«Русская земля» и «древности русов»

«Русская земля» и «древности русов»

1

Многочисленные открытия в области славяно-русских древностей VI–VIII вв., сделанные в Поднепровье за последние два десятилетия, настойчиво призывают еще раз возвратиться к одному из наиболее темных и запутанных вопросов истории древнерусской народности и ее государства — к вопросу о том, кем были в последние века I тыс. н. э. древние русы и что представляла собой первоначально Русская земля?

Вопрос этот интересовал всех историков Руси, а еще раньше — ее летописцев; можно сказать, он столь же стар, как и сама Древняя Русь. Началам Руси посвящена обширная литература, отечественная и зарубежная. Множество научных сочинений, авторы которых занимались данным вопросом, относится к концу XVIII — началу XX в., когда между двумя непримиримыми лагерями русской дворянско-буржуазной историографии — норманистами и антинорманистами — не прекращалась ожесточенная полемика. Немало внимания этому сюжету уделили и советские исследователи, стремящиеся осветить ход образования древнерусской народности и ее государственности с принципиально новых позиций. Они достигли несомненно значительных успехов. Еще в начале 30-х годов в пылу горячих дискуссий окончательную победу одержал взгляд на Древнюю Русь как на государство с развивающимися феодальными порядками, главным защитником которого являлся тогда академик Б. Д. Греков. Были выяснены многие другие вопросы исторической жизни Древней Руси, в том числе некоторые вопросы ее генезиса.

Советские историки, в частности археологи, убедительно показали, что древнерусская народность и ее государство были закономерным итогом распада у восточных славян первобытных форм производства и общежития. Процесс этот более интенсивно протекал на юге восточнославянских земель — в области Среднего Поднепровья, где обитало более передовое население, а историческая обстановка стимулировала процесс классообразования. Восточнославянское государство стало складываться здесь задолго (за одно-два столетия) до появления Рюриковичей в Киеве. Оно возникло в той части Среднего Поднепровья, которая называлась Русью. И еще долгие годы, вплоть до XII–XIII вв., только эта область носила наименование Русь или Русская земля. Лишь после того как важнейшие центры Древнерусского государства переместились из Поднепровья в далекое Залесье, в Галицко-Волынские земли и на Северо-Запад, особенно же начиная с времени татаро-монгольского нашествия, Русью стали называть всю территорию государства, а русским народом — все население, говорившее на русском языке.

Таковы общие черты исторической картины возникновения восточнославянской Руси, обоснованные письменными свидетельствами и археологическими данными. Вместе с тем неоднократные попытки конкретизировать эту картину, раскрыть все детали и обстоятельства процесса из-за недостатка фактических данных не выходят пока за рамки весьма туманных и противоречивых гипотез. Остается далеко не выясненным, кем являлись древнейшие русы и где находилась их исконная земля, какое место следует предоставить им на этногеографической карте «Повести временных лет», где их археологические памятники?

В работе «Происхождение названий „Русь“ и „Русская земля“», опубликованной в 1947 г., М. Н. Тихомиров суммировал и тщательно разобрал летописные и иные сведения, свидетельствующие о несостоятельности норманской теории происхождения Руси. Он высказался против популярной одно время компромиссной теории В. А. Брима о двойственном, южном и северном, происхождении Руси, а также против взглядов Л. С. Тивериадского, пытавшегося рассматривать русь не в качестве этнической или территориальной группировки, а в качестве господствующего класса в Древнерусском государстве. По мнению М. Н. Тихомирова, на страницах древнейших летописей, предшествующих составлению первого «норманистского» исторического произведения — «Повести временных лет», отчетливо видна старая традиция, решительно отделяющая Русь от варягов и помещающая ее в области Среднего Поднепровья, на Киевщине. Русь — это южное «племя»; «Русская земля» находилась у западных рубежей Хазарского каганата. Многочисленные свидетельства летописи доказывают, что вплоть до XII–XIII вв. ни Новгородские, ни Смоленские, ни Ростово-Суздальские, ни Галицко-Волынские земли Русью не назывались. За границами древнейшей Русской земли лежали области древлян, дулебов, радимичей, дреговичей и всех северных восточнославянских группировок. В представлениях людей того времени Русью являлась только Киевская земля, где обитали «поляне, яже ныне завомая Русь». «Название „Русь“— древнее прозвище Киевской земли, страны полян, известное уже в первой половине IX в., задолго до завоевания Киева северными князьями».[57]Свою точку зрения М. Н. Тихомиров не считал оригинальной. Он отметил, что еще в середине XIX в. так мыслил А. Федотов. Д. И. Иловайский, С. А. Гедеонов и некоторые другие старые историки-«антинорманисты» также полагали, что Русь — это прежде всего страна полян.

Подобные же соображения были высказаны по данному поводу М. Д. Приселковым и А. Н. Насоновым.[58] Они пришли к выводу, что первоначальное ядро Древнерусского государства — «Русская земля» — это область, лежащая вокруг трех городов — Киева, Чернигова и Переяславля-Русского. Раннефеодальная знать этой области, организовавшая государственный союз, властвовала не только у себя дома — в пределах древнейшей Русской земли, но путем завоеваний распространяла свое господство на другие земли: древлянские, северянские, вятичские, далекие новгородские и др., в том числе и на земли «иних языцей». Население покоренных Русью земель облагалось при этом данью, которая собиралась во время полюдья. Социальные верхи всех покоренных земель, не входивших первоначально в границы «Русской земли», ставились в вассальную зависимость, а в случае сопротивления уничтожались. Так, при Ольге были погублены «лучьшие мужи, иже держаху Деревьску землю».

А. Н. Насонов разделял отрицательное мнение М. Н. Тихомирова по поводу предположения, что русы — это господствующий слой древнерусского общества. Он указывал, что в источниках имеются упоминания как об «имовитых», так и о «неимовитых» русах. «Людьми русскими» называли все население, жившее в пределах «Русской земли». Что же касается вопроса об отношении этого населения к «племенам» «Повести временных лет», то его А. Н. Насонов был склонен решать несколько иначе, чем М. Н. Тихомиров. По мнению А. Н. Насонова, в пределах древнейшей Русской земли кроме полян обитали северяне или часть их, часть радимичей и, может быть, какая-то часть уличей на юге и вятичей на севере. Все это были «племена», оказавшиеся в конце I тыс. н. э. под властью Хазарского каганата, платящие хазарам дань. Этому обстоятельству А. Н. Насонов придавал большое значение. Когда силы хазар стали ослабевать, полагал он, в Среднем Поднепровье на основе связей, сложившихся в условиях борьбы с хазарами, возникло местное восточнославянское государство — «Русская земля» — со славянским каганом во главе. В ходе сложения этого государства борьба с Хазарским каганатом послужила, таким образом, как бы катализатором.

Наиболее полное освещение вопроса о русах и их древнейшей земле было дано в 1953 г. Б. А. Рыбаковым.[59] Его выводы о границах области, называемой вплоть до XII–XIII вв. «Русской землей», сделанные на основании данных летописи, в основных чертах совпадают с границами, предложенными А. Н. Насоновым. Древнейшая Русская земля — это лесостепная часть Среднего Поднепровья, его сравнительно небольшой правобережный участок с городом Киевом и значительная область в Левобережье с Черниговым и Переяславлем. На основании всестороннего анализа летописных сведений Б. А. Рыбаков внес в эту картину ряд существенных уточнений, несколько расширяющих границы древнейшей Русской земли в «узком смысле». По его мнению, ее пределы, в представлении людей XI–XIII вв., достигали на севере Стародуба и Трубчевска, на северо-востоке — Курска, на западе — Белгорода и Юрьева. Кроме этих городов в границах «Русской земли» находились Вышгород, Василев, Треполь, города Поросья, Новгород-Северский, Остерский Городец и некоторые другие. Южные границы определить трудно. Киев, Чернигов и Переяславль-Русский являлись главными центрами древнейшей Руси. Ее «волостью», отношение которой к метрополии остается далеко не ясным, были, возможно, земли по Верхней Горыни (рис. 7).

Рис. 7. Границы древнейшей Русской земли. 1 — по А. Н. Насонову; 2 — по Б. А. Рыбакову.

В XI–XII вв. очерченную область называли Русью или «Русской землей» лишь по традиции, бывшей, однако, очень прочной, свидетельствующей о том, что «Русская земля» в «узком смысле» в свое время была понятием устойчивым и общеупотребительным. Реальная «Русская земля» существовала в течение последних столетий I тыс. н. э.

Б. А. Рыбаков полагал также, что свидетельства летописи позволяют выделить в составе «Русской земли» ее основную часть — «Русь внутри Руси». Это были, по его мнению, Киевщина и примыкающие к ней с юга земли по р. Роси — Поросье.

Выясняя вопрос о руси и пределах ее древнейшей земли, Б. А. Рыбаков обратился к среднеднепровским материалам третьей четверти I тыс. н. э., известным в литературе как «древности антов». Такое имя было присвоено им в 20-х годах А. А. Спицыным.[60] «Древности антов» — это предметы убора и украшения из бронзы и серебра: пальчатые, антропоморфные и зооморфные фибулы, височные кольца, браслеты, подвески, поясные наборы и др., встречающиеся на территории лесостепного Среднего Поднепровья. Нередко они составляют клады, происходят из погребений; имеются находки отдельных вещей. Это предметы повторяющихся, вполне определенных типов, в том числе и таких, какие в других местах не встречаются. Их время А. А. Спицын определял VI–VII вв. Он справедливо отметил, что в комплексе эти древности заметно отличаются от того, чем характеризовалась в это время культура кочевников (аваров, аланов, болгар, хазар), и приближаются в некоторых отношениях к соответствующим древностям славянского средневековья. Отсюда, а также из локализации данных вещей в Среднем Поднепровье последовало предположение, что это древности славянские, антские.

За четверть века, отделяющую работу Б. А. Рыбакова от исследования А. А. Спицына, состав «древностей антов» пополнился новыми находками, в том числе несколькими богатыми кладами. Они еще определеннее обрисовали пределы бытования этого вида древностей. На правом берегу Днепра «древности антов», в частности ряд кладов, происходят главным образом из области бассейна двух днепровских притоков — Роси и Тясмина. В Левобережье они рассеяны по всей лесостепной полосе: по притокам Днепра южнее поречья Десны и Сейма, доходя на востоке до верховьев Северского Донца. Если сравнить область распространения этих древностей с картиной расселения антов, нарисованной древними авторами, то они далеко не совпадают. Древние авторы сообщают, что анты обитали на широких пространствах от Днестра до Днепра и далее к востоку. Область спицынских «древностей антов» могла быть не более чем северо-восточной окраиной антских земель. Совсем к другому результату приводит сопоставление археологической карты «древностей антов» с очерченными выше границами древнейшей Русской земли. Они в основных чертах совпадают. Особенно убедительным является их соответствие в Правобережье. Здесь, недалеко от Днепра и Роси, начиналась земля древлян, лежащая за пределами «Русской земли». На древлянской территории «древности антов» не были обнаружены. Можно указать лишь одно существенное отклонение археологической карты и карты «Русской земли»: «древности антов» почти не распространяются к северу от линии Нижняя Десна — Сейм, за пределами которой лежала значительная, но несомненно окраинная часть древнейшей Руси.

На основании сопоставления карт — археологической и исторической — Б. А. Рыбаковым был сделан вывод, что обрисованным выше вещам имя «древности антов» было присвоено ошибочно. Их владельцами были не анты, бушевавшие на Дунае и объединявшие восточные славянские племена на огромных пространствах, а лишь одна из групп восточного славянства — древние русы, и вещи эти следует называть не «древностями антов», а «древностями русов». В предварительной форме эта мысль была высказана Б. А. Рыбаковым еще в 1949 г. в статье, посвященной публикации Нового Суджанского клада.[61]

Такому выводу вполне соответствуют соображения хронологического порядка. По имеющимся сейчас данным, древности, о которых здесь идет речь, относятся к значительному отрезку времени. Б. А. Рыбаков определяет его как V–VII вв., указывая, что большинство находок относится ко второй половине этого периода. Следовательно, только ранняя, сравнительно малочисленная группа древностей синхронична антскому времени (имя антов в последний раз упоминается под 602 г.), большинство же вещей принадлежит к последующему периоду — тем столетиям, к которым можно отнести древних русов — создателей первого восточнославянского государства на Днепре.

Со всем этим нельзя не согласиться. Более того, несомненно, что наиболее поздние категории «древностей русов» (бывших «древностей антов») относятся к началу VIII в., смыкаясь с древнерусскими средневековыми древностями, что еще теснее связывает их с русами и их древней землей.

Рассматривая «древности русов», Б. А. Рыбаков обратил внимание на то, что в их составе можно выделить четыре группы предметов. Первую составляют вещи нехарактерные, распространенные в это время повсюду на юге Восточной Европы, в частности и у кочевников. Это главным образом разнообразные бляшки, служившие украшением пояса, а также бусы из разноцветной пасты, изготовлявшиеся где-то на юге и распространявшиеся на широком пространстве путем торговли. Далее, среди «древностей русов» имеются вещи, находимые преимущественно в границах «Русской земли»: таковы прежде всего пальчатые фибулы, которых совсем нет в степи. Они свидетельствуют об определенном типе одежды, распространенном в то время среди оседлых племен, но незнакомом кочевникам. Третью группу составляют предметы, характерные в основном для западных частей «Русской земли» — Правобережья. Это зооморфные и антропоморфные фибулы и проволочные височные подвески, один конец которых образует плоскую спираль. Наконец, имеются вещи, встречающиеся только в восточных частях «Русской земли» — двухспиральные (очковидные) височные подвески и круглые медальоны.

На основании всего этого Б. А. Рыбаковым была высказана интересная гипотеза о племенном составе древнейшей Руси. Русы, предполагает он, жили тогда на Днепре между полянами и уличами. Их основная территория находилась в поречье двух правобережных днепровских притоков — Роси и Тясмина, там, где сосредоточена топонимика с корнями «рос» и «рус» (Рось, Росава, Ростовица, Русская Поляна между Днепром и Тясминым, Переяславль-Русский на левом берегу Днепра). Это и была «Русь внутри Руси».

Русам принадлежали древности с зооморфными и антропоморфными фибулами и односпиральными височными кольцами. Ими были зарыты в землю знаменитый Мартыновский клад, найденный на Роси, клад из с. Хацки, клад из с. Малый Ржавец и др. На вещах Мартыновского и Хацковского кладов имеются изображения тамги той же схемы, как известные «знаки Рюриковичей». Поселением русов было Пастырское городище в бассейне Тясмина, где найдено большое количество фибул, височных колец и других характерных предметов убора и украшений VII–VIII вв. Возможно, что древним центром русов был город Родня, находящийся около устья р. Роси, где также были сделаны соответствующие находки.

Восточнее русов, в глубинах лесостепного Левобережья, лежала область еще одного «племени», оставившего клады и другие находки, особенностью которых было наличие двухспиральных височных подвесок. По мнению Б. А. Рыбакова, эти украшения являются непосредственным генетическим предшественником северянских спиральных височных колец XI–XII вв. Здесь, на востоке Среднего Поднепровья, жили древние северяне — север.

Им принадлежали Новый Суджанский клад, клад из Новой Одессы, Колосковский клад и др.

Северными соседями древнейших русов были поляне. Граница между ними и русами, как предполагает Б. А. Рыбаков, проходила по водоразделу Роси и более северного правого притока Днепра — р. Красной. В земле полян, в частности на территории Киева, также известны находки вещей третьей четверти I тыс. н. э. типа «древностей русов». Но особенно характерными для древнейших полян в ранний период являлись, по Б. А. Рыбакову, вещи с эмалью северных типов. Такое предположение было высказано им впервые в 1947 г.[62] Территория полян определялась тогда несколько иначе, чем в работе «Древние русы». Она включала в свои границы и Поросье, и бассейн Тясмина. Русы и поляне выступали в работе 1947 г. недифференцированно («поляне-русь»). Теперь, в работе 1953 г., те и другие определились. Поляне и русы отличались друг от друга по предметам убора и украшениям, указывающим на различные связи. «Жители Киевщины, носители эмалевых фибул (поляне, — П. Т.), были связаны с землями радимичей, вятичей, кривичей и литовцев». Вещи из земли русов «свидетельствуют о постоянных связях со степью, с лежащими по ту сторону степи городами Причерноморья».[63]

Итак, русы, по Б. А. Рыбакову, — это первоначально одна из восточнославянских группировок, входивших, возможно, в антский союз племен. «Борьба с гуннами и аварами на всей южной границе славянства, а также начавшиеся в VI в. походы и передвижения славян в глубь Византии перекроили группировки славянских племен. В VI в. юго-западные антские племена были объединены в союз волынян, а на юго-востоке, там, где приходилось прежде всего встречать идущие из степей опасности, сложился союз племен, получивший имя Руси… В состав русского племенного союза несомненно входили сами русы (росы) и северяне (север)… возможно, что несколько позднее в русский союз вошли и киевские поляне… и днепровские уличи».[64] В недрах русского племенного союза мало-помалу складывались элементы государства— предшественника Киевской Руси. Вместе с тем этот союз послужил ядром, вокруг которого стала формироваться древнерусская народность.

Истоки всех этих племен — полян, северян, русов, уличей — Б. А. Рыбаков искал тогда в среднеднепровском населении первой половины I тыс. н. э., известном по древностям черняховской культуры, что не подтвердилось в ходе дальнейших исследований.