сто шире, чем советы большевиков?)

Только эти течения, большевистское и меньшевистское, одни только они проявили себя в политике масс в 1904–1908, как и после, в 1908–1914 годах. Почему? Потому, что только эти течения имели прочные классовые корни, первое – пролетарские, второе – либерально-буржуазные.

Теперь мы снова идем к революции. Это все видят. Сам Хвостов говорит о настроении крестьян, напоминающем 1905–1906 годы. И опять перед нами те же две линии революции, то же соотношение классов, только видоизмененное изменившейся международной обстановкой. В 1905 г. вся европейская буржуазия была за царизм и помогала ему кто миллиардами (французы), кто – подготовкой контрреволюционной армии (немцы). В 1914 г. разгорелась европейская война; буржуазия повсюду победила, на время, пролетариат, захлестнула его мутным потоком национализма и шовинизма. В России мелкобуржуазные народные массы, главным образом крестьянство, составляют по-прежнему большинство населения. Они угнетены в первую голову помещиками. Они политически частью спят, частью колеблются между шовинизмом («победа над Германией», «оборона отечества») и революционностью. Политическими выразителями этих масс – и этих колебаний – являются, с одной стороны, народники (трудовики и социал-революционеры), с другой – оппортунисты социал-демократы («Наше Дело», Плеханов, фракция Чхеидзе, OK), которые с 1910 года решительно покатились по дорожке либеральной рабочей политики и к 1915 году докатились до социал-шовинизма гг. Потресова, Череванина, Левицкого, Маслова или до требования «единства» с ними.

Из этого фактического положения вытекает с очевидностью задача пролетариата. Беззаветно смелая революционная борьба против монархии (лозунги конференции января 1912 г.{44}, «три кита»), – борьба, увлекающая за собой все демократические массы, т. е., главным образом, крестьянство. А вместе с тем беспощадная борьба с шовинизмом, борьба за социалистическую революцию Европы в союзе с ее пролетариатом. Колебания мелкой буржуазии не случайны, а неизбежны, они вытекают из ее классового положения. Военный кризис усилил экономические и политические факторы, толкающие ее – и крестьянство в том числе – влево. В этом объективная основа полной возможности победы демократической революции в России. Что в Западной Европе вполне созрели объективные условия социалистической революции, этого нам нет надобности доказывать здесь; это признавали до войны все влиятельные социалисты во всех передовых странах.

Выяснить соотношение классов в предстоящей революции – главная задача революционной партии. От этой задачи уклоняется OK, который в России остается верным союзником «Нашего Дела» и за границей бросает ничего не значащие «левые» фразы. Эту задачу неправильно решает в «Нашем Слове» Троцкий, повторяющий свою «оригинальную» теорию 1905 года и не желающий подумать о том, в силу каких причин жизнь шла целых десять лет мимо этой прекрасной теории.

Оригинальная теория Троцкого берет у большевиков призыв к решительной революционной борьбе пролетариата и к завоеванию им политической власти, а у меньшевиков – «отрицание» роли крестьянства. Крестьянство-де расслоилось, дифференцировалось; его возможная революционная роль все убывала; в России невозможна «национальная» революция: «мы живем в эпоху империализма», а «империализм противопоставляет не буржуазную нацию старому режиму, а пролетариат буржуазной нации».

Вот – забавный пример «игры в словечко»: империализм! Если в России уже противостоит пролетариат «буржуазной нации», тогда, значит, Россия стоит прямо перед социалистической революцией!! тогда неверен лозунг «конфискации помещичьих земель» (повторяемый Троцким в 1915 г. вслед за январской конференцией 1912 г.), тогда надо говорить не о «революционном рабочем», а о «рабочем социалистическом» правительстве!! До каких пределов доходит путаница у Троцкого, видно из его фразы, что решительностью пролетариат увлечет и «непролетарские (!) народные массы» (№ 217)!! Троцкий не подумал, что если пролетариат увлечет непролетарские массы деревни на конфискацию помещичьих земель и свергнет монархию, то это и будет завершением «национальной буржуазной революции» в России, это и будет революционно-демократической диктатурой пролетариата и крестьянства!

Все десятилетие – великое десятилетие – 1905–1915 гг. доказало наличность двух и только двух классовых линий русской революции. Расслоение крестьянства усилило классовую борьбу внутри него, пробудило очень многие политически спавшие элементы, приблизило к городскому пролетариату сельский (на особой его организации большевики настаивали с 1906 года и ввели это требование в резолюцию Стокгольмского, меньшевистского, съезда{45}). Но антагонизм «крестьянства» и Марковых – Романовых – Хвостовых усилился, возрос, обострился. Это такая очевидная истина, что даже тысячи фраз в десятках парижских статей Троцкого не «опровергнут» ее. Троцкий на деле помогает либеральным рабочим политикам России, которые под «отрицанием» роли крестьянства понимают нежелание поднимать крестьян на революцию!

А в этом сейчас гвоздь. Пролетариат борется и будет беззаветно бороться за завоевание власти, за республику, за конфискацию земель, то есть за привлечение крестьянства, за исчерпание его революционных сил, за участие «непролетарских народных масс» в освобождении буржуазной России от военно-феодального «империализма» (= царизма). И этим освобождением буржуазной России от царизма, от земель и власти помещиков пролетариат воспользуется немедленно не для помощи зажиточным крестьянам в их борьбе с сельским рабочим, а – для совершения социалистической революции в союзе с пролетариями Европы.

«Социал-Демократ» № 48, 20 ноября 1915 г.

Печатается по тексту газеты  «Социал-Демократ»