3. «Золотой период» в отношениях между русской местной администрацией и бухарскими евреями (конец 1860-х – первая половина 1880-х годов)

3. «Золотой период» в отношениях между русской местной администрацией и бухарскими евреями (конец 1860-х – первая половина 1880-х годов)

Наделенный широкими административными полномочиями, генерал-губернатор Кауфман пользовался большим авторитетом у туземного населения Средней Азии вообще, а у бухарских евреев – в особенности[277]. С его именем бухарские евреи связывали получение льгот по мирному договору с Бухарой 1868 года. В этом договоре он не сделал никаких уточнений, ограничивающих распространение его статей на евреев. Статьи договора взаимообразно предоставляли российским подданным в Бухарском эмирате, а эмирским подданным в России права свободного въезда, торговли и приобретения недвижимых имуществ[278]. Кстати, договор никак не ограничивал и российских евреев ашкеназского происхождения. На его основании к началу XX века относительно большое число евреев из черты оседлости переселилось в русские города-колонии, образованные на территории эмирата. Наплыв туда евреев вызвал обсуждение этого вопроса туркестанской администрацией и чиновниками Военного министерства[279]. Похожий договор был заключен Россией в 1872 году и с побежденной Хивой. Но его значение для евреев было мизерным, поскольку в этом ханстве, как уже указывалось, они почти не проживали.

Способствовало росту авторитета Кауфмана среди бухарских евреев и то, что он признал их выборных старост-калантаров в качестве чиновников низовой туземной администрации. Не могла не вызывать симпатии бухарских евреев и щедрость русской администрации на награды для них[280].

Завоевав в 1868 году Самарканд, русская администрация сразу разрешила бухарским евреям построить там синагогу. По окончании строительства они организовали праздник[281], так как накануне русского завоевания у них в Самарканде была лишь очень маленькая синагога, тщательно скрываемая от мусульманских властей – очевидно, из-за отсутствия разрешения на ее открытие[282]. Воспользовавшись полученным разрешением, бухарские евреи незамедлительно построили новую синагогу. Один русский путешественник, посетивший ее в 1870 году, отметил:

Трудно пересказать, с какой радостью и уважением они встречали каждого русского, пришедшего посмотреть на синагогу, с какой готовностью и гордостью показывали они ее устройство, с каким радушием они приглашали закусить с ними и выпить вина их приготовления. Синагога действительно отделана очень недурно…[283]

В середине 1870-х годов Кауфман поднял вопрос о праве евреев проживать в крае. Он собирался предоставить право «постоянной оседлости» здесь не только туземным евреям, но и ашкеназским[284]. Идея решения еврейского вопроса в России путем переселения ашкеназских евреев в Туркестан возникла еще в 1866 году[285], но в тот момент ее никто не поддержал. Возможно, уже тогда она понравилась Кауфману. Публицист Лев (Иегуда Лейб) Гордон описывает, как Кауфман во время приезда в Петербург в 1875 году сообщил ему, что «собственной властью объявил страну эту [Туркестанский край] входящей в черту оседлости евреев, будучи убежден, что для поднятия благосостояния этой первобытной страны, в особенности для развития в ней торговли и промышленности, русские евреи могут быть весьма полезны»[286].

Там же Гордон, в прошлом смотритель казенного еврейского училища в Тельши (ныне – Тельшяй), пишет о терпимости Кауфмана по отношению к евреям во время короткого пребывания последнего на должности генерал-губернатора Северо-Западного края (1865–1866)[287]. В какой-то мере это подтверждается обращением Кауфмана к еврейскому обществу Ковно в 1865 году с призывом изучать русский язык и проявлять лояльность к русскому правительству, стремящемуся дать евреям равноправие. Свое обращение он закончил словами: «Во мне же вы всегда найдете охотное содействие вашим интересам, если я увижу на самом деле стремления ваши к пользам общественного отечества нашего России»[288]. Этим заявлением он несколько смягчил русификаторский подход к евреям со стороны своего предшественника на посту генерал-губернатора – Михаила Муравьева. Угрожая штрафами, тот в январе 1865 года, незадолго до своего перевода из Северо-Западного края, требовал от еврейского населения обучать детей русскому языку в русских школах и прекратить использование «неуместного польского говора»[289]. В том же году Константин Кауфман написал известному публицисту и издателю Михаилу Каткову о важности приобщения евреев к русскому театру[290]. В июле 1866 года Кауфман даже принял сторону лидеров виленских евреев, противившихся публикации тенденциозной «Книги кагала» Якова Брафмана (но уже через год ей дал ход сменивший Кауфмана на этой должности Эдуард Баранов)[291].

Оказавшийся в Северо-Западном крае сразу после Польского восстания (1863–1864), Кауфман оценил проявленную евреями лояльность к русским властям. Джон Клир считает, что некоторые русские администраторы даже до начала этого восстания видели в евреях своих союзников в западных губерниях. Еще более заметной представлялась русификаторская роль евреев в так называемом Царстве Польском[292]. Жесткие меры Муравьева и относительно мягкие – Кауфмана, пытавшегося в июне 1866 года ограничить печать на идише[293], были не чем иным, как неловкой попыткой через аккультурацию евреев расширить довольно тонкий слой лояльного населения в этом пограничном крае. Чувствуя свою слабость в преддверии будущей войны с Германией[294], власти видели в идише нежелательное немецкое культурное воздействие на евреев. Вероятно, поэтому одним из краеугольных камней еврейской политики властей в Северо-Западном крае была борьба с германизацией евреев, которую представил в своем исследовании Михаил Долбилов[295].

А потому не удивительны ожидания Кауфмана, что и в мусульманском Туркестане ашкеназские евреи, подобно их бухарским собратьям, окажутся лояльными властям и будут способствовать русификации края. Узнав о намерении Кауфмана разрешить туземным и ашкеназским евреям из Европейской России свободно проживать в крае, центральные власти в октябре 1874 года предложили ему мотивировать свою позицию. Тогда он, желая заручиться поддержкой подчиненных, обратился с соответствующими запросами к военным губернаторам. Только Александр Абрамов (находившийся в должности в 1868–1877 годах) высказался за предоставление права свободного проживания туземным и ашкеназским евреям в его, Зеравшанском округе (впоследствии преобразованном в Самаркандскую область). Исполнявший обязанности военного губернатора Семиреченской области Евсей Россицкий, несмотря на то что бухарские евреи в его области не проживали, заявил о необходимости ограждения края от этой «паразитной расы, занимающейся исключительно кормчеством»[296]. Вошедший в историю Туркестана как казнокрад, военный губернатор Сырдарьинской области Николай Головачев высказался за предоставление указанного права только туземным евреям. Он представил копию журнала своего областного правления, где указывалось, что русские евреи «резко отличаются от туземного еврейского населения обычаями, родом занятий… не приносят существенной пользы ни торговле, ни промышленности, занимаются исключительно ростовщичеством и мелочной виноторговлей»[297].

В действительности если некоторые ашкеназские евреи и занимались в Туркестанском крае ростовщичеством и мелкой виноторговлей, то это не было их основным занятием. В Ташкенте, где проживало самое большое число ашкеназских евреев, к началу 1870-х годов их было немногим менее 200 человек. По профессиям трудоспособные среди них распределялись так: четырнадцать врачей, одиннадцать сапожников, десять портных и десять швей[298].

К тому времени в черте оседлости евреи стали играть важную роль в торговле, промышленности и ремеслах, о чем Головачев не мог не знать. На самом деле за его ответом стояло опасение экономического усиления ашкеназских евреев в Туркестане. В крае, где православное население было мизерным, такое усиление – на фоне традиционного для русского общества подозрения в нелояльности ашкеназских евреев – представлялось многим администраторам Военного министерства нешуточной угрозой для русской колонизации. В отличие от ашкеназских бухарские евреи казались намного лояльнее и дружелюбнее. Такая точка зрения нашла яркое отражение в записках воевавшего в Туркестане отставного офицера Николая Каразина, позже известного художника-баталиста и писателя. Остановившись у себя в дневнике на постоянно синих руках у бухарских евреев – красильщиков, он далее отметил:

При нашем проезде евреи все вставали, низко кланялись и провожали нас всевозможными ласкательными приветствиями, улыбаясь при этом своей красивой, добродушной улыбкой. Какая громадная разница между ними и их европейскими собратьями: это именно те древние иудеи, не искаженные дальнейшим ходом бытовых исторических событий[299].

В этих двух предложениях передано многое. И столетнее разочарование русского общества от встречи с ашкеназскими евреями, и желание видеть их благодарными русской власти. Но Каразин не учитывает, что «неблагодарными» ашкеназских евреев сделал столетний период репрессивных мер, предшествовавший его записям. А в начале встречи с колониальными властями ашкеназские евреи также выражали им свои симпатии. В 1810 году русский офицер Владимир Броневский отметил, находясь в Борисове (Минская губерния): «Жиды действительно искренно преданы России, любят государя и русских не променяют ни на каких других покровителей»[300].

Проявления лояльности со стороны бухарских евреев отмечали и другие авторы. В 1872 году анонимный автор в толстом журнале «Беседа» с удовлетворением писал: «…[туземные] евреи живо сблизились с [русскими] солдатами и у последних в слободке [еврейском квартале] имеется немало “тамырей” (приятелей), к которым они обыкновенно ходят в гости по праздникам»[301]. Лояльность к русской власти проявляли и евреи, остававшиеся в бухарском подданстве. Полковник Сергей Носович, в качестве главы русского посольства посетивший в 1870 году город Бухару, сторонниками России назвал в рапорте евреев, индусов и персов. А оказавшийся там спустя два года русский чиновник Николай Петровский отмечал, что встречные индусы и евреи кланялись, снимая шапки, только ему – и ни один из них не поклонился сопровождавшему его бухарскому чиновнику[302].

На основе полученных ответов управлявший туркестанской канцелярией Андрей Гомзин в августе 1876 года составил доклад, завершавшийся выводом о недопущении в край ашкеназских евреев[303]. Пытаясь предопределить решение данного вопроса желаемым образом, Гомзин даже пошел на обман, заявив, что Абрамов своего заключения не присылал (в действительности ответ начальника Зеравшанского округа был зарегистрирован канцелярией еще в феврале того же года). Итак, не найдя среди подчиненных сочувствия своей идее русификации края с помощью ашкеназских евреев, а отчасти – даже идее русификации с помощью бухарских евреев, Кауфман разрешил последним постоянно проживать в Сырдарьинской области и Зеравшанском округе. Ашкеназским же евреям он вообще запретил постоянное жительство в крае[304]. Рассылая резолюцию генерал-губернатора по министерствам и туркестанским ведомствам, довольный принятым решением Гомзин внес собственную ограничительную приписку – о том, что право постоянной оседлости предоставляется только туземным евреям, «жившим в этих местностях еще задолго до присоединения края к России»[305]. Эта приписка сыграла свою роковую роль в «бухарско-еврейском» российском законодательстве, к чему мы еще будем несколько раз возвращаться.

Не исключено, что от предоставления ашкеназским евреям права свободного проживания в крае Кауфман отказался не столько под влиянием своих подчиненных, сколько под давлением центральной власти. На это указывает докладная записка «Евреи в Туркестане» Абрама Кирснера. В этой записке, поданной в 1909 году в ревизионную комиссию графа Палена, говорится, что Кауфман хотел открыть Туркестанский край для проживания всех евреев, но, встретив в Петербурге непреодолимые препятствия, вынужден был от этого плана отказаться[306]. По всей видимости, Кауфман сразу оставил борьбу за ашкеназских евреев, чтобы добиться согласия на предоставление права свободного проживания в крае хотя бы для евреев туземных. Подтверждение этому мы встречаем в письме начальника Главного штаба за 1913 год. Согласно данному тексту, в 1876 году последовал запрос от Военного министерства о праве проживания евреев в крае и Кауфман ответил, что «меры, направленные против [ашкеназских] евреев внутренних губерний, не могли бы быть пока оправданы по отношению к туземным евреям»[307]. Как видно из такого ответа, за вопросом Военного министерства скрывалось предложение выселить всех евреев вообще.

Не исключено, что следствием намерения Кауфмана предоставить ашкеназским евреям право свободного проживания в крае и тем самым смягчить обострившийся в начале 1880-х годов еврейский вопрос было предложение министра внутренних дел графа Николая Игнатьева переселить евреев из черты оседлости в Туркестан. Оно было поддержано тогда несколькими еврейскими общественными деятелями[308]. Ясно, что для Военного министерства такое решение еврейского вопроса было неприемлемым. Дело в том, что Военное министерство, как мы увидим далее, относилось к евреям вообще и к бухарским евреям в частности хуже туркестанской администрации. Подобным же образом алжирские евреи испытывали худшее отношение к себе со стороны французского Военного министерства, чем со стороны местной алжирской администрации[309]. Толерантно относился к ашкеназским евреям и новый военный губернатор Сырдарьинской области Виталий Троцкий (занимавший эту должность в 1877–1883 годах), который прежде был начальником штаба Туркестанского военного округа. В мае 1878 года по поводу просьбы ашкеназских евреев Ташкента об утверждении казенного раввина он даже писал Кауфману, что «нет основательных причин к воспрещению [этим] евреям иметь здесь постоянное жительство, а затем и основать свое общество»[310].

Достигнутое благодаря последовательной и гибкой позиции Кауфмана право постоянного проживания бухарских евреев с туземным статусом в части Туркестана не распространялось вначале на образованную в 1876 году Ферганскую область. В сентябре 1878 года, спустя полтора года после своего назначения на должность военного губернатора этой области, Абрамов стал инициатором распространения права постоянного проживания туземных евреев и на нее. Кауфман охотно согласился с данным предложением. К тому времени туркестанскую канцелярию возглавил Платон Каблуков, в отличие от своего предшественника занимавший по отношению к евреям нейтральную позицию. Об этом свидетельствует его доклад от июля 1878 года о праве жительства евреев в крае[311].

Кроме Абрамова и Кауфмана, в 1870-х годах к бухарским евреям с симпатией относилось и большинство туркестанских чиновников. Многие из них любили сравнивать бухарских евреев с ашкеназскими в пользу первых. Будучи органом туркестанской администрации, газета «Туркестанские ведомости» сообщала в 1872 году: «Здешние евреи не похожи на европейских. Они опрятнее в одежде и в жизни, кротки и гостеприимны…Между ними замечателен их старший аксакал и калантар Моисей, личность честная и вообще достойная уважения по уму и влиянию на своих единоверцев…»[312]

Наиболее вредными для края русские чиновники считали проживавших в нем индусов[313]. Причина была в их открытом занятии ростовщичеством, ярко описанном Садриддином Айни[314]. В унисон с ним сообщает об увиденном и услышанном в Бухаре слывший антисемитом новеллист Всеволод Крестовский: «…задумчивые индусы из Шикапура… жесточайшие ростовщики, даже гораздо хуже евреев, хотя смотрят такими покорными тихонями… но не дай Бог никому попасть в когти этим смиренным вампирам»[315]. Несколько сибирских казаков, находившихся в кокандском плену в 1849–1852 годах, отметили после своего возвращения, что индусы большей частью занимаются ростовщичеством, а евреи – крашением[316]. Владимир Вельяминов-Зернов в 1856 году тоже отмечал, что в Коканде основным занятием индусов является отдача денег в рост[317]. Исследовавший экономику Ташкента сразу после его завоевания Василий Кузнецов также подчеркнул их занятие ростовщичеством[318]. А Верещагин тогда же отметил: «…индусы самые ужасные ростовщики в мире»[319].

Поэтому, несмотря на поддержку индусами русского завоевания, они не получили статуса туземцев. Более того, ссылаясь на выдачу ими ссуд под высокий процент – до 150 % годовых, Кауфман в октябре 1877 года добивался запрещения индусам владеть недвижимым имуществом свыше шести месяцев, т. е. свыше такого же срока, какой распространялся на евреев за пределами черты оседлости. Он также хотел ограничить их права кредиторов в отношении движимого имущества дехкан[320]. Но эти предложения не нашли поддержки в Петербурге, и тогда в том же году Кауфман собственной властью запретил индусам покупать землю, брать ее в залог, арендовать, забирать недвижимость за долги. С должников им разрешили взыскивать не более трети получаемого теми дохода[321]. Индусам удавалось обходить эти запреты, и поэтому в 1878 году Кауфман уже приказал выселить их за пределы края, дав годичный срок для ликвидации всех дел. Бо?льшая часть индусов были вынуждены покинуть Туркестан в 1879 году[322]. Те же, что остались в крае, продолжали заниматься выдачей ссуд под большие проценты[323]. Поскольку местные товары были малопривлекательны для Индии, в основном из-за большой транспортировочной стоимости, то вырученные в результате ссудных операций средства переводились туда через Москву с помощью давних коммерческих партнеров индусов – бухарских евреев. На эти средства в Индии закупались для Средней Азии индиго, опиум, шали и тонкая ткань – муслин[324].

Описанные выше распоряжения Кауфмана завершили деление бухарских евреев в России на три категории в правовом отношении. В первую вошли бухарские евреи, имевшие статус туземцев. Им было предоставлено право свободного и постоянного проживания в Самаркандской, Сырдарьинской и Ферганской областях. Они, наряду с туземцами-мусульманами, получили право свободного выбора занятий и приобретения недвижимого имущества повсеместно в крае[325]. Из-за запутанности законодательства в отношении евреев вообще, а в отношении бухарских – особенно, евреи данной категории в качестве туземцев пользовались правами жительства и приобретения недвижимых имуществ во внутренних российских губерниях наравне с туземцами-мусульманами[326].

На неясность этого момента указывает запрос о соответствующих разъяснениях в Военное министерство, сделанный канцелярией туркестанского генерал-губернатора в августе 1910 года, во время рассмотрения статусов бухарских евреев[327]. На запрос был получен ответ, что центральные власти относятся к туземным евреям как к туземцам и поэтому им предоставляется право беспрепятственно проживать и приобретать недвижимость повсюду наравне с коренным населением империи[328]. При этом Генеральный штаб заверял туркестанскую канцелярию, что вопрос о приобретении недвижимости евреями данной категории будет рассмотрен в проектируемом Министерством внутренних дел новом общем законе о евреях[329], а тем временем туземные евреи продолжали проживать во внутренних областях России, включая столичные города, и приобретать там недвижимое имущество[330]. Попутно отмечу любопытный факт: Военное министерство как бы намекало на грядущие ограничения для этой категории евреев по готовившемуся пересмотру, в то время как Министерство внутренних дел в тот же период в ответ на многочисленные общественные требования смягчить российские законы о евреях успокаивающе обещало как раз либеральный их пересмотр.

В сравнении с алжирскими евреями, получившими французское подданство, обеспечивавшее полное равноправие, только спустя четыре десятилетия после завоевания Алжира, и то по инициативе французских общественных деятелей – евреев[331], бухарские евреи Туркестана получили русское подданство сразу. Благодаря усилиям первого генерал-губернатора края на них был распространен туземный статус, обеспечивавший им почти полное равноправие с христианами и туземными мусульманами[332]. В России равноправия с христианами не имели ни евреи черты оседлости, ни евреи Кавказа и Закавказья. Первым позволялось селиться за пределами черты оседлости только при наличии определенных занятий. В самой же черте также существовали местности, куда их не допускали. Еще хуже было положение горских и грузинских евреев. Согласно высочайше утвержденному 3 марта 1862 года Положению Кавказского комитета, приписанные к городским обществам Кавказского и Закавказского края 266 семейств местных евреев имели право жительства лишь в городах своей приписки[333]. По определению Сената от 1892 года они имели право проживать, а значит, и приобретать недвижимость лишь в тех местностях, к которым были приписаны[334].

Во вторую категорию бухарских евреев вошли евреи – подданные Бухары, получившие на основании договора с Россией право свободного въезда в нее, торговли и приобретения недвижимого имущества по всей ее территории[335]. В 1889 году их права были значительно ограничены, что мы увидим далее.

В третью категорию вошли бухарские евреи, принятые в русское подданство на основании закона 1866 года – при условии обязательного вступления в первую или вторую купеческую гильдию, а также принятия присяги. Утратившие таким путем бухарское подданство, евреи этой категории имели право проживать и приобретать недвижимость только в первоначально выбранном пограничном городе. В отношении права приезда для торговли во внутренние российские города на них распространялось общее антиеврейское российское законодательство. Согласно закону они не имели права ездить по торговым делам без специальных разрешений даже в другие города Туркестанского края. Тем не менее до середины 1890-х годов местная администрация разрешала им свободно торговать по всему краю[336]. В 1872 году по ходатайству Кауфмана право вступления в русское подданство было распространено «на всех среднеазиатских евреев без различия подданства, в том числе на турецких подданных»[337].

Правовое положение этой категории в первые два десятилетия русского управления Туркестаном было наиболее ограничено, и поэтому тогда только единицы воспользовались льготным правом для вступления в русское подданство. Среди релевантных документов Центрального государственного архива Узбекистана за этот период мне не удалось найти ни одного, который свидетельствовал бы о подаче просьбы на вступление в русское подданство кем-либо из бухарских евреев, имевших финансовые возможности вступить в первую или вторую купеческую гильдию. По Самаркандской области такое заключение подтверждается и статистическими данными областного правления о принятых в русское подданство бухарских евреях. Согласно этим сведениям, до 1895 года никто из них в русское подданство принят не был[338].

Из-за нечетких инструкций и разъяснений русское чиновничество, особенно находившееся на средних и нижних ступенях служебной лестницы, до начала второго десятилетия XX века не только плохо представляло себе правовой статус каждой категории бухарских евреев, но даже путалось в их определении, что видно из служебной переписки. Результатом подобной путаницы были ошибки в делах, как отдельных бухарских евреев, так и целых категорий.

Эти же ошибки часто встречаются и в статистике бухарских евреев. Под пером русского чиновника «русскоподданные [бухарские] евреи» легко становились русскими евреями, под которыми уже подразумевали пришлых ашкеназских евреев, а «бухарские евреи» с русским подданством (вступившие в него или с туземным статусом) легко превращались в бухарскоподданных евреев. Были случаи и перемещения «туземных евреев» в столбец статистических данных под названием просто «туземцы». Наиболее наглядно такие ошибки проявились в Переписи 1897 года, данные которой по бухарским евреям очень далеки от действительности. Устранить эти противоречия позволило сравнение многочисленных архивных источников канцелярии генерал-губернатора, областных и городских правлений (в том числе опубликованных сведений). Результат представлен в таблице 1.

Таблица 1

Изменение численности и процентного распределения бухарских евреев на территории Туркестанского края с 1873 по 1914 год по областям ⁱ

ⁱ В эту статистику включены бухарские евреи всех трех категорий. Сюда не включена Семиреченская область, на территории которой до 1880-х годов проживало очень незначительное число бухарских евреев, затем и вовсе ее покинувших. Так, Шломо Крутик, приводя подробную статистику ашкеназских евреев в Семиреченской области и описывая их занятия, ничего не сообщает о бухарских евреях. См.: Крутик Ш. 1886 (№ 35–36. С. 4–5; № 43. С. 3), иврит (см. раздел Библиография).

ⁱⁱ По сообщению Михаила Терентьева, в области проживали 499 евреев (Терентьев М. Статистические очерки Средне-Азиатской России. С. 52). Можно предположить, что он имел в виду бухарских евреев, так как еще в 1868 году, согласно проведенной тогда однодневной переписи, только в туземной части Ташкента проживали 213 бухарских евреев (см.: Состав туземного народонаселения Сырдарьинской области по племенам // Материалы для статистики Туркестанского края / Ред. Н. Маев. СПб.: Туркестанский статистический комитет, 1872. Вып. 1. С. 4; Костенко Л. Туркестанский край. С. 410). Как указывалось выше, бухарские евреи в то время проживали также в городах Чимкенте, Туркестане и Ангренской волости этой области.

ⁱⁱⁱ В 1872 году в этой области проживало 1974 бухарских еврея – см.: Вирский М. Сведения о Зеравшанском округе. С. 54. Видимо, этим источником воспользовался Лансделл, назвав то же самое число бухарских евреев (Lansdell H. Russian Central Asia. Vol. 2. P. 544). Эту же цифру приводит и Костенко, не указывая, к какому времени она относится (Костенко Л. Туркестанский край. С. 333).

^iv В то время эта территория еще входила в состав Кокандского ханства. Бухарские евреи проживали на ней в крупных городах, как указывалось: в Коканде – двадцать семей, в Андижане – шестьдесят семей, в Маргелане – тридцать семей. Всего, оценочно, 500 бухарских евреев на 1873 год.

^v Закаспийская область в том году еще не входила в состав края. Бухарские евреи проживали здесь в основном в Мервском оазисе, находившемся тогда во владении туркменских племен. По сведениям Д. Лейви, среди жителей Мерва в 1884 году было двадцать пять бухарских евреев (см.: Лейви Д. Положение евреев при Куропаткине // Туркменоведение. 1930. № 11. С. 18). Скорее всего, кроме Мерва, по две-три семьи бухарских евреев проживали и в небольших соседних городах – таких, как Кизил-Арават и Йолатань. Поэтому, оценочно, в 1873 году среди жителей области было около пятидесяти бухарских евреев.

^vi Эта цифра несколько противоречит сведениям Костенко, относящимся, очевидно, к 1872 году, т. е. за вычетом Ферганской и Закаспийской областей. Согласно этим сведениям, на территории Туркестанского военного округа проживало в целом 3 тыс. всех евреев (Костенко Л. Туркестанский край. С. 333), среди которых, оценочно, было около 2700 бухарских евреев и около 300 – ашкеназских. Согласно сведениям Лансделла, около 3 тыс. евреев проживало во всем крае в 1876 году (Lansdell H. Russian Central Asia. Vol. 2. P. 395), т. е. после включения в его состав Ферганской области. Но, скорее всего, он приводит данные Костенко.

^vii ЦГА Узбекистана. Ф. 1. Оп. 11. Д. 1761. Л. 34.

^viii Там же.

^ix Там же.

^x Данные за 1898 год см. в работе: Лейви Д. Положение евреев при Куропаткине. С. 18. Бухарские евреи проживали здесь в основном в Мерве (см.: Там же).

^xi О том, что в числе жителей трех коренных областей Туркестанского края (без Закаспийской области) в то время было 9957 бухарских евреев, см.: ЦГА Узбекистана. Ф. 1. Оп. 11. Д. 1761. Л. 34–34 об. Хотя Амитин-Шапиро, ссылаясь на материалы Паленской ревизии, сообщает, что в Туркестане в 1907 году проживали 14 439 евреев, в это число вошли, кроме бухарских, еще и проживавшие там ашкеназские, мешхедские и гератские евреи. См.: Амитин-Шапиро З. Очерки социалистического строительства среди среднеазиатских евреев. Ташкент: Госиздат УзССР, 1933. С. 13; Пален К. Областное управление: Всеподданнейшая записка, содержащая главнейшие выводы отчета о проведении в 1908–1909 годах по высочайшему повелению сенатором гофмейстером графом К.К. Паленом ревизии Туркестанского края. СПб.: Сенатская типография, 1910. С. 8, 66, 99, 162.

^xii В 1911 году в этой области было 4270 всех евреев (Обзор Сыр-Дарьинской области за 1911 год. Ташкент: Областной статистический комитет, 1913. С. IV–V). Среди них было более 1700 ашкеназских евреев, в том числе около 1340 – в Ташкенте (ЦГА Узбекистана. Ф. 17. Оп. 1. Д. 11260. С. 23–71).

^xiii В конце 1910 года здесь проживал 10 961 бухарский еврей. См.: Обзор Самаркандской области за 1910 год. Самарканд: Областной статистический комитет, 1912. Приложение 3.

^xiv Согласно Дмитриеву-Мамонову, в городах Ферганской области в 1909 году проживали 4642 еврея (Дмитриев-Мамонов А. Путеводитель по Туркестану и Средне-Азиатской железной дороге. СПб.: Министерство путей сообщения, 1912. С. 298, 303–308, 312, 317). Среди них, по сведениям областной администрации за этот же год, было около 1,5 тыс. ашкеназских евреев (ЦГА Узбекистана. Ф. 19. Оп. 1. Д. 8847. Л. 133, 135–136, 138 об., 141, 155). Учитывая, что в 1910 году 157 бухарских евреев были из этой области выселены (Там же. Ф. 1. Оп. 17. Д. 914. Л. 14; те же данные см.: Там же. Д. 849. Л. 30), можно предположить, что в 1911-м их еще оставалось там около 3 тыс. человек.

^xv Известно, что в этом году администрация выслала из Закаспийской области всех проживавших там (с семьями и без) сорок пять мужчин – бухарскоподданных евреев (ЦГА Узбекистана. Ф. 1. Оп. 17. Д. 922. Л. 128, 133). Можно допустить, что с членами семей их число до выселения составляло около 180 человек. Еще около двадцати бухарских евреев не подлежали выселению, поскольку имели туземный статус, на что указывалось выше.

^xvi Число оценочное – с учетом, что в 1912 году в области было всех евреев, включая ашкеназов, 4634 человека (Обзор Сыр-Дарьинской области за 1912 год. Ташкент: Областной статистический комитет, 1914. С. 6) и что в эти годы из-за мер администрации, о которых пойдет речь далее, сюда почти не было миграции бухарских евреев из других областей Средней Азии.

^xvii Число оценочное – с учетом, что к 1916 году число бухарских евреев в области выросло до 12 887 человек. См.: Зарубин И. Население Самаркандской области // Труды Комиссии по изучению племенного состава населения России и сопредельных стран. Л.: Российская академия наук, 1926. Вып. 10. С. 23. Эти сведения почти не расходятся с данными администрации на 1 января 1915 года, согласно которым мужчин из числа бухарских евреев всех категорий только в Самарканде проживало 6270 человек (ЦГА Узбекистана. Ф. 18. Оп. 1. Д. 5597. Л. 2, 17). В этот список попали и свыше 1,5 тыс. евреев – бухарских подданных, часть из которых оставили свои семьи в Бухарском эмирате (см.: Там же).

^xviii Согласно административным данным, в этом году только в городах области проживали 3947 бухарских евреев (Магидович И. Население ТССР в 1920 г. // Статистический ежегодник 1917–1923 гг. Ташкент: ТЭС, 1924. Т. 1. С. 44–45, 48).

^xix О том, что в Мерве в 1915 году проживало только несколько семей бухарских евреев, см.: Бачаев М. 1990 (С. 65), иврит (см. раздел Библиография). Семья Бачаева и, очевидно, другие семьи имели туземный статус. Видимо, в остальных городах Закаспийской области бухарских евреев тогда вообще не было.

* * *

После завоевания участие бухарских евреев в торговле России со Средней Азией непрерывно росло по мере роста самой этой торговли. Особенно быстро росли торговые связи бухарских евреев – купцов с мануфактурными фирмами Московского экономического района. Теперь, уже не довольствуясь услугами посредников, бухарские евреи сами ежегодно приезжали в Москву для закупки тканей. Товар они покупали в кредит, за который рассчитывались хлопком, привозимым в Москву после его сбора осенью. Торговые связи требовали от бухарских евреев – купцов частого присутствия в Москве. Поездки же занимали много времени и средств. Поэтому крупные купцы стали оставлять в этом городе своих постоянных представителей[339]. Когда в 1879 году городская администрация начала выселять из Москвы постоянно проживавших в ней бухарскоподданных евреев, они пожаловались Кауфману. Жалоба нашла сочувствие у генерал-губернатора, который в 1880 году добился у министров иностранных и внутренних дел согласия на постоянное проживание в Москве по бухарским паспортам для десяти евреев[340].

Терпимое отношение Кауфмана к бухарским евреям проявилось и при назначении в 1878 году налога с домовладельцев. Тогда на общем собрании аксакалов (старост) и их помощников в туземной части Самарканда (130 мусульман и шесть евреев) голосованием было принято взыскать с мусульман 12 546 рублей, с евреев – 3 тыс. рублей и с индусов – 800 рублей. Таким образом, на каждый мусульманский дом пришлось 3,09 рубля налога, на еврейский – 15,7 и на индусский – 8. Недовольные этим решением, евреи пожаловались русской администрации, однако исполнявший обязанности начальника Зеравшанского округа полковник Николай Корольков поддержал решение собрания. Свою позицию он мотивировал тем, что: (1) евреи имеют бо?льшие доходы, (2) в 191 еврейском доме на самом деле проживают 400 самостоятельных семейств, (3) раскладка податей на мусульман уже утверждена[341]. В ответ Кауфман продиктовал секретарю письмо, отрывок из которого позволю себе привести, поскольку в нем ярко проявился подход генерал-губернатора к бухарским евреям:

Его Высокопревосходительство не изволил усмотреть из объяснения Вашего, какие меры принимались до сих пор и какие впредь будут приняты для того, чтобы определить для евреев справедливую долю податей по сравнению с другими городскими обывателями… Следует взять во внимание, что евреи здесь, в Средней Азии не суть паразиты, они не эксплуатируют население, они сами составляют производительный класс, они трудятся. Нет никакого основания налагать на них подать в бо?льших размерах, чем на домовладельцев других национальностей.

Далее, отмечая, что на текущий год уже не может быть изменений, Кауфман указывал:

…вопрос этот необходимо подвергнуть открытому и подробному изучению, дабы быть и в этом отношении вполне справедливым, не дать повода столь много находившемуся в унижении еврейскому населению предполагать в нашей администрации пристрастие, против них направленное… Отнеситесь по этому делу внимательно, серьезно и беспристрастно…[342]

Представленный здесь взгляд Кауфмана, как будет показано ниже, стал типичным для туркестанских администраторов, толерантно относившихся к бухарским евреям. Ему противостоял другой взгляд – антиеврейский, бытовавший среди консервативных администраторов края. Ярым проводником такого взгляда и стал Корольков, отношение которого к бухарским евреям после ответа Кауфмана ничуть не смягчилось, что мы увидим далее. Если в начале «золотого периода» в крае было мало «Корольковых», то после убийства в 1881 году Александра II, которое привело в том числе к ухудшению общего отношения к евреям в империи, количество чиновников-юдофобов в Туркестане заметно увеличилось.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.