ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Контрудар Сталина — «ход Бубновым» и «русский призыв»

Сталин не мог оставить без ответа последний ход Бронштейна — угрожающую выходку Антонова-Овсеенко. Этим неуклюжим нападением следовало воспользоваться, — это ведь был прекрасный повод поставить своего человека в армии вместо Антонова-Овсеенко и попытаться провести главную атаку — лишить Троцкого его главной силы — убрать его из армии, вернее — отобрать у него Красную армию и полностью его обессилить.

В этой «шахматной» партии исходная позиция была такова: троцкисты атакуют — Антонов-Овсеенко в конце декабря 1923 года объявил о созыве конференции армейских коммунистов, чтобы призвать их выразить недоверие ЦК, и поднять против Сталина армию. А Сталин и сталинисты наносят многозалповый сокрушительный ответный удар проверенным оружием — обвинили его в попытке раскола партии, во фракционности, подняли возмущенный шум — в попытке использовать армию, и в начале января 1924 года своим решение ЦК и сталинское Оргбюро освободило Антонова-Овсеенко с должности — как опасного политического радикала. На 8-й Всесоюзной партконференции, организованной 16-18 января 1924 года, Сталин объяснял её участникам: «Что касается Антонова-Овсеенко, позвольте сообщить вам следующее. Антонов снят с ПУРа по решению Оргбюро ЦК, утвержденному пленумом ЦК. Он снят прежде всего за то, что разослал циркуляр о конференции ячеек военных вузов и воздухофлота. без ведома и согласования с ЦК, хотя Антонов признал, что ПУР работает на правах отдела ЦК».

Главный партийный кадровик отправил уволенного из Красной Армии В.А. Антонова-Овсеенко работать полпредом в Чехословакии, подальше от Троцкого.

Сталин действовал решительно, но определенная доля риска была, о внутренней политической напряженности в этот период свидетельствует переписка, 9 января 1924 года Ф. Дзержинский писал Сталину: «Лично. Т. Сталину. Партдискуссия выявила, что в вверенных мне ЦК учреждениях в партийно-политическом отношении неблагополучно в высшей степени — как в ОГПУ, так и в НКПС». И «железный Феликс» просил дать ему в помощь двух надежных секретарей; Сталин согласился.

Смещение с поста начальника Политуправления армии Антонова-Овсеенко было ещё половиной этой локальной победы, ибо необходимо было, чтобы Троцкий на этот важный пост не смог поставить очередного своего человека, необходимо было поставить человека Сталина.

В этом сражении «местного значения», которое, как потом покажет история, было решающим подковыром под Троцкого, кандидатура на этот пост была крайне болезненным вопросом: Троцкий не мог открыто поставить своего сторонника, а Сталин не мог поставить явного своего сторонника, — в обоих случаях шум был бы большой. Остался вариант — кто кого перехитрит.

Ворошилов, которого иногда обычно обвиняют в простоте и даже примитивности, додумался до довольно хитрого хода и посоветовал Сталину на этот пост якобы компромиссную фигуру — Бубнова, который недавно был на стороне Троцкого, — даже подписал «Заявление 46-ти». «Я его по гражданской войне хорошо знаю — наш мужик», — убеждал Сталина Ворошилов, и для убедительности добавил: «не раз с ним откровенно говорил». В условиях Гражданской войны «откровенный разговор» одного русского мужика с другим «нашим мужиком» — это говорит о многом.

И «номер» прошел, — Троцкий не противился против «своего» из «Заявления 46-ти», — и Бубнова без особых споров и дискуссий 12 января утвердили на должности начальника Политуправления Красной армии. Троцкий понял свою ошибку, когда было уже поздно. А Сталин решил быстро воспользоваться успехом, своим «казачком», и после всунутого «пальца», решил просунуть в армию целую «руку» — с согласия и при поддержке Бубнова была назначена комиссия ЦК для проверки состояния дел в армии, в которую вошли: А. Бубнов, К. Ворошилов, Г. Орджоникидзе, М. Фрунзе и Н. Шверник. Как видим — в этой комиссии все были сторонниками Сталина, и задача комиссии стояла ясная, понятная — накопать достаточно негатива в работе Троцкого, чтобы было убедительное основание «турнуть» его из армии. А в ведомстве авантюрного Троцкого рутинную работу не любили, всё глобалили, важно надували щеки — готовились к мировой революции, и в армейском хозяйстве бардак был огромным.

Ha январской конференции Сталин, используя декабрьскую атаку на него Троцкого, планировал в лоб его разгромить. Троцкий прекрасно понимал замысел Сталина и после неудавшегося трюка своё совсем жалкое положение «мальчика для добитья», и попытался оттянуть этот неприятный момент — сослался на тяжёлое недомогание, на серьёзные проблемы со здоровьем и на эту конференцию не явился, и в подтверждение своего плохого здоровья 18 января уехал из Москвы на лечение на Кавказ, в Сухуми. Бронштейн пытался избежать одних неприятностей, но в результате этого получил дополнительно ещё и другие серьёзные неприятности — уехав, не присутствовал на похоронах Ленина.

А Сталин на вышеуказанной конференции свой доклад «Об очередных задачах партийного строительства» начал по отношению к Троцкому откровенно издевательски: «Даже оппозиционные организации и ячейки, которые вообще настроены были против большинства партии и против ЦК, даже они, при всём своём желании придраться, и обычно в своих резолюциях эти организации и ячейки, признавая правильность основных положений резолюции Политбюро о внутренней демократии, старались чем-либо отличиться от других организаций, прибавив к ней некий хвостик, скажем, такой: да, всё у вас хорошо, но не обижайте Троцкого. Я думаю, что если хорошенько разобраться, то может оказаться, что известное изречение о Тит Титыче довольно близко подходит к Троцкому: «Кто тебя, Тит Титыч, обидит? Ты сам всякого обидишь» (смех в зале)».

После чего Сталин, вооруженный в очередной раз надежным проверенным оружием против Троцкого — ленинской резолюцией 10 съезда РКП(б) об «Единстве партии», начал перед участниками всесоюзной конференции толково, методично перепиливать ему кости:

«Первая ошибка Троцкого выразилась в самом факте выступления статьёй (в «Правде») на другой день после опубликования резолюции Политбюро ЦК и ЦКК, которую нельзя рассматривать иначе, как новую платформу, противопоставленную резолюции ЦК, принятой единогласно.

Ошибка Троцкого в том и состоит, что он противопоставил себя ЦК и возомнил себя сверхчеловеком, стоящим над ЦК, над его законами, над его решениями».

На этой конференции Сталин перечислил и разобрал шесть ошибок Троцкого. Если до этого момента борьба между Сталиным и Троцким велась в ближнем кругу среди «своих» в пределах Москвы, максимум — ещё Питера, то теперь Сталин громил-«опускал» Троцкого во всесоюзном масштабе, объясняя — популяризируя ошибки, опасность и никчемность Троцкого.

Ha этой партконференции досталось от Сталина «на орехи» в сочных красках многим оппозиционерам-троцкистам, например, связанный с мировым масонством Карл Радек в «Правде» призывал Сталина проявить жалость, гуманность и не обижать оставшегося великого вождя: «Мы не можем молча следить за тем, как подрываются силы борца, являющегося мечом Октябрьской Революции. Хватит бесчеловечной игры со здоровьем и жизнью тов. Троцкого!»

На эту отчаянную истеричность Радека Сталина парировал на этой конференции с присущим ему юмором: «Перехожу к Радеку. Есть люди, которые имеют язык для того, чтобы владеть и управлять им. Это — люди обыкновенные. И есть люди, которые сами подчинены своему языку и управляются им. Это — люди необыкновенные».

Как уже отмечалось, — неудача продолжала преследовать Троцкого, по известной причине он 18 января выехал из Москвы — чтобы на некоторое время убежать и отдохнуть, подлечиться, поразмыслить о своих следующих действиях и посоветоваться со своими сторонниками. И не спеша по зимним заснеженным дорогам «пыхтел» на паровозе до Сухуми. А когда 21 января доехал до Тифлиса, то получил телеграмму о смерти Ленина. И в ходе дальнейшей связи с Москвой Троцкий узнал, что уже принято решение — через два дня хоронить Ленина, хотя, как затем оказалось, Ленина хоронили через три дня. «Похороны состоятся в субботу, не успеете прибыть вовремя. Политбюро считает, что вам по состоянию здоровья необходимо ехать в Сухум. Сталин», — говорилось в телеграмме. Этот один день «ошибки» или целенаправленного обмана значил много — что Троцкий не успевал по разбитой и заснеженной зимней дороге добраться до Москвы для участия в похоронах. Троцкому ничего не оставалось, как только отправить в Москву сочувственную телеграмму по поводу смерти Ленина.

Отсутствие на похоронах усугубляло и так тяжелое положение Троцкого, наносило ему дополнительный ущерб, потому что — объясняй хоть десять раз причину отсутствия, а многие коммунисты всё равно осуждающе подумали, что Троцкий из-за своего высокомерия даже не счел нужным уважить Ленина и проводить его в последний путь, зазвездился, оборзел, обнаглел... или счел, что — своё здоровье важнее, чем дань уважения вождю. В любом случае — авторитет Троцкого продолжал стремительно падать в глазах коммунистов.

А Сталин на этом фоне опять оказался в выигрыше, кроме того — проявил бурную активность и заботу в подготовке похорон. И не при Троцком, а при Сталине сразу после смерти Ленина завоеванная столица Российской империи, построенная царем Петром Первым, быстро и бесспорно была переименована в честь Ленина — в Ленинград. Более того — 26 января на траурном заседании 2-го съезда Советов Сталин довольно смело назвал себя учеником Ленина, и торжественно, помпезно произнес от имени коммунистической партии эмоциональную речь-клятву умершему Ленину, — «Клятву ученика учителю», которая выглядела как — «клятва наследника умершему вождю», Сталин выглядел как закономерный новый глава партии и государства.

Надеюсь, теперь многим понятно — почему, по какой причине, с какой целью и в каких условиях в этот период Сталин назвал себя учеником Ленина, ибо будучи на собрании коммунистов в Санкт-Петербурге в феврале 2010 года я услышал примерно следующую фразу: «Да, на Ленине русской крови много, но его следует уважать хотя бы потому, что его учеником называл себя Сталин».

Речь-клятва была опубликована в «Правде» 30 января и распространена по всему СССР.

Понятно, что в своей пламенной речи-клятве Сталин, с учетом ситуации, подчеркнул следующее: «25 лет пестовал товарищ Ленин нашу партию и выпестовал её, как самую крепкую и самую закаленную в мире рабочую партию. Удары царизма и его опричников, бешенство буржуазии и помещиков, вооруженные нападения Колчака и Деникина, вооруженное вмешательство Англии и Франции, ложь и клевета буржуазной печати, — все эти скорпионы неизменно падали на голову нашей партии на протяжении четверти века.

Но наша партия стояла, как утес, отражая бесчисленные удары врагов и ведя рабочий класс вперед, к победе. В жестоких боях выковала наша партия единство и сплоченность своих рядов. Единством и сплоченностью добилась она победы над врагами рабочего класса.

Уходя от нас, товарищ Ленин завещал нам хранить единство нашей партии, как зеницу ока. Клянемся тебе, товарищ Ленин, что мы с честью выполним и эту твою заповедь!»

В самом начале борьбы с Троцким Сталин первый схватил увесистый ленинский «лом», на одном конце которого было написано — «единство партии», а на втором — «сплоченность», и гонял этим «ломом» Троцкого всё время и во всех случаях, лупасил его этим «ломом» нещадно, пока не выгнал его из СССР. И против этого «лома» Бронштейн-Троцкий не выдумал никакого приема.