X. «Труд» немецкого Булгакова, Э. Давида

X. «Труд» немецкого Булгакова, Э. Давида

Книга Эд. Давида «Социализм и сельское хозяйство» представляет из себя особенно неуклюжую и громоздкую сводку тех ошибочных приемов и рассуждений, которые мы видели у гг. Булгакова, Герца, Чернова. Мы могли бы, поэтому, совершенно обойти молчанием Давида. Но так как его «труд» в настоящее время, несомненно, является главным трудом ревизионизма в аграрном вопросе, то мы считаем необходимым охарактеризовать еще раз, как пишут ученые работы господа ревизионисты.

Вопросу о машинах в сельском хозяйстве Давид уделяет целиком IV главу своей книги (стр. 115–193 русск. перевода), помимо многочисленных частных указаний на ту же тему в других главах. Автор подробнейшим образом рассматривает сотни технических подробностей и топит в них политико-экономическую суть дела. В земледелии машины не играют такой роли, как в промышленности; в земледелии нет центрального мотора; большинство машин находится в деле только временно; часть машин не дает сбережения в издержках производства и т. д. и т. д. Подобные выводы (ср. стр. 190–193, резюме по вопросу о машинах) Давид считает опровергающими марксистскую теорию! Но ведь это одно засорение, а не выяснение вопроса. Отсталость земледелия по сравнению с обрабатывающей промышленностью не подлежит ни малейшему сомнению. Эту отсталость нечего и доказывать. Перечисляя по пунктам, в чем проявляется эта отсталость, громоздя примеры на примеры и казусы на казусы, Давид только отодвигает настоящий предмет исследования: капиталистический ли характер имеет употребление машин? связан ли рост употребления машины с ростом капиталистического земледелия?

Давид совершенно не понимает самой постановки вопроса, необходимой для марксиста. В сущности, точка зрения Давида есть точка зрения мелкого буржуа, который утешает себя медленным сравнительно прогрессом капитализма, боясь взглянуть на всю общественную эволюцию в ее целом. Например, Давид цитирует по вопросу о с.-х. машинах Бензинга, цитирует бесконечное число раз (стр. 125, 135, 180, 182, 184, 186, 189, 506 и др. русского перевода). Читателя прямо, можно сказать, изводит наш Давид, переходя от частности к частности, без обработки материала, без связи, без осмысленной постановки вопроса, без цели. Поэтому, никакого итога выводам Бензинга Давид не подводит. То, что было мной сказано в 1901 г. против г. Булгакова, целиком относится и к Давиду. Во-1-х, итог выводов Бензинга показывает (см. выше стр. 183[107]) неоспоримое преимущество употребляющих машины хозяйств над неупотребляющими. Никакие «поправки» к Бензингу в мелочах, которыми напичкал Давид свою книгу, не меняют вывода. Давид умалчивает об этом общем выводе совершенно так лее, как и г. Булгаков! Во-2-х, цитируя Бензинга без конца, без смысла, без связи, Давид тоже, подобно г. Булгакову, не заметил буржуазных взглядов Бензинга на машины и в индустрии, и в земледелии. Одним словом, общественно-экономической стороны вопроса Давид даже не понимает. Фактические данные, свидетельствующие о превосходстве крупного хозяйства над мелким, он не умеет обобщить и связать. В результате не остается ничего, кроме реакционной ламентации мещанина, возлагающего свои надежды на отсталость техники, на медленность развития капитализма. Правый кадет и «христианский» ренегат г. Булгаков теоретически вполне равен оппортунисту с.-д. Давиду.

Общественно-экономической стороны дела Давид не понимает и в других вопросах, не понимает безнадежно. Возьмите его основное положение, его любимую мысль, «гвоздь» всего труда: жизнеспособность мелкого производства в земледелии и превосходство над крупным. Спросите Давида, что такое мелкое производство?

На стр. 29, примеч., вы находите аккуратный ответ: «Во всех тех случаях, где мы говорим о мелком производстве, мы разумеем хозяйственную категорию, функционирующую без постоянной чужой помощи и без побочного промысла». Это неуклюже выражено и безграмотно переведено г. Гроссманом, но это все же сколько-нибудь ясно. Вы вправе ожидать после этого, что Давид проследит условия мелкого (по величине площади) земледелия с точки зрения употребления наемного труда или продажи его земледельцем.

Ничего подобного.

Ни в чем так рельефно не обнаруживается буржуазность Давида, как в полнейшем игнорировании вопроса об употреблении наемного труда «мелкими» земледельцами и о превращении этих последних в наемных рабочих. Полнейшее игнорирование, это – буквально верно. Статистические данные об этом есть в немецкой статистике; их приводит вкратце Каутский в своем «Аграрном вопросе» (у меня эти данные приведены подробно, – см. стр. 227[108]). Давид знает эту статистику и не анализирует этих данных. Давид приводит кучу ссылок на отдельные монографии и игнорирует всецело их данные по этому вопросу. Одним словом, это сплошное замалчивание мелким буржуа вопроса о «работничках» у хозяйственного мужика.

Вот примеры.

На стр. 109-й читаем: «В общем, в огородничестве точно так же, как и в сельском хозяйстве, процветает мелкое производство».

Вы ждете доказательств. Вам дают следующее и только следующее:

«По данным промышленной [109] статистики 1895 г. из 32 540 садоводств и огородничеств 13 247 = 40 % были величиной менее 20 аров; 8257 = 25 % были от 20 до 50 аров; 5707 = 14 % от 50 аров до 1 гектара; 3397 = 10 % были величиной от 1 до 2 гект. и, только у 1932 = 6 % площадь занятой земли была в 2 гект. и выше».

Это все. Это должно доказывать процветание мелкого производства в огородничестве. Это должно быть рассматриваемо, как ученая работа начитанного в агрономии Давида. Если так, то мы отказываемся понимать, что называется шарлатанством в науке.

Только 6 % имеют по 2 и более ha, говорит Давид. Рядом, в той же статистике, из которой он берет эти цифры, стоят данные о количестве земли у этих 6 %. Давид эти данные замалчивает. А замалчивает он их потому, что они разрушают его теорию. «В руках 1932 хозяев, т. е. 5,94 % всех огородников» – писал я по поводу именно этих данных (стр. 220 статьи в «Образовании»[110]) – «сосредоточено больше половины, 51,39 %» всей земли, находящейся под торговыми огородами. Из этих 1932 огородников 1441 имеют 2–5 ha огородов; у них в среднем приходится по 2,76 ha огородной земли и по 109,6 ha всей земли. Пять и более гектаров огорода имеет 491 хозяин, владея в среднем 16,54 ha огорода и 134,7 ha всей земли (там же).

Итак, только 6 % огородников концентрируют 51,39 % всей огородной земли. Это – крупные капиталисты, у которых огороды являются дополнением капиталистического земледелия (хозяйства в 100–135 гектаров). Торговое огородничество, следовательно, громадно сконцентрировано капиталистически. А Давид имеет… смелость утверждать, что «процветает мелкое производство», т. е. производство без наемного труда. О том, какие размеры хозяйства в торговом огородничестве требуют помощи наемных рабочих, он не дает сведений.

Так обращается ученый Давид со статистикой. Пример его обращения с монографиями – тот же пресловутый Гехт, на которого ссылались гг. Булгаков, Герц, Чернов (см. выше, стр. 203–207[111]). В своем «труде» Давид пересказывает Гехта на двух страницах (стр. 394–395). И как пересказывает? Ни звука о наемном труде. Ни звука о том, что Гехт прикрашивает «оседлость» фабричного рабочего с клочком земли, смешивая рабочих вместе с зажиточным крестьянством. Ни звука о том, что, при «процветании» небольшого числа зажиточных крестьян, масса находится в таком положении, что приходится даже, продавая молоко, заменять его более дешевым маргарином.

Давид не только молчит об этом, но заявляет даже, что «Гехт приводит чрезвычайно интересные данные о высоких жизненных потребностях этих крестьян» (стр. 395). Более грубый буржуазный апологетизм трудно себе представить.

Кстати, по поводу этого указания Гехта на продажу молока крестьянами для покупки более дешевого маргарина. Казалось бы, это – самый общеизвестный факт для экономиста. Маркс еще в 1847 году в «Нищете философии» указывал на это ухудшение народного питания капитализмом{80}. В России еще со времен Энгельгардта{81} (70-ые годы) много, много раз отмечали это явление все, сколько-нибудь добросовестно изучавшие прогресс капитализма в молочном хозяйстве. «Ученый» Давид этого не заметил. Он даже хихикает над такими указаниями социалистов.

На стр. 427–428 книги Давида мы читаем насмешки над Каутским, который говорит, что сборные молочные, развивая продажу молока крестьянами, ухудшают их питание. Чтобы читатель мог оценить по достоинству немецкого народника Давида, мы приведем его подлинные слова:

«…Все прочие люди имеют привычку в случае, если получат больший доход, употребить из него кое-что и в пользу своего желудка. Такова уж, так сказать, природа человека, что он очень охотно ест что-нибудь лучшее, если только он имеет для этого небольшие деньги. И вот, в высшей степени странно, что один лишь крестьянин, получавший, благодаря товариществу, по общему признанию, больше денег, нежели раньше, за свое молоко и своих свиней, поступает совсем не так, как остальные смертные» и т. д., и т. д., и т. д.

На это шутовство реакционного мещанина отвечать не стоит, конечно. Достаточно показать его читающей публике, достаточно вытащить его на свет божий из-под груды бессвязных агрономических цитат, разбросанных по 550 страницам. Достаточно отметить, что цитируемый Давидом буржуазный апологет Гехт и тот признает ухудшение питания как факт вследствие замены продаваемого молока дешевым маргарином. Это относится к южной Германии, к области преобладающего мелкокрестьянского хозяйства. Из другой области – Восточной Пруссии – мы имеем совершенно аналогичное указание Klawki (см. выше, стр. 213 и 214[112]), что мелкие крестьяне «очень мало употребляют масла и цельного молока».

Буржуазный апологетизм Давида можно проследить решительно по всем затрагиваемым им вопросам. Он воспевает, например, молочные товарищества Германии и Дании на десятках страниц (413–435 и др.). Он приводит и статистику… только по вопросу о возрастании числа товариществ! Данные немецкой статистики о концентрации «товарищеского» молочного производства в руках капиталистических крупных хозяйств (см. выше, стр. 242[113]) он не приводит. Давиды не замечают таких данных в той статистике, которой они пользуются!

«Организованные в товарищества датские крестьяне, – говорит Давид, – превзошли даже частновладельческие фермы крупных земельных собственников». Следует пример: цитата из 46-го доклада испытательной лаборатории о том, что масло товариществ лучшего качества, чем помещика. И Давид продолжает:

«Таких результатов достигли крестьяне, некогда в своих маленьких хозяйствах приготовлявшие лишь низшего качества масло, за которое они выручали едва половину цены, получаемой крупными владельцами. Притом здесь, в сущности, идет речь о средних и мелких крестьянах (курсив Давида). В 1898 г. в Дании было 179 740 коровников; из этого числа только 7544, т. е. 4 %, имели по 30 и более коров; 49 371, т. е. 27,82 %, имели каждый от 10 до 29 коров. Меньше 10 голов скота имели 122 589, т. е. 68,97 % коровников. Большая половина последних, а именно 70 218 коровников, – что составляет 39,85 % всего числа – заключали лишь 1–3 головы, т. е. принадлежали мелким хозяйствам. Что из числа мелких крестьянских хозяйств значительное большинство участвует в товарищеских организациях, доказывается тем фактом, что в 1900 году, при общем числе около 1 110 000 молочных коров в Дании, молоко 900 000 коров приблизительно сдавалось в товарищеские молочные» (424 стр.).

Так аргументирует ученый Давид. Точных данных о распределении числа коров в хозяйствах разных групп он избегает, ему неприятно приводить их. Но уже из тех отрывочных цифр, которые он привел, видно полное извращение им действительности. Сравнивая общее число коров с распределением коровников по числу штук скота в них, мы получаем такую – правда приблизительную[114], но несомненно, в общем и делом, соответствующую действительности картину:

Из этих цифр видно, во-1-х, что концентрация молочного скотоводства в Дании очень велика. 750 тысяч коров из 1100, т. е. свыше двух третей общего числа, принадлежит крупным хозяйствам, 57 тысячам из 179, т. е. менее чем трети общего числа хозяев. Такие хозяйства не обходятся, наверное, без наемного труда, раз они имеют по 10 и более коров. Следовательно, Давид «не заметил», что размер скотоводческого хозяйства здесь вовсе не мелкий; по количеству земли нельзя судить о датских хозяевах. Давид «не заметил», что громадное число мелких хозяйств имеет здесь, как везде и всегда в капиталистическом земледелии, ничтожную долю общего производства. Мелких хозяев 70 тыс., т. е. почти 40 %, а у них ¹/₁₁ общего числа коров.

Во-вторых, приведенные цифры показывают, что благами товариществ и в Дании, как в Германии, пользуются главным образом капиталисты. Если из 1100 тыс. коров молоко от 900 тыс. сдается в молочные, значит 200 тыс. коров остаются вне «благ» товарищеского сбыта. Это по преимуществу коровы самых мелких хозяев, ибо мы видели по данным относительно Германии, что в хозяйствах до 2 ha только 0,3 % всех хозяйств участвуют в молочных товариществах, а в хозяйствах с 100 и более ha – 35,1 %. Следовательно, все заставляет предположить, что мелкие хозяева (70 тысяч хозяев с 100 тысяч коров) наименее пользуются выгодами товарищеского сбыта.

Пример Дании побивает Давида всецело, доказывая преобладание именно не мелких и не средних, а крупных хозяйств в производстве молочных продуктов.

Чтобы несколько оживить эти мертвые цифры и таблицы, чтобы показать классовый характер буржуазного земледелия (совершенно игнорируемый тупым мещанином Давидом), приведем выдающийся факт из истории рабочего движения в Дании. В 1902 году датские судовладельцы понизили плату кочегарам. Те ответили стачкой. Союз всех портовых рабочих поддержал их, тоже прекратив работы. Но… стачку не удалось сделать всеобщей, распространить на все порты Дании. «Порт Эсбьерг (на западном берегу Дании, важен в торговле с Англией), имеющий такое громадное значение в вывозе датских сельскохозяйственных продуктов, не удалось вовлечь в стачку, так как датские сельскохозяйственные товарищества заявили, что они немедленно пошлют потребное количество своих членов для работы по нагрузке судов; датские крестьяне не позволят приостанавливать вывоз своих продуктов»[115].

Итак, датские товарищества встали на сторону хозяев-судовладельцев против рабочих и погубили стачку. Вполне понятно, конечно, что капиталисты-фермеры, имеющие по 10 и более коров, поддержали капиталистов же против рабочих. Непонятно только, что называют себя социалистами писатели, вроде Давида, затушевывающие классовую борьбу.

По вопросу о соединении сельских хозяйств с техническими производствами (сахароварение, винокурение и т. д.), Давид делает совершенно ту лее ошибку, что и г. Булгаков. Подобно российскому профессору, немецкий «ученый» оппортунист просто списал таблички из немецкой анкеты, не подумав, к чему эти таблички относятся! Каутский утверждает, что сахарное производство есть образец сельскохозяйственной крупной индустрии. Давид в опровержение этого приводит, подобно Булгакову, цифры, показывающие, что мелких хозяйств, соединенных с техническими производствами, больше, чем крупных (стр. 406, 407, 410 у Давида). О том, что вообще мелких хозяйств больше, чем крупных, ученый статистик забыл. Вместо определения процента соединенных с техническими производствами хозяйств ко всему числу хозяйств данной группы, он списал табличку, дающую процент таких хозяйств по группам к общему их итогу. Я уже подробно показал эту ошибку г. Булгакова выше (см. стр. 237 и 238[116]). Остается только заметить, что столь же научно-добросовестный Э. Давид не потрудился равным образом взглянуть на данные о доле земли под свекловичными посевами, находящейся в руках капиталистов.

До каких комичных пределов доходит тождество душ немецкого оппортуниста и русского либерального профессора, видно из того, что они не только одинаково небрежно и неумело пользуются статистикой, но и одинаково небрежно цитируют Маркса. Давид, подобно Булгакову, признает «закон убывающего плодородия почвы». Правда, он пытается изложить его с особыми ограничениями, обставить особыми условиями, но дело от этого нисколько не становится лучше. Например, на стр. 476-ой Давид говорит, что «закон этот вообще не касается вопроса о колебании продуктивности при переходе с одной научно-технической ступени на другую. Закон занят исключительно колебанием продуктивности на одной и той же научно-технической ступени». Это как раз то ограничение пресловутого закона, которое я указал против г. Булгакова (см. выше, стр. 165, 166[117]), причем я добавил тогда же, что это будет «закон» «настолько относительный, что ни о каком законе и далее ни о какой кардинальной особенности земледелия не может быть и речи».

Между тем Давид продолжает возводить этот закон в особенность земледелия. Получается невообразимая путаница, ибо при неизменности «научно-технических» условий и в промышленности крайне ограничены добавочные вложения капитала.

«Отсталость сельского хозяйства, – говорит Давид в заключительной главе, – объясняется, во-1-х, консервативностью органических сил природы, что выражается в законе понижающихся урожаев» (501). В этом выводе уже выброшено за борт только что выставленное положение, что «закон» не относится к переходам на высшую техническую ступень! «Консервативность сил природы» есть просто словесная увертка реакционного мещанства, неспособного понять общественные условия, тормозящие особенно развитие сельского хозяйства. Давид обнаруживает непонимание того, что к этим общественным условиям принадлежат: во-первых, остатки феодализма в земледелии, неравноправность батраков и т. д., и т. п., а во-вторых, поземельная рента, которая вздувает цены и закрепляет высокие ренты в цене земли.

«Мы думаем, – пишет Давид, – что в настоящее время германское земледелие не могло бы производить необходимого количества хлеба с тою продуктивностью, которая, благодаря заокеанскому производству, считается нормальной с точки зрения мирового хозяйства. Закон понижающихся урожаев не позволяет без понижения продуктивности неограниченно увеличивать количество продуктов на ограниченной площади земли» (519 – последняя фраза у Давида подчеркнута).

Не угодно ли посмотреть на этого экономиста! Он заявляет, что «закон» понижающихся урожаев занят исключительно колебанием продуктивности на одной и той же научно-технической ступени (476). А вывод гласит: «закон не позволяет «неограниченно» увеличивать количество продуктов» (519)! Откуда же следует, что германское земледелие не могло бы быть поднято на следующую «научно-техническую ступень», если бы не мешала частная собственность на землю, если бы не мешала вздутая рента, если бы не мешало бесправие, забитость и приниженность батрака, если бы не мешали дикие средневековые привилегии юнкерства??

Буржуазный апологет, естественно, стремится игнорировать общественные и исторические причины отсталости земледелия, сваливая вину на «консервативность сил природы» и на «закон убывающего плодородия». Ничего, кроме апологетики и тупоумия, не содержится в этом пресловутом законе.

А чтобы прикрыть свое позорное отступление к старым предрассудкам буржуазной экономии, Давид совершенно так же, как и Булгаков, преподносит нам облыжную ссылку на Маркса. Давид цитирует ту же страницу III тома «Капитала» (III В., II Theil, S. 277), которую приводил и г. Булгаков! (Смотри стр. 481 у Давида и выше разбор г. Булгакова, стр. 171 и 172[118].)

То, что сказано мной о научной добросовестности г. Булгакова, всецело относится и к Давиду. Г-н Булгаков исказил цитату из Маркса. Давид ограничился приведением первых слов той же цитаты: «О понижающейся производительности почвы при последовательных приложениях капитала смотри у Либиха» («Das Kapital», III В., II Theil, S. 277){82}. Подобно Булгакову, Давид извратил Маркса, представив читателю дело так, будто это – единственное указание Маркса. На деле, повторяем, всякий, читавший III том «Капитала» (и вторую часть второго тома «Theorien ?ber den Mehrwert»{83}), знает обратное. Маркс десятки раз показывает, что случай понижения производительности добавочных вложений капитала он считает вполне равноправным, одинаково возможным, как и случай повышения производительности добавочных вложений капитала.

В примечании на стр. 481-ой Давид обещает в будущем рассмотреть связь этого закона с рентой, а также «критически рассмотреть попытку Маркса развить и расширить теорию ренты, отвергнув основания, данные Мальтусом и Рикардо».

Беремся предсказать, что критическое рассмотрение Давида будет повторением буржуазных предрассудков а 1а г. Булгаков или… а 1а товарищ Маслов.

Перейдем к разбору еще одного в корне неверного положения Давида. Опровергать его апологетику или извращения статистики очень уже неблагодарная работа. Потому вопросу, к которому мы переходим, мы имеем некоторые новые данные, позволяющие противопоставить фактическую картину действительности теориям современного мещанства.