ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

1927 год. Под угрозой нападения Англии

В начале 1927 года Сталин вернулся к вопросу о повышении закупочных цен на продукцию крестьян и чтобы цены в городах не поднялись, особый интерес был к экспортному продукту — зерну. Эта проблема очень остра в России и сегодня, в 21 веке. Тогда непманский рынок, конкуренция на рынке — эту проблему «саму собой» никак не могли решить, ибо никто не хотел терять прибыль, более того нередко был откровенный сговор — взаимокоординация цен. Тогда Сталин решил, что государство должно вмешаться в эту ситуацию и само торговать зерном. А. Солженицын в своей работе цитирует свидетеля тех событий Б. Бруцкуса, — в конце 1926 года и начале 1927 г. «реакция началась с удаления частника из торговли зерном. Затем последовали запреты скупки кож, масличных семян, табаку». В большинстве случаев пострадавшими непманами-перекупщиками-спекулянтами оказались «Осики Бендеры».

Бухарин в начале 1927 года на партийной конференции отметил, что после ликвидации «русской средней и мелкой буржуазии наряду с крупной» — теперь в СССР «еврейская мелкая и средняя буржуазия заняла позиции мелкой и средней российской буржуазии».

«Бухарин описывал картину, которая была у всех на виду. Еврейскую буржуазию не вымаривали сплошь, как русскую. Купец-еврей несравненно реже становился проклятым «бывшим», находились свои заступники и выручатели», — отметил А. Солженицын.

На протяжении двух десятилетий при последнем царе происходил расцвет еврейских торговцев в Российской империи, а при «своих» они расцвели ещё буйнее, иногда их грабили голодные солдаты. Это был первый расцвет еврейского предпринимательства в СССР (второй — в конце «перестройки» и далее). Именно в этот период был создан символ той эпохи — культовый еврейский герой того времени Ося Бендер, которому до сих пор симпатизируют миллионы российских граждан.

Мог ли этот нэп своими налоговыми отчислениями или инвестициями поднять экономику страны? За эту нэповскую версию развития ратовали Зиновьев и Каменев. При внимательном экономическом анализе ответ был ясен. Тогда по подсчётам экономиста Г.И. Ханина в годы нэпа (1925-1927 гг.) ежегодный прирост ВВП в СССР был всего 2%, в то время как в ведущих европейских странах был 6-8%, а в США — 9-10%. Значит НЭП — не решал проблемы развития страны, а только усугублял это отставание. И, более того, — своей видимой сытостью был обманчиво опасен.

Сталин прекрасно понимал, что при таком разрыве развития через несколько лет с СССР развитые страны считаться не будут совсем, он будет поглощен, исчезнет в первой же вспыхнувшей войне. И теперь уже сабли и тачанки не помогут при всей идеологической марксистской накачке красноармейцев. «Нужны многие миллиарды и притом в долгосрочные вложения, а удаётся, притом с громадными трудностями, получить за границей лишь подтоварные кредиты на 3-4 года при заказе оборудования», — писал экономист А. Югов. Где взять деньги для развития промышленности? Эта партийная дискуссия в СССР длилась уже 5-й год, затянулась, и ещё длилась бы таким же вялым образом долго, — если бы не «помог» определиться внешний фактор.

Многие в то время были убеждены, что майский конфликт с Англией 1926 года был уже позади, и забыт. Но оказалось совсем по-другому. Оппозиция всё меньше верила в свои силы и всё больше надеялась, что «Запад нам поможет». На следствии в 1937 году Раковский вспоминал события этого периода: «Я пришел к выводу о необходимости сделать указание нашим единомышленникам за границей, полпредам и торгпредам, чтобы они зондировали у правых кругов капиталистических стран, где они находятся, в какой степени троцкисты могут рассчитывать на поддержку с их стороны».

Ведь из нищего и разрушенного СССР на самые «теплые» места — в европейские столицы уехали или были «сосланы» самые «достойные» захватчики-победители или их друзья, и почти все они были одной национальности. И в июле 1927 года Бронштейн-Троцкий с удовольствием отметил: «На важнейших дипломатических постах, т.е. на непосредственно охране интересов рабочего государства от капиталистических врагов, стоят в настоящее время почти сплошь оппозиционеры».

И эти оппозиционеры — соратники Бронштейна-Троцкого в различных столицах были активизированы. Конечно, бессмысленно поднимать против СССР, например, Бельгию или Венгрию, поэтому все усилия троцкистов были сконцентрированы на мировом лидере — Англии. И они «подсказали» руководству Англии, что начавшаяся в 1925 году в крупнейшей английской колонии — Китае революция — это дело рук Москвы, происки Сталина против Англии. Вместе с майско-июньскими забастовками рабочих это была уже сверхнаглая дерзость по отношению к мировому гегемону. Москве необходимо было преподнести убедительный урок. И как только руководству Англии пришлось 20 февраля 1927 года подписать болезненное соглашение с китайцами о возврате концессии в городе Цзюцзан, то уже 23 февраля Англия выдвинула руководству СССР «ноту Чемберлена» — жесткое требование не вмешиваться в китайские дела, иначе она официально пригрозила разрывом всех отношений с СССР.

Английское руководство стало действовать в своём типичном стиле — привлекать к этой операции «чужие руки»: подбивать Германское руководство на участие в походе на СССР. Как стало известно из письма от 24 февраля 1927 года английского представителя А. Рехберга полковнику рейхсвера фон Шлейхеру — англичане предлагали сформировать против СССР 300-тысячную совместную группировку. И, несмотря на то, что немцы недавно «наелись» войны, но учитывая, что правительство Германии в это время состояло во многом не из немцев, на что особое внимание обратил в своей книге Генри Форд, то использование «немецкого мяса» было весьма возможно.

Сталин и его соратники, понимая активное участие в этой истории «своих» оппозиционеров ответили с неожиданной стороны — 25 февраля ЦК внесло в Уголовный Кодекс дополнение — наказание за преступление против государства — знаменитую статью №58, чтобы её можно было инкриминировать за измену. Ситуация продолжала накаляться — 28 февраля «английские» китайцы у берегов Китая захватили советский корабль «Память Ленина», команду поместили в тюрьму. Ситуацией решило воспользоваться французское руководство и «до кучи» в марте навалилось на Сталина с требованием возврата царских долгов. В общем — зима 1927 года выдалась для Сталина «жаркой».

Ситуация всё более накалялась и становилась для СССР угрожающей. Сталин, политическое и военное руководство сделали анализ вооруженных сил СССР на случай войны, причем с Англией. Результаты этой аналитики, выводы были очень удручающи: во-первых, состояние вооружения не выдерживало никакой критики, и, во-вторых, и, возможно, главное — советская промышленность не была готова к войне, в случае войны не была готова поставить необходимое количество снарядов, стрелкового оружия, гранат, орудий, не говоря уже о танках и самолётах. Обсуждение этой проблемы состоялось на мартовском Пленуме партии, на котором было окончательно решено — в связи с угрозой серьёзной войны необходимо переводить экономику, всё хозяйство страны на мобилизационный режим. Мобилизация всех материальных и человеческих ресурсов для вероятной агрессии — стало неафишированным лозунгом. Это, без сомнений, стряхнуло блажь, расслабленность и увлечение неспешной внутрипартийной «шахматной» игрой за власть с победителей в Гражданской войне, и затем сильно ускорило развитие многих отраслей экономики и страны в целом. На этом же мартовском Пленуме было принято решение в течение месяца срочно составить 5-летний план реформирования Советской армии, её существенного усиления. Именно этот план был первым пятилетним планом в СССР.

А ситуация продолжала усугубляться, — 6 апреля «английскими» китайцами было совершено разгромное нападение на полпредство СССР в Китае, и были захвачены секретные документы, которые были отправлены в Лондон. В этих документах был бесспорный компромат — доказательства активного участия СССР в разжигании и поддержке революции в этой английской колонии. Руководство СССР, Сталин ещё отчетливее стали ощущать холод приближающейся опасной войны с мировым гигантом. Побежденная внутри СССР «мировая революция» продолжала создавать серьёзные проблемы.

8 апреля сотрудники ОГПУ докладывали руководству СССР о «возросшем влиянии Англии» в приграничных с СССР странах — «в Польше и Румынии». Эта неприятная информация «удачно» накладывалась на неприятную прошлогоднюю, когда летом 1926 года в Польше путем переворота к власти опять пришел воинственный Иосиф Пилсудский, у которого был успешный опыт борьбы со своими большевиками внутри страны и на фронтах с внешними. Он несколько лет наблюдал, как после обретения свободы и суверенитета польские либерал-демократы топтались на месте, разрушали и грабили его детище — освобожденную им страну, не выдержал и решил навести порядок — фактически силой захватил власть и установил диктатуру. После быстрого наведения порядка, он мобилизовал страну, народ и, почувствовав силу и уловив международный «ветер перемен» стал «туманно» высказываться — что ничто не вечно, и границы Польши могут измениться и при удобном случае могут расшириться. А после 1920 года в СССР к польскому усатому Иосифу относились более чем серьёзно — с опаской, советские карикатуристы стали в газетах изображать Пилсудского, затачивающего на точильном станке огромные клыки, и эти картинки выглядели совсем не смешно.

Рис. Иосиф Пилсудский.

Многое свидетельствовало о готовящейся войне против СССР. Ситуация была совсем невеселая, поганая, — ещё до раскола в партии, при дружном единстве Красная армия потерпела поражение от маленькой Польши, чего же ожидать сейчас, в условиях раскола и противостояния от столкновения с коалиционными войсками, вооруженными современным английским оружием?

На майском пленуме был принят представленный в общих чертах 5-летний план (1927-1932 гг.) реформирования РККА. «Вопросам подготовки государства к обороне мы стали придавать актуальное значение только весной текущего (1927) года» — отметил Ворошилов в декабре 1927 года на 15 съезде партии. В рамках этого плана было принято решение — срочно строить три подводные лодки с названиями: «Революционер», «Спартаковец» и «Якобинец», последнее масонское название намекало на некий дружественный посыл руководству Англии и США.

Понятно, что три подводные лодки против громадного английского флота выглядели жалко, но таковы были возможности советской промышленности того времени. Понятно было, что воевать с Англией оружием десятилетней давности было делом безнадежным; этим можно было воевать с Белыми, с крестьянами, но не с Англией. Поэтому постановлением Политбюро в мае 1927 года были созданы мобилизационные органы союзных и республиканских наркоматов, а также Мобилизационно-плановое Управление ВСНХ. Сталин стал срочно собирать инженеров, конструкторов — чтобы проектировать танки, орудия, подлодки, самолеты, ремонтировали и создавали станки и заводы. Вот тут-то и вылезли все болячки и несовершенства советской промышленности, выявилась острая необходимость переоборудования промышленности. Дзержинский до середины 1926 года восстановил в какой-то мере разрушенное старое, но с конца 1920 года по 1927 ничего нового с новыми технологиями не было создано, не было построено, в этот период новое руководство страны «варилось в своей партийной каше», выясняя между собой отношения.

Май 1927 года следует считать началом создания мобилизационной экономики СССР, которая длилась до 1941 года, во время войны и после неё в связи с восстановлением страны и мобилизацией сил в связи с необходимостью создания атомного оружия. Это исторический момент — когда Сталин изменил «особый путь» Ленина-Бланка и Бронштейна-Троцкого, на который они поставили Российскую империю после её захвата. И «особый путь» еврейских террористов-гегемонов был заменен Сталиным на «особый путь» созидания.

Интересна аналогия: как показывают социологические исследования — в 21 веке после двух сроков безделья и бездарного правления Путина-Медведева на стандартном капиталистическом пути, на третий срок их правления — в 2009 году около 60-70% населения вопреки президенту и премьеру убеждены в необходимости развития России по особому пути.

Вернемся к 1927 году. Ситуацией решили воспользоваться давно поникнувшие деморализованные Белые за рубежом, и один из предводителей Белого движения генерал А. Кутепов распорядился усилить террористические акты в СССР для дестабилизации положения в стране. Скорее всего — это рачительные прагматичные англичане решили подключить «до кучи» и этот простаивающий без дела ресурс.

Понятно, что в этой «интересной» ситуации взбодрилась в СССР троцкистская оппозиция. Бронштейн вспомнил исторические аналогии — случаи ослабления власти, благодаря войне, и принял решение: «Мы должны восстановить тактику Клемансо, который, как известно, выступил против французского правительства в то время, когда немцы находились в 80 километрах от Парижа». Подразумевалось, что когда коалиционные войска остановятся в 80 километрах от Москвы, то после этого Сталин станет более сговорчивым или уйдёт в отставку, и придет спаситель СССР Бронштейн-Троцкий, который легко договорится с наступающей угрозой.

В этих условиях Троцкий пытался убедить членов Политбюро, ЦК отбросить все созидательные планы и начать срочно готовиться к войне, проводить мобилизацию и т.п. Это была двойная провокация, и Сталин на неё не поддался. Разочарованный Бронштейн-Троцкий отметил: «Главная идея Сталина ещё в апреле 1927 года состояла в том, что к вопросу о темпе нашего хозяйственного развития незачем припутывать международный фактор. На этом и построена теория социализма в отдельной стране». То есть, несмотря на чрезвычайную ситуацию, Сталин упорно придерживался своих убеждений и сохранял спокойствие. Помните, что случилось, когда в 1914 году объявил мобилизацию невыдержанный, слабоумный император Николай Второй? — И чего это стоило Российской империи?

12 мая в Лондоне английские власти провели обыск в офисе российской акционерной компании «Аркос», и нашли там немало компромата о подрывной деятельности советских шпионов в Англии. По этому поводу 24 мая собралась для обсуждения «русского вопроса» Палата Общин и отменила торговое соглашение с СССР. Сталин эту ситуацию использовал против оппозиции, — 24 мая на пленуме ИККИ заявил: «Я должен сказать, товарищи, что Троцкий выбрал для своих нападений на партию и Коминтерн слишком неподходящий момент. Я только что получил известие, что английское консервативное правительство решило порвать отношения с СССР. Нечего и доказывать, что теперь пойдет повсеместный поход против коммунистов. Этот поход уже начался. Одни угрожают ВКП(б) войной и интервенцией. Другие — расколом. Создается нечто вроде единого фронта от Чемберлена до Троцкого».

В ответ оппозиция ещё больше поддавила — 25 мая 1927 года группа оппозиционеров (83 чел.) во главе с Троцким направила очередное письмо в партийные организации об ошибках Сталина во внутренней и внешней политике. Их синхронно поддержало английское правительство — 27 мая 1927 г. оно разорвало дипломатические отношения с СССР и стало обсуждать с союзниками детали подготовки к войне, коалиционного похода против СССР, но эти агрессивные планы англичан «тормозили» помудревшие после последней войны немцы.

В конце мая ОГПУ объявило о раскрытии диверсионной группы английского шпиона Чайта в посольстве Англии в Москве. А 7 июня в Польше белоэмигрант Б. Каверда убил советского полпреда Войкова, и вечером этого же дня в Ленинграде группа из трёх террористов бросила несколько бомб в помещение здания Центрального политического клуба на набережной Мойки 59, где проходило собрание, — 35 человек были ранены. Ситуация очень напоминала классическое начало очередной масонской или марксистской революции — как в 1901-1906 годах или в 1916-1917-м: террор, дестабилизация обстановки в стране, подпольные типографии, критические боевые листовки, карикатуры, анекдоты про Сталина, осталось только очередной раз обдурить «массы» и вывести их на улицы. Кстати, в этот классический революционный набор входит ещё резкий подъём цен на продовольствие и даже его дефицит, что и произошло в СССР с июля 1927 года — это было нетрудно организовать, помните — ранее Г. Костырченко объяснял национальный состав коммерсантов-нэпманов, осуществлявших торговлю между деревней и городом; среди них можно было обнаружить немало тех «ветеранов», которые занимались подобным десять лет назад: в конце 1916-го да начале 1917-го.

Сталину ничего не надо было объяснять, он всё прекрасно понимал, ведь он сам в подобных историях два раза участвовал, только он не мог предположить, что против него — коммуниста другие марксисты, коммунисты предпримут подобное, старые проверенные схемы. Он хладнокровно с усмешкой и скрываемой тревогой наблюдал за происходящим и делал быстрые и верные выводы, например, в письме своему любимому собеседнику Вячеславу Молотову 8 июня 1927 года он писал:

«Получил известие об убийстве Войкова монархистом. Чувствуется рука Англии. Хотят спровоцировать конфликт с Польшей. Хотят повторить Сараево. Надо теперь же расстрелять пять или десять монархистов, объявив, что за каждую попытку покушения будут расстреливаться новые группы монархистов.» (С.С. Хромов «По страницам личного архива Сталина», М., 2009 г.).

Не может не вызывать уважения то, как Сталин быстро и верно понял «многоходовку» руководства Англии, «зрил в корень», так было и перед Второй мировой войной.

Согласно вышеизложенному решению Сталина 10 июня 1927 года по постановлению ОГПУ было расстреляно 20 человек из «бывших» — князь П. Долгоруков, И. Сусанин и др. Как видим, Сталин применил старый проверенный приём наказания и устрашения Бронштейна-Троцкого — «метод заложников».

А по поводу искусственного завышения цен «Осиками Бендерами» Сталин дал указание ОГПУ приструнить наиболее зарвавшихся «мудрых» спекулянтов. И Сталин вынужден был вмешаться в «рынок» и суровыми директивами попытался нормировать цены на зерно и хлеб, и встретил дружное упорное сопротивление. Эти случаи рассмотрим подробнее, когда будем рассматривать тему коллективизации и установления монополии государства на торговлю зерном, вернее — какие факторы, причины сподвигли к этой идее, необходимости Сталина.

Народ в этот период адекватно оценивал ситуацию, видел угрозу войны и реагировал довольно резко и мудро: «На собраниях рабочих, протестовавших против убийства Войкова, звучали и такие реплики: «Мы воевать не пойдём, пусть жиды идут». В отличие от дореволюционного времени, когда в рабочей среде антисемитизма почти не наблюдалось, в 20-е годы эта разновидность национальной ненависти проникла на очень многие заводы и фабрики», — фиксировал действительность того периода Г. Костырченко.

Понятно, что «в отличие от дореволюционного времени» неграмотные рабочие за 10 лет прошли жестокие ленинские «университеты» и прозрели, поумнели; они жили намного хуже 10-летней давности и видели — кто сейчас жил хорошо, кто выиграл в результате их большого обмана Лениным. Нейтрализовать недовольные роптания рабочих Сталин мог только массированной пропагандой — «промывкой мозгов», обещаниями скорого сказочного коммунизма, запугиваниями в пособничестве «контре» и эффективными действиями по улучшению экономики страны, ведущими к улучшению благосостояния рабочих. В общем — поводов, стимулов, причин к индустриализации и коллективизации у Сталина было много. Уверен, совсем немного найдётся людей, завидующих этому человеку на вершине власти, во главе СССР.

К тому же не отлеживалась в стороне, ожидая англичан, и оппозиция: во время отправки в ссылку 9 июня на Дальний Восток одного из участников заговорщицкого собрания высокопоставленных военных-троцкистов в лесу, оппозиция организовала большой антиправительственный митинг в Москве на Ярославском вокзале, на котором выступали Троцкий и Зиновьев. Сталин 18 июня 1927 года писал из Сочи Молотову: «Курс на террор, взятый агентами Лондона, меняет обстановку в корне. Это есть открытая подготовка войны. Демонстрация на вокзале при проводах Смилги показывает, что оппозиция будет и впредь подрывать работу партии по укреплению тыла».

В этом случае Сталин опять никого из оппозиции не расстрелял и не арестовал, а когда в этом же месяце — июне Президиум ЦКК поставил вопрос об исключении Троцкого и Зиновьева из ЦК, то пленум ЦК и ЦКК после долгих обсуждений в августе 1927 года ограничился строгим выговором с предупреждением.

За границами СССР недоброжелатели Сталина деловито суетились — 15 июня 1927 года в Женеве собрались на совещание министры иностранных дел Англии, Германии, Бельгии и Японии — решали вопрос начала войны с СССР или принятия санкций. Обратите внимание — Францию для обсуждения этого важного вопроса не пригласили. Её при удобном случае англосаксы готовы были сдать. Германия опять не поддержала идею войны против СССР, потому что Англия по своему давнему «доброму» обычаю надеялась, что на этот раз война против СССР будет вестись в основном немецким или польским «мясом» под наблюдением английских «мудрецов». И Сталин это прекрасно понимал и в 1927 году объяснял своим соратникам: «Английская буржуазия не любит воевать своими собственными руками. Она всегда предпочитала вести войну чужими руками. И ей иногда действительно удавалось найти дураков, готовых таскать для нее из огня каштаны».

Это, кстати, — об огромном значении знания науки истории. Известен забавный пример из воспоминаний советского художника Кацмана, который, рисуя в 1935 году портрет Сталина и пользуясь ситуацией, решил завести дружеский разговор с вождём и начал с довольно неудачного вопроса: «Товарищ Сталин, а вы какими языками владеете?»

Сталин сделал паузу, подумал и ответил: «Зато я знаю историю человечества». После этого некоторое время Кацман рисовал молча. Попутно стоит заметить, что историю Отечества и всего человечества следует изучать каждому молодому человеку, и особенно тем, кто претендует называться — «интеллектуал», «интеллигент», «руководитель» и тем более — «политик», как и великую русскую литературу. По этим двум важнейшим предметам в школе и в вузах не может быть и речи о шаблонных тестовых экзаменах (ЕГ), и здесь речь идет не только о важности и полезности знаний, но и о развитии у нашей молодёжи ума, разума и мудрости, способности самостоятельно мыслить и анализировать, о развитии личности, иначе есть риск профурсеть многое — и Отчизну и саму жизнь. Хотя и понимаю, что чиновникам с таким уровнем интеллекта, как у министра Фурсенко, объяснять подобное бесполезно.

30 июня Сталин принял решение о строительстве ещё 19 подводных лодок. Начальник штаба РККА Тухачевский предложил Сталину свой грандиозный план реформирования Красной армии — предлагал срочно развернуть 260 красноармейских дивизий, так как прогнозировал интервенцию со стороны Польши. Тухачевский также предлагал все ресурсы экономики СССР бросить на подготовку к войне — произвести от 50 тысяч до 100 тысяч танков, а к этому времени был сконструирован крайне примитивный танк МС-1 мощностью 35 лошадиных сил. Остальное оружие за оставшуюся валюту и золото Тухачевский предлагал купить у Германии. Этот гротеск Тухачевского был очень похож на хорошо продуманную провокацию.

Сталин стал раздумывать о приоритетах в данный период, прекрасно понимая, что осуществление этого плана оставит совсем без денег страну и приведет к очередному более глубокому кризису с трагическими последствиями, и ответил, что реализация этой программы привела бы к ликвидации социалистического строительства: «План» Тухачевского является результатом модного увлечения «левой» фразой. «Осуществить» такой «план» — значит наверняка загубить и хозяйство страны, и армию». В отличие от Сталина в подобной ситуации руководство СССР в 70-х годах, имея достаточно ядерного оружия и его носителей, амбициозно ввязалось не только в гонку вооружений, но в сомнительную по смыслу очень затратную войну с Афганистаном, и какой экономической и затем политической трагедией это закончилось — известно. Збышек Бжезинский в США до сих пор хвастается и бахвалится коварной мудростью западных политиков. Вернемся к Сталину, который пытался найти некоторые плюсы из создавшихся минусов и продолжал «перекрывать кислород» оппозиции.

6 июля 1927 г. в СССР был принят новый закон против оппозиции — закон о введении смертной казни за антисоветскую пропаганду и агитацию в условиях надвигающейся войны.

11 июля 1927 года Троцкий написал обширное письмо Орджоникидзе, в котором он почему-то, посчитав прямолинейного эмоционального Орджоникидзе за своего, который, часто не выбирая выражений и не глядя на лица, критиковал многих, в том числе и Сталина, и стал ему объяснять пораженческую тактику и стратегию оппозиции в грядущей войне. В данном случае Троцкий ничего не выдумал, а как истинный ленинец, взял пример с Ленина, который всё, что мог, сделал для поражения России в Первой мировой войне. Но Троцкий Ленина почему-то не вспомнил, а опять вспомнил Жоржа Клемансо, Троцкий: «Несмотря на войну и военную цензуру, несмотря даже на то, что немцы стояли в 80 километрах от Парижа, он (Клемансо) вел борьбу против мелкобуржуазной дряблости и нерешительности». А «дряблыми и нерешительными» он называл тех, кто отказался от главной стратегической линии его и Ленина — от мировой революции и мировой гегемонии.

Орджоникидзе оказался не столь мудро-замысловатым политиком, а главное — вовсе не сторонником Бронштейна — и прямолинейно «заложил» великого стратега со всеми его грязными потрохами в голове, показал письмо товарищам. В руки Сталина попал козырный туз — и такой тяжелый, что им можно было убить противника, но Сталин не стал этого делать, он готовился к войне. 28 июля Сталин в «Правде» писал: «Едва ли можно сомневаться, что основным вопросом современности является вопрос об угрозе новой империалистической войны. Речь идет о реально действительной угрозе новой войны вообще, войны против СССР — в особенности».

А 29 июля разгорелась горячая дискуссия о внешней политике на пленуме ЦК ЦКК ВКП(б). Троцкий убеждал, что войну можно выиграть только если вымести «мусор» из партии. Троцкого «понесло», и он решил запустить крылатую фразу: «Мусор победы не дает». Хамство получилось запредельным, промашка на эмоциях серьёзная, и Сталин не преминул ею воспользоваться, метко заметил: «Что это за мусор? Это, оказывается, большинство партии, большинство ЦК, большинство правительства. Чтобы «вымести» такое большинство, надо начать гражданскую войну в партии. И вот Троцкий думает открыть в партии гражданскую войну в момент, когда враг будет стоять в 80 километрах от Кремля».

Бронштейна на коктейле из эмоций, амбиций и «избранности» понесло далеко от адекватной оценки ситуации, он сам себя топил в собственном же болоте. Теперь Сталин с этим кровавым ублюдком мог сделать что угодно при полнейшей поддержке подавляющего большинства членов партии — хоть расстрелять за подрывную деятельность. Но осторожный Сталин, вероятно, опасаясь, чтобы к англичанам не присоединились могучие лидеры мирового еврейства, ничего радикального не сделал, а только высмеял: «Смешно, когда маленькая группа, где лидеров больше, чем армии (громкий смех в зале прерывает речь), если эта группка угрожает миллионной партии: «Я тебя вымету» (очередной взрыв смеха в зале)».

Возможно, Бронштейн желал бы, чтобы его засадили в тюрьму или даже расстреляли — остался бы героем-мучеником, а вместо этого его дружно позорно высмеяли, с ним уже не считались, его всерьёз не воспринимали, ему было жалко себя — маленького, беспомощного, несчастного, жалкого.

Понятно, что Сталин уже мог издеваться над Бронштейном-Троцким как угодно. Когда-то Бронштейн с Лениным ставили перед собой задачу нарисовать общественности такой же образ российского императора, чтобы над ним смеялись, его не уважали и, соответственно, его не защищали, а теперь сам Троцкий загнал себя в такую ситуацию, в такой позорный образ. Оппозиция поняла очередную грубую ошибку их «вождя», и как нашкодившие дети, чтобы у них не отобрали остатки сладкой власти, — в последний день пленума 8 августа 1927 года дружно (Троцкий, Зиновьев, Каменев, Пятаков, Раковский, Муралов и другие) временно или притворно капитулировала: направили коллективное покаянное письмо в ЦК, каялись и предлагали мирное сотрудничество. По отношению к ним — «тиран» и «деспот» Сталин их простил, в том числе и кровавого тирана и деспота Бронштейна-Троцкого.

По поводу «пророческой» статьи Апфельбаума-Зиновьева с говорящим названием «Контуры будущей войны» Сталин после этого на пленуме ЦК (29 июля — 9 августа 1927 года) мрачно и даже обреченно сказал: «Что значит говорить теперь о «возможности» войны?» — теперь, когда война уже неизбежна?» Но «странным» образом — после того, как покаялась оппозиция, то и приутихло воинственное руководство Англии.

Августовское затишье оказалось временным, ибо уже 3 сентября 13 членов ЦК и ЦКК во главе с Троцким предложили в ЦК проект оппозиции — «Проект платформы большевиков-ленинцев». Опять активизировался Запад, на этот раз осенью 1927 года неожиданно во Франции разгорелась антисоветская кампания за разрыв отношений с СССР, которую организовали и финансировали английские олигархи: нефтяник Генри Детердинг и Лесли Уркварт, потерявший на Урале свои предприятия. В это время появился некий «план Гофмана», по которому объединенная Европа (тогдашний «Евросоюз») должна была начать войну против СССР.

Антисоветская кампания во Франции ни к чему не привела, и никто никакие агрессивные планы по отношению к СССР не реализовывал. А Сталин в сентябре вывел Бронштейна из Коминтерна, и ОГПУ нанесло по оппозиции ощутимый удар — в сентябре 1927 года газета «Правда» сообщила об исключении из партии 12 человек «по делу нелегальной антипартийной типографии троцкистской оппозиции». К тому же в сентября в СССР был обнаружен заговор военных спецов, который назвали «белогвардейским заговором». Это название было неверным, политесным, — ибо, хотя там и было несколько царских офицеров, но «двигателями» заговора были коммунисты-троцкисты: Грюнштейн, Мрачковский, Гердовский и пр.

Уладив отношения с Англией, Сталин начал более радикально наводить порядок внутри СССР — в компартии. 13 октября 1927 года «за организацию нелегальной типографии» исключили из партии Преображенского, Серебрякова, Фишелева и Шарова. Пострадало и их начальство — в октябре 1927 года Бронштейна-Троцкого и Апфельбаума-Зиновьева вывели из состава членов ЦК ВКП (б).

У Бронштейна ещё осталось несколько внепартийных должностей: председателя Главного концессионного комитета, начальника электротехнического управления и председателя научно-технического отдела ВСНХ. Взбешенный Бронштейн в ответ решил нанести мощный контрудар — решил воспользоваться массовым празднованием юбилея революции и поднять против Сталина «массы». «Самой широкой и многочисленной была оппозиционная волна накануне юбилея революции в октябре-ноябре 1927 года», — вспоминал в мемуарах Бронштейн, — «Тысячи, десятки тысяч рабочих прошли в Москве, в Ленинграде, отчасти в провинции через тайные и полутайные собрания, где выступали ораторы оппозиции. Осенью 1927 года вооружённые силы ГПУ были применены, хотя пока ещё и без кровопролития, для ареста, роспуска революционных собраний».

Как видим, по признанию самого Бронштейна — он вёл подрывную антигосударственную деятельность, тайную подпольную борьбу с целью свержения Сталина и захвата власти. Бронштейну приходилось начинать борьбу за власть — как перед октябрём 1917 г. И в эту борьбу были вовлечены сотни и тысячи его сторонников, — это важно помнить, когда начнутся процессы над «троцкистами». Сегодня, когда клянут Сталина и осуждают его репрессии против «троцкистов», почему-то забывают Бронштейна-Троцкого — его слова, его дела и его соратников, и как Сталин с ними нянчился более 10 лет до середины 30-х.

С целью поднять во время праздника «народное» восстание, Троцкий послал в разные города СССР своих соратников поднимать народ. Например, его старый друг и зажигатель румынской революции (заговора в Румынии) Христиан Раковский, как бывший председатель Совнаркома Украины, 5 ноября 1927 г. поехал агитировать против Сталина на Украину, где он публично(!) беспрепятственно выступал против «тирана» Сталина в Харькове, Днепропетровске, Запорожье и агитировал народ на активные антиправительственные действия. Сталин очередной раз имел полное юридическое право обвинить оппозицию в антигосударственных действиях, в попытке государственного переворота — и строго осудить вплоть до расстрела, но он этого не сделал, вот вам — деспот и тиран Сталин.

Основываясь на изложенных выше многочисленных фактах, подчеркну важную мысль — сталинская оппозиция, троцкисты и современные троцкисты — либерал-демократы типа Н. Сванидзе, В. Познера, Л. Радзиховского, а также другие представители еврейского народа, который в том числе и Сталин спас во время Второй мировой войны, и для которого затем Сталин сыграл решающую роль в создании для евреев государства Израиль в Палестине — не имеют никакого основания и соответственно права называть Сталина «тираном» или «деспотом». Тираном и деспотом Сталина могут называть представители тех народов, которые пострадали во время коллективизации и от репрессий в середине 30-х. А от навязчивой наглой «швондеровской» привычки говорить за другие народы современным троцкистам следовало бы избавиться. Кстати, не мешало бы и прекратить практику представления других народов в Думе, Совете Федераций и в Общественной палате, все народы России в силах и вправе сами себя представить.

Попытка троцкистов поднять осенью 1927 года против Сталина русские «массы», путч во многих местах провалилась и без противодействия Сталина. Как пишет современный критик Сталина, автор книги «Раковский против Сталина» В.Е. Мельниченко — даже на Украине оппозиция потерпела неожиданно полный крах, несмотря на то, что там работало на высоких должностях много сторонников Бронштейна, например, таких как знаменитый грабитель Львова и знатный кровавый палач, удиравший вместе с Тухачевским от поляков — Иона Эммануилович Якир.

Украинский народ оказался политически грамотным и назвал оппозиционеров — «раскольниками». И того же Раковского под крики и улюлюканье изгнали с трибуны. Оказалось, что народ поддерживал Сталина, а не оппозиционеров. На этом фоне Сталин мог легко расправиться с оппозицией самым жестоким образом, но он этого не сделал. А старания троцкистов в некоторых местах все-таки не были совсем бесполезными — в некоторых городах СССР, особенно в сибирских, 7 ноября прошли антиправительственные демонстрации сторонников Бронштейна.

Но главные решающие события должны были произойти в столице, где Бронштейн-Троцкий, используя свой успешный опыт 1917 года, готовился нанести решающий удар, а Сталин готовился к защите. Вместо Дзержинского надёжной опорой ему стал другой поляк, возглавивший ОГПУ, Вячеслав Менжинский (1874-1934 гг.). Понаблюдаем за этими «праздничными» событиями в изложении итальянского писателя, коммуниста Курцио Малапарте в его нашумевшей парижской статье «Техника государственного переворота»:

«Менжинский хотел бы, не теряя времени, арестовать Троцкого и самых опасных его сподвижников, но Сталин против. Накануне празднования десятой годовщины революции арест Троцкого произвел бы неприятное и нежелательное впечатление как на массы советских трудящихся, так и на делегации рабочих со всех стран Европы, которые уже съезжаются в Москву для участия в торжествах.

Сталин сумел извлечь урок из октябрьских событий 1917 года. С помощью Менжинского, нового руководителя ГПУ, Сталин лично занимается организацией «специального отряда» для защиты государства. Техническое командование этим специальным отрядом, который размещается на последнем этаже ГПУ на Лубянке, вверено Менжинскому: он лично контролирует отбор надежных людей из работников технических служб, электротехников, телеграфистов, инженеров, железнодорожников и т.д. Каждый вооружен только ручной гранатой и револьвером, чтобы быть свободным в движениях. Специальный отряд состоит из ста «команд» по десять человек в каждой, которым приданы двадцать боевиков. Каждая команда располагает взводом пулеметчиков и двумя мотоциклами для связи с другими командами и с Лубянкой. Менжинский, принявший все меры, чтобы сохранить в тайне сам факт существования «специального отряда», делит Москву на десять секторов.

Евреи в организацию не допускаются. Менжинский обратил внимание на то, что самые видные сторонники Троцкого, Зиновьева и Каменева почти сплошь евреи. В Красной армии, в профсоюзах, на заводах и в министерствах евреи стоят за Троцкого: в московском Совете, где большинство поддерживает Каменева, в ленинградском Совете, который полностью контролирует Зиновьев, нерв оппозиции Сталину составляют евреи».

Менжинский соответственно выстроил свою тактику противодействия, К. Малапарте:

«Обучаясь искусству защиты советского государства от повстанческой тактики Троцкого, члены специального отряда проходят настоящую школу антисемитизма. В России и Европе много спорили об истоках антисемитизма Сталина. Одни оправдывают его, как шаг навстречу предрассудкам крестьянских масс, продиктованный политической конъюнктурой. Другие считают его лишь нюансом борьбы Сталина с евреями Троцким, Зиновьевы и Каменевым. Те, кто обвиняет Сталина в нарушении ленинского закона, объявлявшего контрреволюционным преступлением и строго каравшего всякую форму антисемитизма, очевидно, не принимают в расчет, что антисемитизм Сталина следует рассматривать лишь в свете его усилий по защите государства, как один из многочисленных элементов его тактики в борьбе с планами Троцкого.

Причины борьбы с евреями, начатой Сталиным в 1927 году, следует искать, конечно, не в религиозном фанатизме и не в традиционных предрассудках, а в потребности сокрушить самых опасных сторонников Троцкого. Так борьба против Троцкого принимает характер настоящего государственного антисемитизма. Евреев систематически изгоняют из армии, из профсоюзов, из рядов государственной и партийной бюрократии, из правлений промышленных и торговых трестов. Чистка проводится даже в народных комиссариатах иностранных дел и внешней торговли, где евреи считались незаменимыми».

В конце этого утверждения Курцио Малапарте сильно «переборщил», ибо именно по этому — кадровому вопросу и есть к Сталину много вопросов в этот период, а частичная кадровая чистка евреев, о которой утверждал Малапарте, началась только во второй половине 30-х годов.

Принятые Вячеславом Менжинским защитные меры оказались эффективными, Курцио Малапарте:

«Его (Троцкого) громадный авторитет не выдерживает этого неожиданного натиска оживших инстинктов и предрассудков русского народа. Его самые безотказные и самые верные сторонники, рабочие, пошедшие за ним в октябре 1917 года, солдаты, которых он привел к победе над казаками Колчака и Врангеля, теперь отходят от него. Отныне в глазах рабочих масс Троцкий всего-навсего еврей. Зиновьев и Каменев начинают бояться неукротимой отваги Троцкого, его упорства, его высокомерия. Каменев слабохарактернее, нерешительнее, или, быть может, трусливее Зиновьева: он ведет себя по отношению к Троцкому так же, как вел себя по отношению к Ленину накануне октябрьского восстания. А вот Зиновьев не покидает Троцкого: он предаст его только в последний момент, после провала восстания против Сталина. «Зиновьев не трус, — скажет о нем Троцкий, — он удирает только при виде опасности». Чтобы удалить его от себя в опасный момент, Троцкий поручает ему организовать в Ленинграде «команды» рабочих, которые должны завладеть городом после известия о победе восстания в Москве. Но Зиновьев уже не кумир пролетарских масс Ленинграда».

Итак, наступил день «X» — 7 ноября 1927 года, 10 летняя годовщина Октябрьской революции, Москва — «В то время как народный комиссар обороны Ворошилов принимает парад советских войск, создатель Красной армии Троцкий во главе своей тысячи предпринимает государственный переворот, — рассказывает Курцио Малапарте. — Однако Менжинский успел принять все необходимые меры. Суть его оборонительной тактики в том, чтобы не защищать находящихся под угрозой государственные объекты снаружи, привлекая воинские части, а отстаивать их изнутри, силами горстки людей. Невидимому натиску Троцкого он противопоставляет невидимую оборону.

Пока полицейские подразделения ГПУ обеспечивают безопасность политических и административных органов государства, Менжинский сосредотачивает силы своего спецотряда на защите технических центров. Этого Троцкий не предвидел. Он слишком презирал Менжинского и был слишком высокого мнения о себе, чтобы считать руководителя ГПУ достойным противником. Когда ему сообщают, что попытка захвата телефонных станций, телеграфа и вокзалов провалилась, и что события принимают непредвиденный, необъяснимый оборот, он сразу отдаёт себе отчет в том, что его повстанческая акция натолкнулась на систему обороны, не имеющую ничего общего с обычными полицейскими мерами, но всё ещё не отдаёт себе отчета в реальном положении вещей. Наконец, узнав о неудавшейся попытке захвата московской электростанции, он круто меняет план действий, теперь он будет метить в политическую и административную структуру государства, его призыв к пролетарским массам Москвы был подхвачен лишь несколькими тысячами студентов и рабочих. При первом же столкновении колонна его сторонников отступает и рассеивается.

Ему приписывали даже дерзкий план: похитить мумию Ленина, лежащую в стеклянном гробу в скорбном мавзолее у подножия Кремлевской стены, и призвать народ сплотиться вокруг этого фетиша революции, превратить мумию красного диктатора в своеобразный таран, чтобы сокрушить им сталинскую тиранию».

При попытке повернуть демонстрантов против власти в Москве были арестованы троцкисты: Муралов, Смирнов, Мрачковский, Каменев, Пятаков и другие; и как отметил Бронштейн — кровопролития со стороны властей не произошло. Хотя Сталина в этот праздничный день даже ударили кулаком по голове. Явно умышленно троцкист — начальник Военной Академии имени Фрунзе Р. Эйдман послал для усиления охраны Сталина трёх «надёжных» курсантов: Яшу Охотникова, Аркадия Геллера и Владимира Петренко, из которых Яша Охотников оказался экзальтированным троцкистом и отчаянным еврейским «героем». И в то время когда небольшие группы молодых троцкистов на зданиях и в руках на улицах Москвы развернули лозунги: «Долой Сталина!», «Да здравствует товарищ Троцкий!», «Мы за ленинский, а не за сталинский ЦК!», «Назад — к Ленину», «Да здравствуют вожди мировой революции — Троцкий и Зиновьев!», то стоявший 7 ноября в охране Сталина Яша Охотников вдруг сильно ударил Сталина кулаком по голове, после чего остальной охраной был схвачен. Возможно этот молодой накачанный экзальтированный еврейский «герой»-троцкист думал таким образом убить Сталина, например, ударом в висок. Серьёзного ущерба здоровью Сталина этот «Самсон» не нанес. Кстати, в это время в Ленинграде троцкистская молодежь несла лозунг — «При штурме Смольного пленных не брать!».

Общая картина бунта троцкистов выглядела неорганизованно, разрозненно, неуверенно и даже смешно — «А последнее политическое выступление в России выглядело вообще анекдотически, — отметил в своей книге В. Шамбаров. — Его приурочили к празднованию десятилетия революции.

7 ноября 1927 года троцкист И. Павлов пишет, что в этот день «оппозиционные лозунги вывешивались на стенах домов, где жили оппозиционеры. На углу Воздвиженки и Моховой красовались портреты Троцкого, Каменева и Зиновьева. С крыши сталинисты пытались сорвать их баграми. Вооружившись половой щеткой с длинным черенком, Троцкий энергично отбивал атаки».

Да, зрелище было забавное. Это так задорно Лейба Бронштейн праздновал свой день рождения — 7 ноября. Историк К. Романенко в своей книге отметил: «Троцкистов, собравшихся выступить с балкона бывшей гостиницы «Париж», находившейся недалеко от Кремля, толпа встретила криками: «Долой жидов-оппозиционеров!» Во время демонстрации в Ленинграде приехавших воодушевлять своих сторонников Зиновьева и Радека толпа заперла в одном из зданий; а на Марсовом поле людей, выступивших под лозунгами оппозиции, молодые рабочие забросали камнями».

В общем, эта последняя отчаянная акция безвластной оппозиции полностью провалилась, и К. Малапарте сделал правильный вывод: «Сталин — единственный государственный деятель Европы, который сумел извлечь урок из октябрьских событий 1917 года. Если коммунисты всех европейских стран должны учиться у Троцкого искусству захвата власти, то либеральные и демократические правительства должны учиться у Сталина искусству защищать государство от повстанческой тактики коммунистов, то есть от тактики Троцкого».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.