Вновь – о ремесле историка

Вновь – о ремесле историка

У самой исторической науки – равно как и у всякой развитой сферы гуманитарного знания – как бы два лика. Один лик обращен к изучаемой историком непреложной человеческой действительности[450], другой – к нашему внутреннему миру, к внутренней ойкономии человеческой души. И именно обращение к этому второму лику истории – истории не только как последовательности объективных явлений, но и как процесса познания и, стало быть, самопознания – помогает нам находить, по словам Гершензона, «путь к нам самим»[451]. Это существенное двуединство истории, существенная ее обращенность к двум подчас конфликтным, но всегда взаимодействующим и взаимодополняющим мирам – непреложному миру хронологически последовательных явлений и внутреннему миру «нас самих», – и делает историю, как это доказывал в свое время Бенедетто Кроче, одной из центральных наук о судьбах человеческого духа. Но если так широки рамки исторического знания, если так силен в нем субъективный момент – то как избежать растворения предмета исторических исследований в рацеях об «истории вообще», а вместе с ними – и собственной дисквалификации?

Арнольд Тойнби, один из крупнейших историков прошлого столетия, часто настаивал в своих трудах, что историк, чтобы сохранить высокий профессиональный и творческий уровень своих исследований, должен уметь попеременно пользоваться и «микроскопом», и «телескопом» – то есть уметь и вести тонкие фактологические изыскания, и владеть способностью теоретической трактовки больших блоков всемирно-исторических событий. Мне думается, что для удовлетворения этому требованию нужен особый внутренний настрой, который предполагает умение осознавать и присутствие истории в самом тебе, и твое собственное присутствие в истории. Настрой, который делает тебя не отстраненным зрителем и не самочинным распорядителем исторических событий, но скорее их зрячим и мыслящим сопричастником»[452].

Этот редкий настрой, помноженный на недюжинную эрудицию и мастерство, оказался определяющим в трудной творческой судьбе историка Михаила Осиповича Гершензона.