ТЕРРОР В УЕЗДАХ

ТЕРРОР В УЕЗДАХ

Расправу с заключенными губернской тюрьмы интервенты и белогвардейцы обставляли некоторой «законностью». Одни из арестованных числились содержанием за «союзным право-маршалом», другие — за военно-регистрационной службой (контрразведкой) или иными карательными учреждениями интервентов и белых. Свои бандитские похождения в уездах, в деревнях и селах «цивилизованные» разбойники не считали нужным прикрывать чем-либо. Здесь вся полнота власти сосредоточивалась в руках командования воинских частей по месту их расквартирования.

С приходом интервентов обнаглевшая сельская буржуазия, кулачество, царские чиновники подняли голову и пошли в услужение к иноземным захватчикам. Только в этой среде интервенты имели поддержку и на нее пытались опираться в своей колонизаторской политике. Деревенская беднота, середняки, красноармейские семьи, видя с какой лакейской угодливостью встречали интервентов разодетые по-праздничному торговцы и кулаки, говорили: — Ишь обрадовались, свои пришли, да надолго ли?

Захватив гор. Онегу, интервенты сразу же создали там уездную следственную комиссию, в состав которой вошли: бывший уездный исправник, бывший начальник уездной полиции, кулаки и торговцы. Создали они и уездный «народный совет» из эсеров и кадетов. Эти органы «народовластия» немедленно восстановили в правах собственности местных заводовладельцев, а обвиняемых или заподозренных в сочувствии Советской власти передавали в контрразведку интервентов. Подобная согласованность действий интервентов и контрреволюции была обычной повсюду, куда только вторгались иноземные захватчики.

На Мурмане, входившем тогда в состав Архангельской губернии, интервентам служили троцкистско-бухаринские предатели из Мурманского совета. Там уже в начале июля 1918 года интервенты еще до своего открытого вооруженного выступления против Советской России арестовали до двухсот рабочих и служащих советских учреждений, сочувствующих Советской власти. Члены Кемского Совета тт. Малышев, Каменев, Вицуп были расстреляны, а другие вывезены в Печенгу. После захвата Архангельска число арестованных возрастало с каждым днем. Тюрьмы Печенги, Мурманска, Александровска, Кеми переполнились. Под тюрьму интервенты приспособили и старый военный корабль «Чесма», охрану которого нес отряд английской морской пехоты.

В Печенге тюрьмой служили чердаки недостроенного дома, бездействующая печь для обжига кирпича, конюшня, затем выкопанная силами заключенных земляная тюрьма, а когда не стало хватать и этих помещений, часть заключенных держали в монастырской церкви.

Интервенты морили заключенных голодом, обременяли непосильной каторжной работой, избивали и издевались над ними, подвергали пыткам. Заключенных Борисова и Подвойского, вина которых состояла в передаче одним другому записки, подвешивали к столбам за вывернутые назад руки. Пытаемых сняли со столбов, когда они потеряли сознание. От избиений и пыток умерли заключенные Батюшков, Попель, Комлев и многие другие. Цынга брала свои жертвы, а больным медицинская помощь не оказывалась.

Но даже в таких невыносимо тяжелых условиях советские люди не падали духом. Они решили пением «Интернационала» отметить первую годовщину Великой Октябрьской социалистической революции. Исполнение гимна не могли прервать ни приклады часовых, ни угрозы караульного начальника открыть стрельбу.

Бывшие заключенные тюрем интервентов на Мурмане, оставшиеся в живых, с особой теплотой вспоминают о рабочем порта Кольской базы тов. И. Веселове, казненном интервентами в ночь с 24 на 25 декабря 1918 года по обвинению в убийстве английского офицера. Перед казнью И. Веселов был помещен в пловучую тюрьму на «Чесме». Палачи надели Веселову на закинутые назад руки железные наручники. Когда английский конвой повел его к месту казни, вблизи стоянки пловучей тюрьмы, Веселов, обращаясь к сидевшим по кубрикам товарищам, говорил:

«Прощайте, товарищи! Смерть палачам — наемникам англо-французского капитала!».

«Не падай духом, за тебя отомстят!» — отвечали ему товарищи.

С наброшенной на шею петлей Веселов успел крикнуть:

— Да здравствует Советская власть во всем мире!

Не довольствуясь тем, что казненный уже висит в петле, солдаты интервентов, исполняя приказ офицера, произвели залп по трупу повешенного.

«Освободительную» миссию и «помощь русскому народу» интервенты начали в Онеге, как и на Мурмане, массовыми арестами советских людей. В ночь с 21 на 22 сентября 1918 года в Онеге было арестовано семнадцать человек: семь рабочих, шесть служащих и четыре человека неустановленного социального положения.

В первые дни боев с интервентами на Онежском участке фронта в плен к интервентам попал раненый пулеметчик-коммунист тов. Герасимов. Он был расстрелян на судне в море. Этот акт дикой расправы «цивилизованные» палачи увековечили фотоснимком.

Жертвы зверских расправ интервентов и белогвардейщины над мирным населением не поддаются учету. О них сохранились лишь некоторые отрывочные данные, но и этих данных достаточно для того, чтобы иметь некоторое представление о страшных размерах разнузданного террора, чинившегося над советским народом «цивилизованными» англо-американскими палачами и их наймитами — белогвардейцами.

Пияльский волостной исполком Онежского уезда 18 мая 1920 года сообщал Обществу содействия жертвам интервенции, что в их волости были расстреляны Шеметов И. С., 55 лет и Углова М. Ф., 50 лет. В том же уезде было расстреляно шесть работников Тамицкого волисполкома. В Польской волости было расстреляно шесть человек, седьмой бежал с места расстрела.

В селе Нюхча поводом к расстрелу послужил отказ крестьян от мобилизации в белую армию. Проводивший мобилизацию лейтенант славяно-британского легиона Рублевский схватил шесть человек и, объявив от имени английского правительства приговор, расстрелял их. Отказ от мобилизации в белую армию был повсеместным, поэтому мобилизация проводилась в условиях жесточайшего террора.

В Смотроковской волости Шенкурского уезда местный крестьянин Долгобородов был арестован за то, что у него обнаружили устав социал-демократического кружка. Долгобородова избивали плетью и прикладами винтовок во время ареста и в арестном помещении, откуда перевели в Шенкурск в распоряжение контрразведки интервентов.

Не довольствуясь истязаниями и пытками, палачи, как вспоминает бывший заключенный Бызов, устраивали инсценировки расстрела. Контрразведчики вывели Бызова из арестного помещения в с. Березник и под конвоем восьми солдат, в присутствии американского офицера, привели его на берег реки. Вызов, будучи под прицелом, ожидал залпа, но услыхал команду: «Отставить!» Контрразведчик, ударив свою жертву хлыстом, злобно бросил: «Крепок собака!»

Заняв деревню Пучугу на Двине, интервенты ворвались в дом к семидесятилетнему крестьянину. Старик спал на печке, а его жена сидела за прялкой. Ворвавшиеся, угрожая оружием, стали выпытывать нужные им сведения, но жена ничего не знала. Когда спросили — есть ли в доме большевик? — она, полагая, что спрашивают о главе семьи — «большаке», указала на спящего старика. Старика стащили с печи, отвели на опушку леса и расстреляли.

Заключенный Залывский, сидевший в числе двадцати трех человек в арестном помещении с. Карпова гора Пинежского уезда, вспоминает:

«Всю ночь в камере никто не спал. Многих водили на допросы и били. Одних водили один раз, других, в том числе и меня, по три раза, некоторых даже по четыре. И каждый раз били… Все мы ждали, что вот-вот поведут на расстрел. Приходили английские офицеры и солдаты, плевали на нас и бросали непотушенные окурки в лицо. Утром шестнадцати человекам из нас связали веревками руки назад и повели в Шатову гору».

Кроме расстрелов и просто разбойничьих убийств, палачи в зимнее время топили свои жертвы в прорубях. В реке Пинеге ими было утоплено пять советских работников Пинежского уезда. Труп одного утопленного — члена уездного исполкома тов. Федорова был найден в воде летом 1920 года. Прежде чем утопить, изверги нанесли тов. Федорову тринадцать штыковых ран. Реки Печора и Вычегда стали могилой для многих жертв англо-американских и французских интервентов и белогвардейщины.

Вспоминая о тысячах жертв интервенции, о зверствах «цивилизованных» разбойников, советские люди заявляют: «Мы помним и не забудем!»