Цеевский полк в Коломне
Цеевский полк в Коломне
Для русского общества того времени солдатские полки оставались чем-то инородным, отдельным, живущим по законам, отличавшимся от тех, по которым жили коренные русские люди и остальные войска. Отношения между военными и окружавшим их населением складывались совсем непросто; иллюстрацией этому служит история о том, как в Коломне квартировал солдатский полк, которым командовал немецкий офицер, на русский лад писавшийся Андреем Романовичем Цеем.
Коломна стояла у слиянии Москвы-реки и Оки, коломенский гарнизон отвечал за охрану окских бродов, прорыв через которые открывал пришельцам из степей дорогу на Москву. Для усиления этого гарнизона в 1653 году прибыл полк, состоявший из иноземных солдат, в большинстве своем немцев, которым командовал майор Андрей Романович Цей. Усиление потребовалось в связи с тем, что царь Алексей Михайлович одновременно воевал в Прибалтике и вел большую политическую игру, присоединяя к своим владениям огромную территорию Малороссии. Конечно, у таких царских планов имелись сильные противники, и потому очень скоро на Украине началась война. Опасаясь нападения татар, науськанных поляками или турками, русские воеводы укрепляли оборону на подступах к Москве.
Традиции, заведенные в европейских наемных войсках ландскнехтами, сохранялись и в русских солдатских полках. Поэтому в Европе солдат считался родом узаконенного разбойника, в наемники шли самые лихие парни. Вербовщики получали деньги за каждого новобранца и порой приводили под знамена своих полков молодцов, которые могли украсить собой любую шайку негодяев. Иноземные солдаты, которые решили служить московскому царю, в этом смысле ничем не отличались от своих собратьев в европейских армиях. Поэтому когда их полк пожаловал для несения службы в богатый купеческий город Коломну, там началась довольно веселая жизнь. Ко всему прочему довольно быстро они устроили себе источник доходов, организовав незаконную торговлю «хлебным вином».
В это время в Русском государстве горячительные напитки разрешалось продавать только «в кабацких избах на кружечном дворе», а виноторговлей в каждом городе распоряжался «голова кружечного двора». В Коломне, когда в нее вошел полк Цея, эту должность исполнял Микифор Прохоров, торговавший «со товарищи». Согласно присяге, закрепленной целованием креста, они могли торговать водкой в оговоренные в царском указе часы и дни; при этом в посты и по воскресеньям продавать водку запрещалось. Ушлые солдатики живо смекнули, что к чему, и стали накануне воскресных и иных дней, когда «кружечный двор» не торговал, закупать большие партии «хлебного вина». На следующий день они приходили с флягами к закрытым воротам питейного места и продавали вино, разливая по чаркам, да еще и взвинчивали цену. Позже, освоившись, они стали ходить со своими флягами сначала по торгу, а потом и по дворам. За этим занятием их неоднократно ловили люди Прохорова и приводили к майору, но тот своих солдат не наказывал.
Постепенно у солдат образовалась своя клиентура, а во дворах, где немцы стояли постоем, они наладили производство браги. Кроме того, в избах кружечного двора те же солдаты затевали игру «в зернь» (кости), что было строжайше запрещено. Микифор Прохоров, как человек ответственный за порядок в кружале, обратился к майору с просьбой пресечь незаконную игру и торговлю его людей. Но Цей проигнорировал его заявление. Тогда Микифор и его подчиненные «учали сбивать их с государева кружечного двора». Кроме того, кружечный голова, по должности своей имевший право проводить обыски для обнаружения «незаконного вина» и производить «выемки» такого товара, провел несколько реквизиций на дворах, где стояли немецкие солдаты, чем вызвал среди них огромное недовольство. Солдаты такого обращения с собой терпеть не желали; 6 декабря 1653 года, в очередной раз повздорив со служителями кружечного двора, они учинили в кабацких избах погром. Переломав столы, прилавки, посуду, разлив напитки и вытащив на улицу целовальников, они стали их избивать дубьем, а кроме того, пытались завладеть кабацкой казной. Микифор и его люди побитых с Кружечного двора понесли прямо на двор к воеводе, но воевода их слушать не стал, сказав, что наемниками не командует, и направил их к майору Цею. На этом круг замкнулся.
А на следующий день Цей выставил перед кружечным двором круглосуточные посты. Солдаты не пропускали тех, кто шел в кабак, чтобы купить вина, но при этом продавали вино тут же, на посту, сами. Майор же во главе отряда человек в пятьдесят, с барабанным боем, при мушкетах и пиках, с развернутыми знаменами, хотя бы раз в день появлялся у кружечного двора — «не весть для какой надобности, пугая питухов», как писал в своем донесении Прохоров. При виде марширующих солдат жители Коломны бежали от кружечного двора прочь. Тех же, кто все-таки каким-то образом покупал вино у Прохорова, солдаты отлавливали, вино отнимали и выливали, а самих «питухов» били почем зря.
За Микифором Прохоровым и его людьми шла настоящая охота. Они теперь ходили только большой компанией, чтобы в случае чего отбиться. Когда шли по утрам отпирать кружечный двор или возвращались вечером по домам, вслед им сыпались солдатские угрозы. От всего этого торговля вином пришла в большой упадок, и, понимая, что с него спросится, Микифор написал челобитную царю Алексею Михайловичу, в которой изложил все вышеописанное. Челобитная дошла «куда следовало», и царь распорядился разобраться в этом деле своему боярину Илье Даниловичу Милославскому, который ведал дела Иноземного приказа. Но видимо, майор Андрей Цей был лихой и заслуженный вояка, поскольку после челобитной, столь подробно описывающей все его беззакония, была ему прислана из Иноземного приказа только бумага увещевательного характера. В ней майор назывался «ведомым винопродавцем» и указывалось, что это «не гораздо», а кроме того, содержался призыв: «Как к тебе сия память придет, ты впредь так не делай, смотри и товарищам своим, начальным людям, заказ учини накрепко, чтобы они по тому же смотрели и того береглись. Чтобы солдаты, будучи на Коломне, жили смирно и бережно, воровства от них коломенским посадским и всякого чинов людям не было, и сами б они меж собой не дрались, и жили мирно».
На Цея увещевания, однако, не подействовали. Через год, в январе 1654 года, пришла в Москву новая жалоба, но уже не от торговцев. «Били челом Государю» архимандрит коломенского Спасского монастыря Иона с братией, соборный протопоп Василий Ефремов с братиею же, поповский староста Леонтий Матвеев, а с ними и все попы и диаконы городские и загородские, коломенские стрельцы и пушкари, городовые воротники, староста посадских людей Пимен Комуралов и все посадские люди. Жаловались они всем этим собранием «на майора Андрея Романова сына Цея со товарищи, солдатского строю начальных людей», и их подчиненных, которые, оставив виноторговлю, принялись теперь ходить на торги, отнимать у купцов товары и открыто грабить на улицах. По ночам наемники являлись к должностным лицам, которые отвечали за сбор казенных пошлин и иных денежных сборов, целовальникам и просто зажиточным людям. Их отводили на двор к майору, запирали в подклет, там били и мучили, требовали с них денег. Дело дошло до того, что по воскресеньям и праздникам люди стали бояться ходить в храмы, поскольку их могли подкараулить по дороге солдаты, фактически овладевшие городом. Наемники перегородили все улицы, и, проходя через эти посты, никто не был уверен, что его не уволокут в палаческий подклет и не изуродуют. Кроме того, не без основания опасаясь возможного нападения горожан, солдаты ночи напролет жгли костры, освещая улицы, и пожгли все запасы дров, так что цены на них выросли невероятно и дрова той зимой в Коломне стали стоить дороже хлеба. Многие не могли себе позволить топить печь и отчаянно мерзли в лютую стужу в нетопленых избах.
В этот раз царь, видя подписи лично ему известных духовных особ, отдал прямое распоряжение голове московских стрельцов Осипу Васильевичу Костяеву: отправиться в Коломну со следствием, называвшимся тогда «повальным обыском», и опросить всех подписавшихся поименно. Было приказано также расспрашивать всех посадских людей, претерпевших от солдат обиды и поношения, выяснить, какие кому чинились обиды; какие товары были пограблены; кого водили в подклет и там мучили; кого ограбили и убили на улицах и про прочие бесчинства. Велено было все это описать и за подписями духовных особ и «людей обысканных», а также его, Костяева, подписью и печатью в Москву к государю доставить, а копию обыскных листов передать в Иноземный приказ, боярину Илье Даниловичу Милославскому и его дьякам.
Как разрешилось дело, что сталось с виновниками несчастий коломичей майором Цеем, его офицерами и солдатами, не известно; никаких следов на этот счет не сохранилось, а предполагать можно все, что угодно. Но, судя по тому, что лет тридцать спустя после этих событий, уже в конце XVII века, всеми иноземными частями, воевавшими в Малороссии, командовал сынок лихого майора, Андрей Андреевич Цей, карьера его батюшки из-за «коломенских шалостей» не прервалась.