§ 2. Русский психотип

§ 2. Русский психотип

Больше всего русский человек любит ставить себя вне закона и ругаться на то, что законы у нас не действуют.

Н.А.

Иррационализм

Мышление человека, обладающего разумом, не может быть полностью иррационально, тем не менее, сравнивая западный и русский психотип, можно говорить о большей доле иррационального именно у русского психотипа. Иррационализм, укорененный в русском психотипе, проявляется в повышении роли таких аспектов познавательная как интуиция, чувство, созерцание.

Рациональный и иррациональный типы восприятия не соотносятся как лучшие и худшие, это просто качественно разные типы восприятия действительности. Многими исследователями отмечалось, что русские недостаточно практичны и реалистичны в планировании деятельности и постановке целей, а при принятии решения преобладают интуитивные механизмы.

«Специалисты по соционике показывают, что в русском национальном характере преобладает эмоциональность, интуитивность, непредсказуемость русской души, ее богатое воображение и созерцательность. Русский идеализм сочетал в себе определенную умозрительность, возвышенный характер размышлений, выразившихся в поисках правды и смысла жизни, оторвавшихся от практической обыденной жизни. Эта вера основывалась на развитом воображении, мифологичности, сказочности российского сознания»[198].

В противоположность людям Запада у русских мировоззренческие ориентиры явно смещены в иррациональную плоскость. Мы очень часто «выбираем сердцем»[199]. На Западе все просто и предельно рационально. Американский экономист Р. Фэйер создал формулу для предсказания победы кандидата на президентских выборах в США. Ее основные элементы – рост доходов в течение шести месяцев до выборов и темп увеличения цен за два года, предшествующие выборам. Надо сказать, что с помощью этой формулы были успешно предсказаны результаты 13 из 16 президентских выборов.

Русские – единственный народ, который может голосовать за то правительство, благодаря политике которого снижается его уровень жизни. Люди голосуют не потому, что им хорошо, а потому что «не мы, так наши дети будут жить хорошо», «лишь бы не было войны», «не надо раскачивать лодку», «коней на переправе не меняют», «у нас нет альтернативы» и т. д. Существует еще множество подобных абстрактных лозунгов.

«Умом Россию не понять» очень точно подметил русский поэт Фёдор Иванович Тютчев, именно поэтому отставание России в сфере производства (XIX в. – начало XX в.) компенсировалось развитой культурой, а наша литература всегда была предметом общеевропейской гордости.

Иррационализм очень тесно переплетается с таким качеством как стремление к великой цели. Русские вообще стремятся к достижению каких-то великих целей, обывательская мишура томит русского человека. Русскому национальному характеру присущ «разрыв между настоящим и будущим, исключительная поглощенность будущим, …облачение национальной идеи («русской идеи») в мессианские одеяния»[200].

Маниловщина, поглощенность будущим – питательная почва для деятельности политических сил, любящих обещать. Можно просто обещать, что к такому-то году будет… И люди будут верить.

В российском менталитете, в отличие от западного, стремление к размышлению преобладает над стремлением к действию. Например, в американской культуре, которой вполне справедливо приписывают высокую степень рациональности, усилия индивидов «направлены на сбор информации, релевантной принятию решения, интуитивные аспекты при этом исключаются. У русских есть тенденция собирать ненужную информацию, излишнюю для принятия решения. При принятии решения преобладают интуитивные механизмы»[201].

«Российское мышление характеризуется образностью, однако значительные затруднения происходят при необходимости перевести результат предчувствия в рациональную форму, конкретные решения. Созерцательность, мечтательность, вера в чудо, интуитивность мышления в сочетании с эмоциональностью, ее ослабленной деловой логикой обусловливает неумение русского человека планомерно и последовательно доводить начатое дело до конца, объясняет его увлеченность фантазиями и мечтами о «коммунистическом рае» или «мгновенном рыночном процветании»[202].

В России индивидуально-личностные отношения преобладают над формальными. Мораль всегда ставилась выше, чем механические мертвые законы. В России считалось, что судить необходимо «не по закону, а по совести». На Западе, наоборот, закон занимает гораздо более значимое место, чем совесть. Э. Дюркгейм считал, «что чем больше регламентированной жизни, тем больше жизни вообще»[203].

«Немецкий принцип «Kampf urns Recht» (борьба за право) столь же мало сроден его духу, как и английский «struggle-for-life» (борец за существование). Наш народ менее всего юридический или политический народ, в очень слабой степени – социально-экономический и в высочайшей – нравственный и нравственно-религиозный»[204].

Неформализованость отношений очень тесно переплетается с коллективизмом, когда нация подсознательно отождествляется с семьей. Могут ли в семье быть законы, регламентирующие поведение отдельных её членов? Только между чужими людьми могут заключаться договоры, между своими никогда – разве только в шутейной форме. Чем больше индивидуализма, тем большую роль играет закон, ведь он становится единственной защитой личности от посягательств других личностей. Особенно это актуально в обществе, в котором, по образному выражению английского философа Томаса Гоббса, «человек человеку волк».

«Русская интеллигенция всегда была занята решением вопросов о добре и зле, о свободе воли, о существовании Бога или уж (на тот случай, если его все-таки нет) об установлении Царства Божьего на земле. И это, в отличие от Запада, веками тщательно разрабатывающего правовую основу, регулирующую отношения между государством и обществом»[205].

Иррационализм связан с таким качеством психотипа, как русский «авось». Августовские морозы, январские оттепели и т. д. приучили русского ждать от жизни какой-то непредвиденного подвоха, несовместимого с нормальной логикой. А раз так, то можно только надеяться, не пытаясь предугадать какое-либо жизненное событие.