НАУКА В ЭПОХУ ФРАНЦУЗСКОЙ БУРЖУАЗНОЙ РЕВОЛЮЦИИ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

НАУКА В ЭПОХУ ФРАНЦУЗСКОЙ БУРЖУАЗНОЙ РЕВОЛЮЦИИ

В марте 1789 г. вышло в свет известное руководство по химии А. Л. Лавуазье. В приложении к этой книге напечатаны отзывы о ней, полученные от научных учреждений Франции. В отзыве, написанном Фуркруа и Кадё де Во от имени Общества агрикультуры, говорится: «…Одним из тех, кто наиболее содействовал счастливой революции, которая произошла в пневматической химии в наши дни, без сомнения, следует считать г-на Лавуазье» (1). С тех пор название «химическая революция», которое сам Лавуазье, как мы увидим, применял и ранее, вошло в обиход историков химии для обозначения событий в области химии, происходивших во Франции, а затем и в других странах в конце восемнадцатого столетия.

Переворот в химии, связанный с ниспровержением теории флогистона, по времени почти совпал с Французской буржуазной революцией. Такое совпадение отнюдь нельзя считать случайным. Химическая революция явилась в известной степени следствием происходивших во Франции глубоких социально-экономических перемен и связанных с ними сдвигов в умственной жизни в период, непосредственно предшествовавший революции.

Характерной чертой деятельности французских философов-материалистов и ученых-энциклопедистов XVIII в., ставших идеологами революционной буржуазии, была острая критика старых политических и социальных порядков, отрицание религиозной идеологии феодального общества и тесно связанных с ней реакционных основ науки. Ф. Энгельс в следующих словах характеризует происходившие в то время процессы: «Великие люди, которые во Франции просвещали головы для приближавшейся революции, сами выступали крайне революционно. Никаких внешних авторитетов какого бы то ни было рода они не признавали. Религия, понимание природы, общество, государственный строй — все было подвергнуто самой беспощадной критике; все должно было предстать перед судом разума и либо оправдать свое существование, либо отказаться от него. Мыслящий рассудок стал единственным мерилом всего существующего. Это было время, когда, по выражению Гегеля, мир был поставлен на голову, сначала в том смысле, что человеческая голова и те положения, которые она открыла посредством своего мышления, выступили с требованием, чтобы их признали основой всех человеческих действий и общественных отношений, а затем и в том более широком смысле, что действительность, противоречившая этим положениям, была фактически перевернута сверху донизу. Все прежние формы общества и государства, все традиционные представления были признаны неразумными и отброшены как старый хлам; мир до сих пор руководился одними предрассудками, и все прошлое достойно лишь сожаления и презрения» (2).

Ссылаясь далее на Гегеля, Энгельс приводит его высказывание по поводу предреволюционных явлений во Франции; ограничимся здесь лишь одной гегелевской фразой: «Все мыслящие люди радостно приветствовали наступление новой эпохи».

Поколение французских естествоиспытателей — современников французской революции — было воспитано на произведениях просветителей, философов-материалистов и ученых-энциклопедистов. И если отдельные представители этого поколения не вполне сочувствовали новым идеям в политической и социальной областях, то все они целиком поддерживали идеи господства разума и считали, в частности, переворот в науке необходимым и неизбежным.

«Счастливая революция в пневматической химии» была лишь частью тех глубоких преобразований, которые имели место в различных областях науки в течение последних десятилетий XVIII в. Как уже было сказано, быстрый прогресс в этот период наблюдался в биологии, физике и других науках. Однако этот всеобщий научный прогресс нельзя рассматривать лишь как следствие идеологических факторов, т. е. влияния новой философии французской буржуазии. Следует иметь в виду, что расцвет науки в конце XVIII в. совпал не только с бурными политическими событиями французской буржуазной революции, но и с началом промышленной революции в Англии, когда произошла замена ручного труда в капиталистических мануфактурах машинным производством. Промышленная революция оказалась возможной благодаря непосредственному участию науки в усовершенствовании производства. Можно сказать, что с конца XVIII в. наука превратилась в своего рода рычаг для подъема и развития производительных сил общества.

Наличие такой объективно весьма благоприятной обстановки для развития науки в эпоху французской буржуазной революции целиком опровергает легенды о «разрушительной стихии» революции, будто бы сказавшейся на отношении революции к науке и ее представителям. История Французской буржуазной революции свидетельствует о том, что все правительства Франции эпохи революции проявляли неизменное внимание к науке, заботились о создании благоприятных условий для ее развития, о сохранности различных ценностей, имевших научное и культурное значение.

Многие представители передовой науки во Франции приняли непосредственное участие в политической деятельности в эпоху революции, были активными членами и деятелями различных революционных учреждений и комитетов. Так, крупнейший математик, геометр Г. Монж (1746–1818) занял в 1792–1793 гг. пост морского министра, а затем заведовал пороховыми и пушечными заводами страны. Другой французский математик — Лазарь Николя Карно (1753–1823) состоял членом Законодательного собрания, затем Конвента, а в 1793 г. стал членом Комитета общественного спасения. Карно был организатором республиканской армии и принимал самое активное участие в дальнейших событиях революции. Химик А. Ф. Фуркруа состоял членом Якобинского клуба и занимал административные должности в органах революционных правительств, работая, в частности, как организатор народного образования. Многие другие ученые, хотя и не принимали участия в революционной администрации, работали весьма активно в области науки, выполняя правительственные задания. К числу таких ученых принадлежат П. С. Лаплас (1749–1827) и А. Л. Лавуазье.

Одним из важнейших мероприятий Конвента была реформа мер и весов. Эта реформа диктовалась жизненными потребностями промышленности и торговли. В монархической Франции в применении мер и весов царил полный хаос; в разных провинциях употреблялись совершенно различные меры длины и веса, даже в одних и тех же городах равноправными были самые разнообразные меры.

По поручению Конвента Парижская академия наук образовала специальную комиссию по подготовке реформы. В нее вошли: математик, философ и экономист М. Ж. А. Кондорсе (1743–1794), математик и моряк Ш. Борда (1733–1799), математик Ж. Л. Лагранж (1736–1813), Г. Монж, А. Лавуазье, П. Лаплас и другие крупные ученые. Комиссия предложила в качестве единицы меры длины принять одну десятимиллионную часть четверти дуги Парижского меридиана. На основе этой единицы были разработаны затем единицы объема и веса. Реформа была завершена в 1799 г.

Особо следует отметить активную деятельность ученых в оборонных мероприятиях революционной Франции, в частности в научных исследованиях, связанных с производствами пороха и взрывчатых веществ, оружия и т. д., а также и в организации самих этих производств. Лавуазье задолго до революции (1775 г.) занял должность управляющего селитряными и пороховыми заводами и оставался на этой должности в первые годы революции. В исследованиях по взрывчатым веществам вначале в качестве сотрудника Лавуазье, а затем и самостоятельно участвовал и Бертолле.

Весьма активное участие в эпоху революции приняли французские ученые и в реформе народного образования. В дореволюционной Франции существовало 25 университетов. Их деятельность совершенно не соответствовала запросам времени. Они безраздельно находились под влиянием католического духовенства, и преподавание в них велось на устаревших и реакционных идейных основах. Связи университетов с промышленностью фактически не существовало. Кроме университетов в дореволюционной Франции имелись три академии: Французская академия, Академия надписей и Академия наук. Первые две академии занимались исключительно вопросами истории и филологии и также не были связаны с жизнью.

Революция уничтожила всю эту систему организации образования и науки. Парижская академия наук была упразднена в последнюю очередь, осенью 1792 г. Некоторые историки науки, повторяя старые роялистские измышления, связывают закрытие Академии наук с тем, что она игнорировала претензии Марата (который будучи врачом по образованию, стал видным физиком-экспериментатором), желавшего войти в число членов Академии. Ученые и некоторые политические деятели (Талейран и др.) разработали несколько проектов организации новой системы народного образования. Во всех этих проектах особое внимание уделялось специальному образованию и улучшению системы начального образования (3).

В результате длительного обсуждения проектов в Конвенте в конце 1793 г. была одобрена новая структура сети учебных и научных учреждений.

Осенью 1794 г. в Париже возникла «Нормальная школа» для обучения «искусству преподавания», т. е. для подготовки педагогов. К преподаванию в этой школе были привлечены весьма видные ученые. Одновременно с этим были приняты меры для обеспечения школьной сети новыми учебниками.

В конце 1794 г. открылась «Политехническая школа» для подготовки гражданских и военных инженеров. Здесь преподавание также было поручено самым крупным ученым. Далее, вместо медицинских факультетов упраздненных университетов в Париже, Монпелье и Страссбурге были учреждены «Школы здоровья». Кроме этого, была открыта «Торговая школа», а также школы мореплавания, военные школы и т. д. Сеть начальных и общеобразовательных школ была расширена.

В 1793 г. Королевский ботанический сад был преобразован в «Музей естественной истории» — исследовательское и учебное учреждение для разработки вопросов естествознания и для наглядного изучения ботаники и зоологии. В это же время основана «Национальная консерватория (хранилище) искусств и ремесел» и другие учреждения.

Новая система высшего и среднего образования, разработанная и реализованная в годы революции, обеспечивала тесные связи школы с жизнью и с производством. Новые учебные заведения и научные учреждения, кроме того, стали центрами исследований как в области физики и математики, так и в области естествознания и техники.

Нельзя не отметить большого влияния, которое оказала проведенная во Франции реформа науки и образования на другие страны Европы. Несомненно, что по примеру Франции в Англии в 1799 г., по инициативе физика и политического деятеля Бенджамина Томпсона (графа Румфорда) (1753–1814) был учрежден Королевский институт (Royal Institution) — научное учреждение, сыгравшее в дальнейшем важную роль в развитии науки. Институт был основан для «распространения познания и облегчения широкого введения полезных механических изобретений и усовершенствований и обучения посредством курсов философских лекций и экспериментов приложению науки к общим целям жизни» (4).

Реформа образования и науки во Франции в период буржуазной революции конца XVIII в. эхом отозвалась даже в далекой России, где в 1804 г. были учреждены Главный педагогический институт, Казанский и Харьковский университеты, а позднее и другие высшие учебные заведения. Следует подчеркнуть еще раз, что в годы французской буржуазной революции были достигнуты крупные успехи в различных областях научного исследования. В частности, здесь можно упомянуть об открытиях и исследованиях крупных математиков, механиков и астрономов: Ж. Л. Лагранжа, Г. Монжа, Л. Карно, П. Лапласа и многих других, выступивших с новыми идеями в области математики и астрономии. Среди биологов Франции в этот период особенно выдвинулся своими исследованиями Ж. Б. Ламарк (1744–1829) — основатель теории эволюционного развития живой природы.

Выдающиеся открытия и исследования французских естествоиспытателей эпохи буржуазной революции оказали значительное влияние на развитие естественных наук. Авторитет французских ученых этой эпохи настолько возрос, что их теоретические положения и обобщения на некоторое время сделались основой, на которой происходило дальнейшее развитие науки в начале XIX в. Однако при этом и некоторые ошибочные положения, высказанные, в частности, Лавуазье и его соратниками, вследствие «увлечения модой» были приняты большинством европейских ученых, что в ряде случаев затормозило быстрый процесс развития некоторых областей химии и других естественных наук.