2.2. Формационная модель как основание метода сравнительно-исторических исследований

2.2. Формационная модель как основание метода сравнительно-исторических исследований

Теория общественно-экономических формаций К. Маркса (1818–1883) и Ф. Энгельса – по сути, классический образец стадиальной теории. В своем модельном виде она предполагает, что все народы последовательно проходят через все общественно-экономические формации – ступени исторического развития. Будучи именно стадиальной, теория общественно-экономических формаций работает на уровне метода. В предисловии к первому изданию «Капитала» К. Маркс, исходя из убеждения в закономерности общественного развития, писал:

Общество, если даже оно напало на след естественного закона своего развития <…> не может ни проскочить через естественные фазы развития, ни отменить последние декретами. Но оно может сократить и смягчить муки родов[552].

Как хорошо известно, К. Маркс выбрал в качестве объекта исследования «капиталистического способа производства и соответствующих ему отношений производства и обмена» Англию как «классическую страну этого способа производства». Но при этом К. Маркс подчеркивает, что Англия «служит главной иллюстрацией для <…> теоретических выводов», поскольку установленная закономерность имеет всеобщий характер:

Дело здесь само по себе не в более или менее высокой ступени развития тех общественных антагонизмов, которые вытекают из естественных законов капиталистического производства. Дело в самих этих законах, в этих тенденциях, действующих и осуществляющихся с железной необходимостью. Страна, промышленно более развитая, показывает менее развитой стране лишь картину ее собственного будущего[553].

Мы видим, что в той части, которая касается методологии сравнительно-исторического подхода к исследованию разных обществ, К. Маркс высказывает мысль не просто созвучную, но практически полностью соответствующую вышеприведенным размышлениям И. Ф. Шиллера. Но при одном весьма существенном дополнении: у Маркса сравнение опосредуется знанием законов общественного развития, социальной модели, которая и служит образцом для сравнений.

Такой метод компаративного исследования получил значительное распространение. Например, М. Вебер (1864–1920), изучая формы религиозного неприятия мира, следующим образом описывает исследовательский метод:

Прежде чем обратиться к названной религиозности, мы считаем целесообразным уяснить себе в схематической и теоретической конструкции, под влиянием каких мотивов вообще возникали религиозные этики неприятия мира и в каких направлениях они развивались, другими словами, каков мог быть их возможный «смысл». Назначение конструируемой здесь схемы состоит, конечно, только в том, чтобы служить идеально-типическим средством ориентации… [выделено мной. – М. Р.][554]

Таким образом, если руководствоваться теорией исторического процесса Маркса – Энгельса в качестве метода, то основанием для сравнения будет служить формационная модель и мы будем определять исследуемое общество в первую очередь как первобытнообщинное, рабовладельческое, феодальное и т. д. Именно опосредующее значение модели отличает метод сравнения в рамках стадиальной теории общественно-экономических формаций от того метода прямых аналогий, который сформулировал И. Ф. Шиллер.

Рассматривая историко-теоретические концепции Г. В. Ф. Гегеля (1770–1831) и К. Маркса, как правило, их сближают, особенно в сфере метода, часто определяя метод Маркса как гегельянский и различая лишь онтологические основания их построений.

Б. Рассел, резко критикуя философию Гегеля, признавал:

…его философия истории оказала глубокое влияние на политическую теорию. Маркс, как всем известно, был в молодости учеником Гегеля и сохранил в своей системе, в ее окончательном виде, некоторые существенные гегельянские черты…[555]

Р. Дж. Коллингвуд в «Идее истории» идет еще дальше. Выстраивая изложение третьей части своего труда главным образом по авторскому принципу, он объединяет критику Г. В. Ф. Гегеля и К. Маркса в одном параграфе и называет Маркса «непосредственным учеником» Гегеля.

Мы же попытаемся показать, что с точки зрения выстраивания исторического целого концепции Гегеля и Маркса принципиально различны. Маркс как философ эпохи практически безраздельного господства позитивизма не мог целостно воспринять (не в смысле понимания, а в смысле адаптации к нуждам XIX в.) концепцию Гегеля.

Но начнем с выявления сближающих эти концепции моментов. Концепции Гегеля и Маркса объединяет следующее:

• сравнительный анализ проводится во всемирно-историческом масштабе;

• и в той и в другой концепциях формулируется единый критерий сравнения: степень обретения свободы Абсолютным духом у Гегеля и развитие производительных сил у Маркса.

И в этом мы можем согласиться с Коллингвудом, который писал:

Марксовская концепция истории отражает как сильные, так и слабые стороны гегелевской: с тем же искусством Маркс проникает вглубь фактов и выявляет логические связи понятий, лежащих в их основе; но и слабости Гегеля отражаются на его взглядах: выбирается один из аспектов человеческой жизни (у Гегеля – политический, у Маркса – экономический), который якобы сам по себе наиболее полно воплощает ее разумность. Маркс, как и Гегель, настаивает на том, что человеческая история – не некий набор различных и параллельных историй, историй политики, искусства, экономики, религии и т. д., но одна, единая история. Но опять же, как Гегель, Маркс мыслит это единство не как органическое, в котором каждый элемент процесса развития сохраняет свою непрерывность и вместе с тем тесную связь с другими, а как единство, в котором лишь один непрерывный элемент (у Гегеля – политическая история, у Маркса – экономическая), в то время как другие факторы исторического процесса не имеют такой непрерывности…[556]

Именно этот непрерывный фактор и дает критерий сравнительного исследования.

Но у концепций Гегеля и Маркса есть ряд принципиальных различий (при этом мы специально не останавливаемся на различиях собственно философского характера):

• принципиально важно, что концепция Гегеля собственно историческая, поскольку он не только выстраивает свою концепцию на основе накопленного к тому времени исторического знания, но и рассматривает исторический процесс как целое, имеющее свой логический конец здесь и сейчас;

• концепция Маркса имеет существенную прогностическую составляющую, поэтому строится на основе выявления закономерностей;

• применяя сравнительный метод, Гегель выстраивает также коэкзистенциальное целое, разделяя народы на две большие группы: неисторические народы и исторические, выделяемые по признаку создания государства;

• теория общественно-экономических формаций Маркса – Энгельса представляет собой типичную стадиальную теорию: каждый народ проходит одни и те же стадии развития;

• Гегель выстраивает эволюционное целое именно как целостность исторического процесса в границах выделенного им коэкзистенциального целого – тех народов, которые создали государство;

• теория Маркса как стадиальная теория не воссоздает целостность исторического процесса, потому что остается неясным, каким образом народы, каждый из которых проходит в своем развитии одни и те же ступени, сосуществуют в коэкзистенциальном пространстве.

Обратим особое внимание на то, что мы не рассматриваем здесь такие вопросы, как, например, обращение Маркса к проблеме азиатского способа производства, что, в принципе, может привести к выстраиванию коэкзистенциальной модели. Но напомним, что мы не исследуем историю становления сравнительного метода, а рассматриваем основания современных подходов (современных не в смысле их качества, а в смысле распространенности в XX в.), из марксизма же была усвоена (за пределами узкого круга академических ученых, занимающихся историей Востока) именно теория общественно-экономических формаций как стадиальная теория.

Гегель использует принцип сравнения по отношению к системообразующему фактору – созданию и изменению государства как в коэкзистенциальном, так и в эволюционном целом. Таким образом, он фактически выстраивает свою историческую теорию, проводя сравнение как в рамках коэкзистенциального, так и в рамках эволюционного целого, что будет свойственно наиболее разработанным концепциям только в XX в.