2. Местное самоуправление, как «оплот против реакции»

2. Местное самоуправление, как «оплот против реакции»

«…В органах общественного самоуправления, владеющих землею, – говорил Плеханов в Стокгольме, – она (муниципализация) создает оплот против реакции. И это будет очень сильный оплот. Возьмите наших казаков» (45)… Мы сейчас «возьмем наших казаков» и посмотрим, какое значение имеет ссылка на них. Но сначала разберем общие основы этого взгляда, будто местное самоуправление способно быть оплотом против реакции. Взгляд этот бесчисленное количество раз приводился нашими муниципалистами и, кроме формулировки Плеханова, достаточно будет еще одной цитаты из речи Джона: «К чему сводится разница между национализацией и муниципализацией земли, если мы признаем, что то и другое осуществимо и одинаково связано с демократизацией политического строя? Разница сводится к тому, что муниципализация лучше закрепит завоевания революции, демократический строй, и послужит основой его дальнейшего развития, между тем как национализация упрочит лишь государственную власть» (112).

Поистине меньшевики отрицают возможность гарантий от реставрации и затем пекут, на глазах у публики, «гарантии» и «оплоты», как фокусники, глотающие шпаги. Каким образом местное самоуправление может быть оплотом против реакции или закрепить завоевания революции, подумайте хоть немного, господа! Оплотом против реакции и закреплением завоеваний может быть только одно: сознательность и организованность масс пролетариата и крестьянства. А эта организованность в капиталистическом государстве, которое централизовано не по произволу бюрократии, а в силу непреоборимых требований экономического развития, должна быть сплочением в единую по всему государству силу. Без централизованного крестьянского движения, без централизованной политической борьбы крестьянства во всем государстве, идущего вслед за централизованным пролетариатом, не может быть никаких серьезных «завоеваний революции», которые стоило бы «закреплять», не может быть никакого «оплота против реакции».

Местное самоуправление, действительно сколько-нибудь демократическое, невозможно без полного свержения помещичьей власти и уничтожения помещичьего землевладения; – признавая это на словах, меньшевики с поразительным легкомыслием отказываются поразмыслить, что это значит на деле. На деле это неосуществимо без завоевания политической власти во всем государстве революционными классами, а два года революции должны бы, казалось, даже самых упрямых «человеков в футляре» научить тому, что этими классами в России могут быть лишь пролетариат и крестьянство. «Крестьянская аграрная революция», о которой вы говорите, господа, должна, чтобы победить, стать центральной властью во всем государстве, как таковая, как крестьянская революция.

Только частицами этой центральной власти демократического крестьянства могут быть демократические самоуправления и только борясь с местной и областной раздробленностью крестьянства, только проповедуя, подготовляя, организуя общегосударственное, всероссийское, централизованное движение, можно действительно служить делу «крестьянской аграрной революции», а не делу поощрения приходской заскорузлости и местно-областного оглупления крестьянства. Именно такому оглуплению служите вы, г. Плеханов и г. Джон, проповедуя нелепую и архиреакционную мысль, будто местное самоуправление в состоянии быть «оплотом против реакции» или «закреплением завоеваний революции». Именно опыт двух лет русской революции показал с очевидностью, что как раз местная и областная раздробленность крестьянского движения (солдатское движение есть часть крестьянского) всего более были причиной поражения.

Давать программу «крестьянской аграрной революции» и связывать ее только с демократизацией местного самоуправления, а не центральной власти, выдвигать первое, как настоящий «оплот» и «закрепление», – это, по существу дела, не что иное, как кадетская сделка с реакцией[101]. Кадеты напирают на местное «демократическое» самоуправление, не желая затронуть или боясь затронуть более важные вопросы. Меньшевики не подумали о том, какое большое слово они сказали, признав задачей времени «крестьянскую аграрную революцию», и дали в политических соображениях к своей аграрной программе апофеоз провинциальной заскорузлости. Вот, не угодно ли такое рассуждение Джона:

«Тов. Ленин опасается, что реакция вырвет у местного самоуправления конфискованные земли; если это можно сказать относительно земель, попавших в руки государства, то никак нельзя сказать относительно муниципализированных земель. Даже самодержавное русское правительство не могло отнять земли у армянского самоуправления, так как вызвало резкий отпор со стороны населения» (113).

Не правда ли, бесподобно? Вся история самодержавия есть сплошной грабеж местных, областных, национальных земель, а наши мудрецы успокаивают тупеющий в провинциальной оброшенности народ: «даже самодержавие» не отняло земель у армянских церквей, хотя начало отнимать и хотя только всероссийская революция на деле помешала отнять… В центре самодержавие, в провинции «армянские земли», которых «не смеют отнять»… И откуда это столько мещанского тупоумия в нашей социал-демократии?

Вот вам плехановские казаки.

«Возьмите наших казаков. Они ведут себя, как сущие реакционеры, а между тем, если бы (самодержавное) правительство вздумало наложить руку на их землю, то они восстали бы за нее, как один человек. Значит, муниципализация тем и хороша, что она годится даже в случае реставрации» (45).

Действительно, «значит»! Если бы самодержавие восстало против защитников самодержавия, то защитники самодержавия восстали бы против самодержавия. Экое глубокомыслие! Но казачье землевладение годится не только в случае реставрации, а и для поддержания того, что должно быть свергнуто раньше чем быть реставрированным. На эту интересную сторону муниципализации обратил внимание возражавший Плеханову Шмидт:

«… Напомню, что еще месяц тому назад самодержавие дало казакам льготы, значит, оно не боится муниципализации, потому что казачьи земли и теперь управляются таким способом, который в значительной мере напоминает муниципализацию… Она (муниципализация) сыграет контрреволюционную роль» (123–124).

Плеханов так волновался по поводу этой речи, что раз перебил оратора (по совершенно не важному вопросу, об оренбургских ли казаках шла речь) и попытался нарушить регламент, получить вне очереди слово для заявления. Вот текст внесенного им потом письменного заявления:

«Тов. Шмидт неправильно изложил мою ссылку на казачество. На оренбургских казаков я вовсе не ссылался. Я сказал: посмотрите на казачество; оно ведет себя архиреакционно, а между тем, если бы правительство захотело наложить руку на его землю, то и оно поголовно восстало бы против него. И то же, в большей или меньшей степени, сделают, в случае подобной попытки, все те областные учреждения, которым революция передала бы конфискованные помещичьи земли. И такое их поведение было бы одной из гарантий против реакции в случае реставрации» (127).

Это, разумеется, самый гениальный план свалить самодержавие, не трогая самодержавия: отнять у него отдельные области, а там пускай попробует вернуть. Это почти так же гениально, как экспроприация капитализма путем сберегательных касс. Но вопрос сейчас не в этом. Вопрос в том, что областная муниципализация, которая после победоносной революции «должна» сыграть чудесную роль, теперь играет контрреволюционную роль. Вот что обошел Плеханов!

Казачьи земли сейчас представляют из себя настоящую муниципализацию. Большие области принадлежат отдельному казачьему войску: Оренбургскому, Донскому и т. д. Казаки в среднем имеют по 52 дес. на двор, крестьяне – по 11 дес. Кроме того, Оренбургскому войску принадлежит 1¹/₂ миллиона дес. войсковых земель, Донскому – 1,9 млн. дес. и т. д. На почве этой «муниципализации» развиваются чисто феодальные отношения. Эта, фактически существующая, муниципализация означает сословную и областную замкнутость крестьян, раздробленных различиями в размерах землевладения, в платежах, в условиях средневекового пользования землей за службу и т. д. «Муниципализация» помогает не общедемократическому движению, а раздроблению его, областному обессиливанию того, что? может победить лишь как централизованная сила, отчуждению одной области от другой.

И мы видим во второй Думе правого казака Караулова, который защищал Столыпина (Столыпин-де тоже допускает в своей декларации принудительное передвижение граней), разносил не хуже Плеханова национализацию и прямо высказался за муниципализацию по областям (18 заседание, 29 марта 1907 г., стр. 1366 стенографического отчета).

Правый казак Караулов в тысячу раз вернее схватил суть дела, чем Маслов и Плеханов. Раздробленность областей есть гарантия от революции. Если русское крестьянство (при помощи централизованного, а не «областного» пролетарского движения) не сумеет разорвать рамок своей областной отчужденности, не сумеет организовать всероссийского движения, то революцию всегда будут разбивать представители отдельных, хорошо поставленных, областей, которых централизованная сила старой власти будет направлять в борьбу, смотря по надобности.

Муниципализация есть реакционный лозунг, идеализирующий средневековую особность областей, притупляющий в крестьянстве сознание необходимости централизованной аграрной революции.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.