Шейх Магомед-Эфенди и Магомед-Мирза-хан
Шейх Магомед-Эфенди и Магомед-Мирза-хан
Популярность шейха Магомеда-Эфенди росла, к нему шли люди не только из Кази-Кумухского округа, но и со всего Дагестана, который был тогда охвачен огнем газавата. Шейхи и правители были разделены на два противоположных лагеря: одни были на стороне газавата, на стороне имама Шамиля, другие же – против газавата. К последним относился правитель Кази-Кумухского округа Аслан-хан, который тогда принял русское подданство. Он предвидел, что воевать с таким сильным и мощным врагом, как русский царь, для Дагестана бессмысленно, что война будет проиграна, и потому решил уберечь свой народ и свое ханство от кровопролития.
Историки отмечают, что в течение двадцати лет правления Аслан-хана Кази-Кумухское ханство не было вовлечено в какое-нибудь крупное сражение. Надо отметить, что Кази-Кумухские ханы, в том числе и Аслан-хан, хоть и показывали внешне русскому царю свою преданность, тайно сочувствовали и помогали мюридам. Об этом пишут и историки. Рассказывают, как однажды прибыли русские войска в Кази-Кумухское ханство и Аслан-хан запретил народу давать или продавать им продукты. Так войскам нечем было питаться, а на их жалобы хан отвечал, что народ сам живет впроголодь, им нечего продавать.
После смерти Аслан-хана ханом Кази-Кумухским стал его сын Магомед-Мирза. Народ был уверен, что сын будет продолжать политику отца. Но прошел слух, что Магомед-Мирза-хан обещал князю Аргутинскому помочь добраться до Гуниба через Кази-Кумухский округ, так как все другие дороги на Гуниб для русских были закрыты. В свое время Аслан-хан убедил русских, что добраться до Гуниба через Кази-Кумухский округ невозможно. Теперь же, когда сын его собирался изменить политике отца, народ возмутился.
Главным возмутителем народа был шейх Магомед-Эфенди Гуйминский, который не скрывал своей симпатии к имаму Шамилю. Такие же взгляды он проповедовал и своим прихожанам.
Магомед-Мирза-хан вызвал к себе шейха, сделал вид, что расположен к нему хорошо, стал угощать. Магомед-Эфенди принял угощение хана, но красное вино, которое предложил ему хан, не выпил. Это хану не понравилось. Шейх сказал, что для мусульман большой грех пить красное вино. Если положить десять чуреков друг на друга и на самый верхний капнуть вином, и тогда нельзя даже есть самый нижний чурек. Об этом и сам хан прекрасно знал. Когда же шейх выразил свое недовольство тем, что хан собирается через Кази-Кумухское ханство открывать дорогу русским на Гуниб, Магомед-Мирза-хан ответил:
– Я не могу не пропустить русские войска через свое ханство, ибо я нахожусь на службе у русского царя.
– Если ты пропустишь русские войска через свое ханство, ты безбожник! – воскликнул Магомед-Эфенди.
– Кто ты такой, чтобы так со мной разговаривать! – возмутился хан и велел своим нукерам избить шейха и влить ему в глотку вина.
Нукеры жестоко поиздевались над шейхом, затем по приказу хана бросили его в тюрьму.
Ночью в тюрьме шейх Магомед-Эфенди услышал чей-то голос:
– По воле Аллаха все тюремные замки открылись сами по себе, выходи, беги!
– Нет, не убегу, – ответил шейх, – что Аллахом ниспослано для меня то и будет, я его раб.
Утром явились в тюрьму нукеры хана и объявили приказ: выколоть шейху глаза и принести к нему на тарелочке. Нукеры сжалились над ним, выкололи один глаз, а другой подрезали, сверху, чтобы не повредить зрачок. Хану же понесли один глаз и сказали, что второй вытек, когда вытаскивали. Услышав о несчастье, случившемся с шейхом Магомедом-Эфенди Гуйминский, весь Вицхинский магал, куда входит и селение Гуйми, встревожился. Все, кто мог идти, пришли в Кумух и стали на площади перед ханским дворцом. Хан испугался и велел привести шейха из тюрьмы. Когда он взглянул на пленника, у него возникло подозрение, что второй глаз шейха цел. Хан написал на листке бумаги что-то крупными буквами и поднес шейху:
– На, прочитай, что я написал, покажи свои способности!
В это время ханский нукер, стоящий сзади хана, стал делать знаки руками шейху, чтобы тот не читал. Магомед-Эфенди посмотрел на лист, но не прочитал. Затем хан спросил:
– Доволен ли ты теперь, есть еще у тебя ко мне какая-нибудь просьба?
– Ты меня ослепил, думаешь, я теперь буду просить тебя сохранить мне жизнь? Нет у меня другого желания, кроме как помочь мусульманам. Мне жаль, если многочисленные русские войска истребят горстку мусульман, и ты будешь способствовать этому. Я бы хотел тебе рассказать одну притчу: как-то в лесу кошка встретила мертвую львицу и рядом с ней живого львенка, видимо только что родившегося. Кошка сжалилась над львенком, вскормила его своим молоком, вырастила, научила добывать себе пищу. Однажды зимой львенок вернулся с охоты голодный и вздумал съесть кошку. Кошка же, догадавшись о его намерениях, прыгнула на самое высокое дерево и уселась там. А львенок не смог залезть на дерево и остался внизу.
– Моя дорогая кошка, – обратился львенок к кошке, – ты меня вскормила, ты меня вырастила, научила всему, что ты сама умеешь, так почему же ты не научила меня залезать на дерево, как ты сама?
– А это я приберегла для себя, так как подозревала, что, может быть для меня наступит когда-нибудь такой час, как этот, – ответила кошка. Так что, мой высокий хан, когда русские покончат с мюридами, как бы очередь и до тебя не дошла, прибереги и для себя какую-нибудь защиту!
Хан, собиравшийся отпустить шейха домой совсем, тут же изменил свое решение:
– Нет, его нельзя освобождать! Отпустите домой временно, а когда наступит час, мы его сошлем в Сибирь!
Шейх вышел из ханского двора, к нему подбежали люди, стали справляться о самочувствии.
– Алхамдулиллах щукру, вижу свет! – сказал шейх. К нему подбежал его взрослый родственник, по имени Мудун-Магомед, и зашептал: “Замолчи, что, ты хочешь лишиться и второго глаза?!”
Шейху подали коня. По дороге Мудун-Магомед стал его упрекать, что тот не убежал из тюрьмы, когда представилась такая возможность.
– Между небом и землей еще не появился человек, сумевший уйти от судьбы своей, предначертанной Аллахом! – ответил шейх. К больному шейху стали со всех аулов ходить народные лекари, стали приезжать далекие друзья соболезновать о случившемся. Шейх Магомед-Эфенди Чаящинский прислал гонца с поручением привести шейха Гуйминского к имаму Шамилю. Но больной шейх не согласился куда-нибудь уходить из дома, сославшись на то, что от судьбы не уйдешь.
Прошло несколько месяцев, Магомед-Эфенди поправился и стал как прежде заниматься своими религиозными делами. И снова стали к нему стекаться люди со всех концов. Но вот однажды прибыли к шейху трое всадников и передали приказ хана привести его в Кази-Кумух.
– Я маленький человек и не могу ослушаться хана, сейчас помолюсь – и соберусь, – сказал шейх и велел жене покормить гостей.
Нукеры хана, видимо, проголодались в дороге. Они не отказались от еды и, пока ели, все время следили за шейхом, как-бы тот не скрылся из-под носа. Шейх с кумганом зашел в туалет, нукеры посмотрели и туда, нет ли, оттуда какого-нибудь выхода, но выхода не оказалось, кроме маленького окошечка на задней стенке туалета. Нукеры с удовольствием жевали сушеную колбасу, пили бузу, а через некоторое время кто-то из них заметил, что шейх задерживается в туалете. Открыли двери туалета, там никого не оказалось. Нукеры – всполошились, бросились его искать. Но шейха нигде не было. Через некоторое время один коварный гуйминец рассказал ханским нукерам, что шейх давно ушел в сторону селения Шуши. Действительно, Магомед-Эфенди пошел по дороге в сторону селения Шуши, оттуда можно было добраться до имама Шамиля.
Наступил вечер, пошел дождь, и пока Магомед-Эфенди дошел до речки, через которую пролегала дорога, уже совсем стемнело. В этом месте в нее вливались Гуйминские и Мукуринские потоки. Моста там не было, и люди вброд переходили реку. Но сегодня она так разлилась, разбушевалась, что перейти было невозможно. Шейх пошел вниз по берегу к мельнице. Там он встретил юношу.
– Сынок, нет ли у тебя фонаря, чтобы посветить мне, хочу перейти речку, – попросил Магомед-Эфенди.
– Смотри, смотри, отец, вот тебе сам Аллах открывает дорогу! – крикнул юноша. И Магомед-Эфенди увидел, как в одном месте поперек реки открылось дно, будто реку разрезали кинжалом. Шёйх быстро перешел на противоположный берег и стал подниматься по скалам вверх. Тут к реке подъехали ханские нукеры. Но река так разбушевалась, что они никак не могли заставить своих коней войти в воду. Сойдя с коней, стали искать брод, но не нашли. Тут один из нукеров заметил шейха, поднимающегося по скалам, как птица. Он крикнул:
– Смотрите, смотрите, как шейх поднимается по мокрым скалам, словно горный козел, его ли мы хотим поймать?!
Магомед-Эфенди хорошо знал эти места и без труда нашел укромную пещеру, где и решил спрятаться до утра. С рассветом он вышел из укрытия и пошел по дороге, ведущей в селение Шуши. Вдруг перед ним появился всадник на белом коне, как будто с неба свалился. Всадник держал за уздечку вторую оседланную лошадь, но без седока.
– Салам алейкум, шейх Магомед-Эфенди! – приветствовал его всадник.
– Ваалейкум ассалам! – ответил шейх.
– Куда путь держишь?
– Да вот иду в то селение за одним своим кунаком, с которым мы сегодня должны пойти на акушинский базар.
– Нет, не идешь ты в то селение и не идешь на акушинский базар, ты идешь к имаму Шамилю. Садись на коня, и я тебя проведу, – сказал всадник.
Магомед-Эфенди очень удивился, сел на лошадь и стал расспрашивать попутчика, кто он и откуда.
– В этот для тебя трудный час я послан тебе Аллахом, благодари всемогущего Аллаха, – ответил всадник и поскакал, давая этим понять, что нет времени для разговоров.
Ехали они быстро и к вечеру поднялись на гору, откуда было видно большое селение.
– Вот в этом селении находится сейчас имам Шамиль, доброго тебе пути! – сказал всадник и поскакал назад, так и не назвав себя и не забрав обратно свою лошадь.
Имаму Шамилю доложили о прибытии шейха Магомеда-Эфенди Гуйминского. И он велел ему зайти.
– Ассалам алейкум, вседагестанский имам Шамиль! – приветствовал с порога Магомед-Эфенди.
– Ваалейкум ассалам, славный шейх Магомед-Эфенди Гуйминский! Как же я долго тебя ждал! – сказал Шамиль и встал с протянутыми руками навстречу шейху, не скрывая своего восторга.
Разговор между имамом и шейхом был долгий. Шейх просил имама выдать ему отряд отважных мюридов, ибо он хочет сделать набег на штаб русских войск, чтобы отрезать им дорогу в сторону Кази-Кумуха. Имам выделил ему конницу. Магомед-Эфенди был не только известным шейхом, но и отважным воином, который хорошо владел техникой войны в горах. Впоследствии эти его способности очень помогли Шамилю, и перед каждым сражением имам уединялся с Магомедом-Эфенди и долго обсуждал с ним план предстоящего сражения.
Получив конницу, Магомед-Эфенди отправился к Бавтугаю, где был расположен штаб русских войск. За ночь он со своими конниками сумел незаметно, без шума дойти до русского гарнизона и с рассветом внезапно на него напал. Враг был застигнут врасплох. Но когда русские увидели, что мюридов гораздо меньше, чем им показалось, они стали драться смело и уверенно, надеясь с ними быстро расправиться. Однако через некоторое время русские заметили, что потеряли многих воинов, а мюриды все были целы. Увидев отчаянно дравшегося Магомеда-Эфенди, русский генерал кричал: “Ужель среди моих воинов не найдется храбреца, чтобы обезглавить того слепца?” И храбрец такой действительно не нашелся. Сражение становилось все более отчаянным и кровопролитным. Много погибло русских воинов. И наконец, поняв, что в этом бессмысленном бою они могут потерять половину войска, русские отступили в сторону Гергебиля, оставив раненых, бросив обоз и орудие. Некоторое время мюриды их преследовали, но затем вернулись, собрали оставленные трофеи, разожгли костры и стали трапезничать. Рассказывают, когда Магомед-Эфенди развязывал пояс, из его одежды со звоном сыпались пули, оказывается под черкеской у него была кольчуга, такие же защитные одеяния были и у других воинов.
Вернувшегося с победой Магомеда-Эфенди Шамиль поздравил и перед всеми мюридами оказал ему честь. Шейху было поручено начинать обряд моленья. Когда все мюриды молились вместе, Магомед-Эфенди, стоя впереди, начинал обряд и заканчивал.
– Во многих сражениях принимал участие Магомед-Эфенди, не раз попадал в самые сложные ситуации, но каким-то чудом выходил из этого положения.
Рассказывают, как однажды в день пятницы Магомед-Эфенди со своей конницей оказался в карачаевском селе. Оставив коней на окраине села, они зашли в мечеть, чтобы совершить священный обряд моленья. Через некоторое время им сообщили, что они окружены русскими. Магомед-Эфенди спокойно закончил обряд и сказал, что им неоткуда ждать спасения, кроме как от своих ног. Все мюриды с быстротой молнии вылетели из мечети и, пока русские спохватились, добрались до своих коней и ускакали. За ними гнались, обстреливали вдогонку, но мюриды прибыли к имаму целыми и невредимыми.
Обычно, когда Шамилю докладывали о том, что Магомед-Эфенди попал в сложные обстоятельства, что его надо выручать, Шамиль с уверенностью отвечал, что сам Магомед-Эфенди лучше чем кто-нибудь другой найдет выход из создавшегося положения. Так оно и получалось.
Мать Магомеда-Эфенди, жена его и дети тоже были вместе с ним. Иногда, собираясь в поход, он брал с собой старшую дочь, по имени Муслимат, которая готовила еду. Так вся семья Магомеда-Эфенди в течение двадцати двух лет скиталась по опасным дорогам газавата до самого последнего дня этой тяжелой войны.
В последние дни войны, когда Шамиль укрепился в крепости Гуниб, Магомед-Эфенди с другими наибами по воле случая оказался отдельно от него. Главнокомандующий русских войск, узнав о влиянии шейха на имама, пригласил его, наиба Магомеда-Тахира и его ученика Хаджиява, способного изъясняться по-русски, к себе, велел пойти к Шамилю и склонить его на переговоры. Но Шамиль впустил к себе только Хаджиява, который изъявил желание остаться с имамом в крепости. Магомед-Эфенди и Магомед-Тахир вернулись обратно.
До самого последнего часа газавата Магомед-Эфенди находился на своем посту и, когда пленили Шамиля, участвовал в переговорах. Шамиль предложил Магомеду-Эфенди ехать с ним в Калугу, но шейх просил имама простить его, сказав, что дни его теперь сочтены и он не хочет стать обузой для Шамиля.
После отъезда Шамиля вернулся Магомед-Эфенди с семьей в свое родное село Гуйми и через несколько дней скончался. После его смерти, примерно через год, собирался уезжать в Мекку его племянник, по имени Вали-Хаджи, который решил построить зиярат на могиле шейха. И вот этот зиярат, построенный тогда Вали-Хаджи, и в наши дни находится в селении Гуймй Лакского района. Вали-Хаджи впоследствии в Мекке встретился с имамом Шамилем, рассказал ему о смерти Магомеда-Эфенди. Шамиль принял это близко к сердцу, переживал и много читал молитв.
Гуйминцы свято чтут память шейха, его могилу и зиярат. Они не дали разрушить его и в те мрачные годы нашей истории. Каждый, кто уезжает из селения, обязательно перед отъездом посещает могилу шейха, а каждый, кто приезжает в село, идет туда на поклон.
В наши дни среди нас живут прямые потомки шейха Магомеда-Эфенди. Одна из них – правнучка его по дочери Муслимат – Мудунова Маазат Юсуповна, проживает в Махачкале. Правнук шейха Магомеда-Эфенди по сыну Магомеду-Гаджи – Эфендиев Камиль Магомед-Гаджиевич тоже проживает в Махачкале.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.