Глава 1 Бытование источников в рукописной и книгопечатной традициях

Глава 1

Бытование источников в рукописной и книгопечатной традициях

Репертуар рукописной книжности был весьма широк; кроме литературы религиозного содержания в обиходе средневекового читателя находились приключенческие романы, научные трактаты, исторические сочинения и т. д. Единственной возможностью распространения сочинений до изобретения книгопечатания была их переписка. Скриптории действовали при монастырях, но кроме таких крупных центров рукописной книжности размножение рукописей было доступно для всякого, обладающего соответствующими возможностями и способностями.

Формы бытования источников в пределах рукописной традиции: копирование, редактирование, сведение, составление сборников – были обусловлены насущными политическими, экономическими, религиозными, культурными потребностями общества, его структур и ячеек. Летописные своды были призваны изложить историю с точки зрения того или иного феодального центра, либо, напротив, с общерусской позиции. В актовые копийные книги вносились документы о феодальном землевладении, призванные в случае необходимости подтвердить права церковного или светского феодала. Разрядно-родословные сборники содержали документы, подтверждающие высокий статус того или иного рода, древность его службы государю.

Именно такие потребности снимали вопрос о подлинности вводимых в культурную среду источников. Служилые люди изготавливали и представляли фальсификаты, которые должны были подтвердить древность их службы, монастыри – поддельные грамоты о своем землевладении: вкладные, данные, жалованные грамоты. Широко был востребован на Руси «Константинов дар», вошедший в 60?ю главу Стоглава. Фабрикация таких подделок не была любовью к искусству, как у антикваров XVIII–XIX вв. (А. И. Бардина, И. И. Сулакадзева) или у писателей-романтиков, приверженцев неоязычества (впрочем, бескорыстность такой любви остается недоказанной). К историческим источникам средневековые переписчики относились в основном утилитарно.

Возникший в Европе и получивший распространение на Руси типографский способ размножения текстов (который не отменил рукописной репродукции) уже вполне соответствует современному пониманию публикации (в буквальном значении – приведения в известность народу, публике).

Он стал новым способом решения тех же насущных для общества задач, а также возможностью распространения нужных государству идей, часто путем публикации исторических источников.

Важно подчеркнуть, что как до изобретения книгопечатания, так и после размножение (публикация) источников долго не решало научных задач, а было подчинено задачам практическим. Эти практические задачи, продиктованные универсальными, отмечаемыми у различных цивилизаций в разное время потребностями общества, актуальны и сейчас и, вероятно, сохранятся в перспективе.

Так, незадолго до принятия Петром I императорского титула царь инициировал издание на русском и немецком языках грамоты 1514 г. императора Максимилиана I великому князю московскому Василию III[794]. Интерес к этому акту понятен – в ней московский великий князь титулуется «великим государем цесарем», «божиею милостью цесарем», т. е. оказывается на равных с императором Священной Римской империи. Публикация доказывала, что «высокое достоинство за толко уже лет всероссийским монархам надлежит». Тираж изданной грамоты составил 310 экземпляров, но и подлинник Петр I показывал, по словам ганноверского резидента Х. Ф. Вебера, «всем и каждому», предоставляя возможность снять с него копии[795]. Таким образом общественное мнение, как внутри страны, так и за рубежом, готовилось к преобразованию России в империю. Публикация исторического источника стала элементом пропаганды.

Изобретение книгопечатания никак не изменило отношения к фальсифицированным источникам: государственная или иная целесообразность не только не исключала, но, скорее, предполагала влияние на общественное сознание посредством заведомых подделок[796]. Уже упоминавшийся «Константинов дар», разоблаченный на Западе в качестве фальсификата в 1517 г., перешел в печатную Кормчую. Борьба со старообрядчеством, которая, по мнению иерархов Петровской эпохи, оправдывала любые средства, вызвала к жизни четыре (две в 1718 и две в 1720 г.) публикации известного подлога – «Соборного деяния, бывшего в Киеве 1157 г., на армянина Мартина Мниха»[797]. Вероятно, своеобразно понимаемое теми или иными энтузиастами общественное благо служит продолжению этой традиции – уже в век компьютерных технологий тиражируются доказанные подделки: от «Влесовой книги» до «Протоколов сионских мудрецов» и «Плана Даллеса».