III

III

Умные представители буржуазии прекрасно это поняли. Поэтому они так хвалят теперешние социалистические партии, во главе которых стоят «защитники отечества», т. е. защитники империалистического грабежа. Поэтому правительства и оплачивают социал-шовинистических вождей то министерскими постами (во Франции и Англии), то монополией легального беспрепятственного существования (в Германии и России). Поэтому-то в Германии, где социал-демократическая партия была наиболее сильной и где ее превращение в национал-либеральную контрреволюционную рабочую партию было наиболее очевидным, дело дошло до того, что в борьбе между «меньшинством» и «большинством» прокуратура видит «возбуждение классовой ненависти»! Поэтому умные оппортунисты больше всего озабочены сохранением прежнего «единства» старых партий, оказавших такие большие услуги буржуазии в 1914–1915 гг. Один из членов германской социал-демократии, опубликовавший в апреле 1915 г. под псевдонимом «Монитор» статью в реакционном журнале «Preu?ischeJahrb?cher», с заслуживающей благодарности откровенностью выражает воззрения этих оппортунистов во всех странах мира. Монитор полагает, что для буржуазии было бы очень опасно, если бы социал-демократия пошла еще дальше вправо: «Характер рабочей партии с социалистическими идеалами она должна сохранить. Ибо в тот день, когда она откажется от этого, возникнет новая партия, которая воспримет программу, от которой старая прежняя партия отреклась, и придаст ей еще более радикальную формулировку» («Preu?ische Jahrb?cher», 1915, № 4, стр. 50–51).

Монитор попал в самую точку. Английские либералы и французские радикалы этого именно и хотели всегда: революционно звучащие фразы, чтобы обманывать массы, чтобы они оказывали доверие Ллойд Джорджам, Самба, Реноделям, Легинам и Каутским, людям, способным проповедовать «защиту отечества» в грабительской войне.

Но Монитор представляет только одну разновидность оппортунизма: откровенную, грубую, циничную. Другие действуют скрыто, тонко, «честно». Энгельс однажды сказал: «честные» оппортунисты – наиболее опасные для рабочего класса…{66} Вот один пример:

Каутский пишет в «Neue Zeit» (26-го ноября 1915 г.): «Оппозиция против большинства растет; массы настроены оппозиционно». «После войны (только после войны? ?. Л.) классовые противоречия настолько обострятся, что радикализм среди масс возьмет верх». «После войны (только после войны? Н. Л.) нам угрожает бегство радикальных элементов из партии и отлив их в партию антипарламентских (?? надо понимать: внепарламентских) массовых действий». «Таким образом, наша партия распадается на два крайних лагеря, не имеющих ничего общего между собой». Во имя спасения единства Каутский старается уговорить большинство в рейхстаге, чтоб они позволили меньшинству произнести несколько радикальных парламентских речей. Это значит, что Каутский хочет при помощи нескольких радикальных парламентских речей примирить революционные массы с оппортунистами, которые «не имеют ничего общего» с революцией, которые уже давно руководят профсоюзами, а теперь, опираясь на тесный союз с буржуазией и правительством, овладели и партийным руководством. Чем по существу отличается это от «программы» Монитора? Ничем, кроме сладких фраз, проституирующих марксизм.

На заседании фракции рейхстага 18-го марта 1915 г. каутскианец Вурм «предостерегал» фракцию от «слишком сильного натягивания струны; в рабочих массах растет оппозиция против фракционного большинства; необходимо держаться марксистского» (?! вероятно, опечатка: надо читать «мониторского») «центра» («Klassenkampf gegen den Krieg! Material zum «Fall Liebknecht»». Als Manuskript gedruckt[45]. Стр. 67). Таким образом, мы видим, что факт революционности масс был признан от имени всех каутскианцев (так называемого «центра») уже в марте 1915 г.!! А через 8¹/₂ месяцев Каутский снова выступает с предложением «примирить» массы, которые хотят бороться, с оппортунистической, контрреволюционной партией, и притом с помощью нескольких революционно звучащих фраз!!

Война часто тем полезна, что она вскрывает гниль и отбрасывает условности.

Сравним английских фабианцев с германскими каутскианцами. Вот что писал о первых настоящий марксист, Фридрих Энгельс, 18-го января 1893 г.: «…шайка карьеристов, достаточно рассудительных, чтобы понимать неизбежность социального переворота, но ни в коем случае не желающих доверить эту исполинскую работу исключительно незрелому пролетариату… Их основной принцип – страх перед революцией…» (Переписка с Зорге, стр. 390){67}.

А 11-го ноября 1893 г. он пишет: «Эти высокомерные буржуа, милостиво снисходящие к пролетариату, чтобы освободить его сверху, если бы только он захотел понять, что такая серая необразованная масса не может сама себя освободить и ничего не может достигнуть без милости этих умных адвокатов, литераторов и сентиментальных баб…» (там же, стр. 401){68}.

В теории Каутский смотрит на фабианцев с презрением, как фарисей на бедного мытаря. Потому что он ведь клянется «марксизмом». Но какая разница между ними на практике? Оба подписали Базельский манифест, и оба поступили с ним, как Вильгельм II с бельгийским нейтралитетом. А Маркс всю свою жизнь бичевал тех людей, которые стараются погасить революционный дух рабочих.

Каутский противопоставил революционным марксистам новую теорию «ультраимпериализма». Он понимает под этим вытеснение «борьбы национальных финансовых капиталов между собой» и ее замену «совместной эксплуатацией мира международным финансовым капиталом» («?. ?.», 30 апреля 1915 г.). Но добавляет: «у нас еще нет достаточных предпосылок для того, чтобы решить, осуществима ли эта новая фаза капитализма». Итак, на основании одних только предположений о «новой фазе», не решаясь прямо заявить, что она «осуществима», изобретатель этой «фазы» отвергает свои собственные революционные заявления, отвергает революционные задачи и революционную тактику пролетариата теперь, в «фазе» уже начавшегося кризиса, войны, неслыханного обострения классовых противоречий! Разве это не гнуснейшее фабианство?

Лидер русских каутскианцев, Аксельрод, видит «центр тяжести проблемы интернационализации пролетарского освободительного движения в интернационализации повседневной практики»: например, «законодательство об охране труда и страховое законодательство должно стать объектом интернациональных действий и организации рабочих» (Аксельрод. «Кризис социал-демократии», Цюрих, 1915 г., стр. 39–40). Совершенно ясно, что не только Легин, Давид, Веббы, но даже сам Ллойд Джордж, Науман, Бриан и Милюков вполне присоединятся к такому «интернационализму». Как и в 1912 г., Аксельрод для далекого-далекого будущего готов преподнести самые революционные фразы, если будущий Интернационал «выступит (против правительств, в случае войны) и подымет революционную бурю». Скажите, пожалуйста, какие мы храбрые! Но когда дело идет о том, чтоб теперь поддерживать и развертывать начинающееся в массах революционное брожение, тогда Аксельрод отвечает, что эта тактика революционных массовых выступлений «имела бы еще некоторое оправдание, если бы мы стояли непосредственно накануне социальной революции, подобно тому, как это было, например, в России, где студенческие демонстрации 1901 года возвещали приближающиеся решительные бои с абсолютизмом». А в данный момент все это – «утопии», «бакунизм» и т. д., совершенно в духе Кольба, Давида, Зюдекума и Легина.

Милейший Аксельрод забывает только, что в 1901 г. в России никто не знал и не мог знать, что первый «решительный бой» наступит через четыре года – не забудьте: через четыре года – и останется «нерешенным». И, тем не менее, тогда только мы, революционные марксисты, были правы: мы высмеивали Кричевских и Мартыновых, призывавших немедленно к штурму. Мы только советовали рабочим повсюду гнать в шею оппортунистов и всеми силами поддерживать, обострять и расширять демонстрации и другие массовые революционные выступления. Совершенно аналогично теперешнее положение в Европе: было бы бессмысленным призывать к «немедленному» штурму. Но было бы позором называться социал-демократом и не посоветовать рабочим разорвать с оппортунистами и всеми силами укреплять, углублять, расширять и обострять начинающееся революционное движение и демонстрации. Революция никогда не падает с неба совершенно готовой, и в начале революционного брожения никто никогда не знает, приведет ли оно и когда к «настоящей», к «доподлинной» революции. Каутский и Аксельрод дают рабочим старые, истасканные, контрреволюционные советы. Каутский и Аксельрод кормят массы надеждой на то, что будущий Интернационал уже наверное будет революционным, – только бы теперь охранить, прикрыть и приукрасить господство контрреволюционных элементов – Легинов, Давидов, Вандервельде, Гайндманов. Разве не ясно, что «единство» с Легином и К^о является наилучшим средством для подготовки «будущего» революционного Интернационала?

«Стремление превратить мировую войну в гражданскую войну было бы безумием», – заявляет лидер германских оппортунистов Давид («Die Sozialdemokratie und der Weltkrieg» – «Социал-демократия и мировая война», 1915, стр. 172), отвечая на манифест Центрального Комитета нашей партии от 1-го ноября 1914 г. В этом манифесте, между прочим, сказано:

«Как бы ни казались велики трудности такого превращения в ту или иную минуту, социалисты никогда не откажутся от систематической, настойчивой, неуклонной подготовительной работы в этом направлении, раз война стала фактом»[46].

(Цитируется и у Давида, стр. 171.) За месяц до появления книги Давида наша партия опубликовала резолюции, в которых «систематическая подготовка» разъяснялась следующим образом: 1. Отказ в кредитах. 2. Разрыв гражданского мира. 3. Создание нелегальных организаций. 4. Поддержка выражений солидарности в окопах. 5. Поддержка всех революционных массовых выступлений[47].

Давид почти такой же храбрец, как и Аксельрод: в 1912 г. он не считал «безумием» на случай войны ссылку на Парижскую Коммуну.

Плеханов, типичный представитель антантовских социал-шовинистов, рассуждает о революционной тактике так же, как Давид. Он называет ее «грезофарсом». Но послушаем Кольба, откровенного оппортуниста, который писал: «Результатом тактики людей, окружающих Либкнехта, была бы доведенная до точки кипения борьба внутри германской нации» («Die Sozialdemokratie am Scheidewege» – «Социал-демократия на распутье», стр. 50).

Но что такое борьба, доведенная до точки кипения, как не гражданская война?

Если бы тактика нашего ЦК, которая в своих основных чертах совпадает с тактикой Циммервальдской левой, была «безумием», «мечтой», «авантюрой», «бакунизмом» – как это утверждали Давид, Плеханов, Аксельрод, Каутский и др. – она никогда не могла бы привести «к борьбе внутри нации», тем более доведенной до точки кипения. Анархические фразы нигде в мире не приводили к борьбе внутри нации. Зато факты говорят о том, что как раз в 1915 г., на почве кризиса, вызванного войной, растет революционное брожение в массах, растут стачки и политические демонстрации в России, стачки в Италии и Англии, голодные и политические демонстрации в Германии. Разве это не начало революционных массовых выступлений?

Поддержка, развитие, расширение, обострение массовых революционных действий, создание нелегальных организаций, без которых даже в «свободных» странах нет возможности сказать народным массам правду: вот вся практическая программа социал-демократии в этой войне. Все остальное является ложью или фразой, какими бы оппортунистическими или пацифистскими теориями оно ни украшалось[48].

Когда нам говорят, что эта «русская тактика» (выражение Давида) не подходит к Европе, тогда мы обычно отвечаем указанием на факты. 30 октября в Берлине в президиум партии пришла депутация товарищей, берлинских женщин, и заявила, «что теперь, при наличности большого организационного аппарата, можно гораздо легче, чем во времена закона против социалистов, распространять нелегальные брошюры и прокламации и устраивать «неразрешенные собрания»». «Недостатка в средствах и путях не имеется, но, очевидно, нет желания». («Berner Tagwacht», 1915, № 271).

Разве этих дурных товарищей сбили с пути истинного русские «сектанты» и т. д.? Разве настоящие массы представлены не этими товарищами, а Легином и Каутским? Легином, громившим в своем докладе 21 января 1915 года «анархическую» идею образования подпольных организаций; Каутским, который стал контрреволюционером до такой степени, что 26 ноября, за четыре дня до десятитысячной демонстрации в Берлине, квалифицировал уличные демонстрации, как «авантюру»!!

Довольно фраз, довольно проституированного «марксизма» а la Каутский! После 25 лет существования II Интернационала, после Базельского манифеста рабочие не станут больше верить фразам. Оппортунизм перезрел, он окончательно перешел в лагерь буржуазии, превратившись в социал-шовинизм: духовно и политически он порвал с социал-демократией. Он порвет с ней и организационно. Рабочие требуют уже «бесцензурной» печати и «неразрешенных» собраний, т. е. подпольных организаций для поддержки революционного движения масс. Только такая «война войне» – социал-демократическое дело, а не фраза. И несмотря на все трудности, временные поражения, ошибки, заблуждения, перерывы, это дело приведет человечество к победоносной пролетарской революции.

Напечатано в январе 1916 г. в журнале «Vorbote» № 1 Подпись: N. Lenin

На русском языке впервые напечатано в 1929 г. во 2–3 изданиях Сочинений В. И. Ленина, том XIX

Печатается по тексту журнала Перевод с немецкого