Иван III и Стояние на Угре

Иван III и Стояние на Угре

Великий Московский князь Иоанн III (Васильевич). Гравюра, XVI в.

При Иване III Россия значительно выросла. Московский государь окончательно подчинил Новгород, Тверь, Вятку. Но в 1480 г. на нашу страну надвинулась такая беда, какой она не видывала со времен Мамая и Тохтамыша. Сильные враги, окружавшие ее, сумели объединиться — Польша с Литвой, Ливонский орден и Орда. Польский король Казимир намеревался вывести 6–8 тыс. рыцарей (с оруженосцами и слугами 30–40 тыс. бойцов). Польское ядро должно было обрасти отрядами литовских князей. Ливонский магистр фон Борх объявил общую мобилизацию. Призывал и вооружал эстонских, латвийских крестьян. Их боеспособность была сомнительной, зато немецкие летописцы восхищались численностью. 100 тыс.! Никогда еще Орден не выставлял такого войска!

А Большая Орда снова достигла высочайшего могущества, покорила Сибирь, Хорезм. Теперь посыльные хана Ахмата разносили повеление — собираться в великий поход, уклоняться не позволялось никому под страхом смерти. Но вдобавок ко всему взбунтовались братья Ивана III, Андрей и Борис, недовольные централизацией власти. Ратовали за феодальные княжеские «свободы», их отряды достигли 10 тыс. всадников. Мятежные князья засели в Великих Луках, грабили свои же русские деревни.

Москва тоже искала союзников. Отправила посольство в Крым. Здешний хан Менгли-Гирей враждовал с Ахматом и подписал договор действовать вместе против Литвы и Большой Орды. Иван III обращался и к братьям. Прощал им мятеж, предлагал увеличить уделы, добавить Калугу и Алексин. Однако Андрей и Борис сочли уступки недостаточными. Но воевать с ними было опасно и бессмысленно. Двинешь на них войска — это будет только на руку татарам и Казимиру, а братья в любой момент удерут в Литву. Поэтому Иван Васильевич не трогал их, предоставлял торчать в Великих Луках. Хотя ратников все-таки пришлось отвлекать, выдвинуть корпус к Вязьме — заслон и от братьев, и от литовцев.

Остальные полки государь повелел сосредоточить на Оке. В начале июня из Москвы выступили колонны конницы, пехоты, артиллерии под командованием наследника престола, Ивана Молодого. Положение считалось крайне серьезным. По городам и уездам рассылались приказы дополнительно собирать ратников. В июле, как при нашествии Тамерлана, в Москву перенесли Владимирскую икону Божьей Матери. Отслужили молебны о даровании победы, и государь повел к Коломне отборных воинов собственного двора.

А на границе уже появились ордынцы, погромили волость Беспуту между Коломной и Серпуховом. Но пока Ахмат только прощупывал оборону. Основные его силы скапливались на Дону. Хан позволял коням пастись, окрепнуть после зимовки. Спешить ему было незачем. Поляки и литовцы предпочитали воевать по осени, когда закончатся полевые работы, когда для войска будет вдосталь хлеба, мяса, пива, крестьяне и их лошади освободятся для службы в обозах.

Но на западных рубежах разгорались бои. На русские земли вторглись ливонские рыцари. Захватили городок Кобылий, авангардные отряды маячили у Пскова. Обстреливали его, поджигали села и слободы. Псковичи взывали к великому князю. Однако Иван Васильевич оценивал общую обстановку: западный фронт оказался второстепенным, с Орденом можно было разобраться и позже. Судьба государства решалась на Оке, снимать отсюда полки было нельзя.

Псковичам пришлось отбиваться самим. Им досталось очень туго. В августе магистр фон Борх бросил на них всю свою бесчисленную армию. Она обложила Изборск, хлынула к Пскову, затопила окрестности морем шалашей, палаток и костров. По р. Великой немцы подвели флотилию легких судов, подвезли продовольствие, порох, пушки. Наместник Пскова Василий Шуйский и посадник Филипп Пукишев проявили себя отнюдь не блестяще. Оробели и пробовали сбежать. Горожане задержали их. Сами сорганизовались и вооружились, определили командиров, заняли позиции на стенах и башнях.

Ливонцы открыли артиллерийскую бомбардировку. Пехота набилась в лодки и корабли, отчалила через реку на штурм. Впереди пустили два судна, нагруженных горючими материалами, силились поджечь город. Псковичи не позволили разгореться пожарам, кинулись в контратаку, порубили высадившихся десантников и сбросили в Великую. А мобилизованное прибалтийское воинство было гораздо только грабить беззащитные деревни. Увидев гибель товарищей, остальные лодки повернули назад, по огромному лагерю покатились паника и суматоха. Магистр понял, насколько ненадежна его армия, да и привезенные запасы она сожрала очень быстро. Приказал отступить.

Но псковичи знали — Борх занялся переформированием развалившихся полчищ, намерен вернуться. Подмоги от государя не было, зато рядом стояли его братья. Неужели не выручат христиан? Позвали их. 3 сентября Андрей с Борисом приехали. Согласились помочь, но с условием — поддержать их, принять как своих князей. Горожане очутились перед нелегким выбором. 10 тыс. воинов! Как они пригодились бы для обороны края! Но это означало отпасть от Москвы, превратиться в опору мятежников. Именно на это рассчитывали братья. Новгород уже закрыл перед ними ворота, не принял, однако и Псков был неплохой базой. И все-таки псковичи отказались. Ответили: «Хощем единого господаря держатися, великого князя». Тогда князья повели себя, «аки невернии». Напустили свою конницу громить села. Грабили даже храмы, «а от скота не оставиша ни куряти». Город вынужден был выскребать казну, отослал им большой выкуп, и лишь после этого поборники «свобод» удалились «со многим вредом».

Между тем на Оке напряжение нарастало. Разведка доносила: Ахмат приближается. Напролом он не полез. Повернул к западу. Восемь лет назад он уже пробовал обойти государеву армию с фланга, прорваться возле Алексина. Теперь двинулся еще дальше, к притоку Оки Угре. Здесь можно было без затруднений переправиться через реки, обойти русскую оборону. Можно было встретиться с войском короля Казимира. Иван III, узнав о неприятельских маневрах, спешно корректировал планы. Велел эвакуировать и сжечь Каширу и еще несколько городков за Окой, а сыну Ивану и брату Андрею Меньшему идти к Калуге, к устью Угры. 30 сентября, впервые за два месяца, Иван Васильевич прибыл в Москву, созвал на «совет и думу» бояр, епископов, митрополита.

Если ордынцы соединятся с литовцами, угроза их прорыва к столице была более чем реальной. Государственную казну и жену Софью с недавно родившимся младенцем Василием великий князь отослал подальше, в Белоозеро. Воеводе Ивану Патрикееву поручил готовить Москву к осаде. Для этого было решено сжечь посады. Хотя москвичи возмутились. Вражеских нашествий не было уже давно, люди привыкли жить в безопасности, а сейчас обрекались на уничтожение дома, из имущества надо было спасать лишь самое необходимое. Дошло до того, что толпа перекрыла улицу, остановила великого князя. Кричали, что он сам виноват в войне, не платил хану дани. Но суровая целесообразность требовала — посады уничтожить. Иначе теми же домами воспользуются враги.

Перед Иваном Васильевичем стояла еще одна задача, помириться с братьями. К переговорам подключили митрополита. Да и мать, пытавшаяся отстаивать интересы младших сыновей, наконец-то осознала: для выяснения семейных отношений не самое лучшее время. Государь соглашался кое в чем уступить. Но и у Андрея с Борисом за 8 месяцев скитаний гонора поубавилось. Ни в Новгороде, ни в Пскове не зацепились, окрестности Великих Лук их дружины совершенно разорили, с продовольствием и фуражом было худо. Что ж, братьям предлагали пристойный выход, и его приняли. Неприкаянное удельное войско потянулось в обратную сторону.

Но попутно великий князь решал и важные военные вопросы. Из разных городов в Москву стекались дополнительные отряды. А врагу готовился сюрприз. Ивану Васильевичу уже сообщили, что Ахмат поднял на коня всех подданных. Если так, то тылы у хана остались неприкрытыми… На Волге грузились в ладьи отряды нижегородцев, казаков, татар, под началом Василия Звенигородского и «служилого хана» Нордоулата. Распространялась версия, будто их посылают попугать казанцев. Но истинная цель экспедиции была иная — высадить десант прямо на Сарай… Иван III провел в Москве четыре дня. Управив все дела, повел к фронту вновь собранный корпус. А тем временем татары выплеснулись к верховьям Оки.

Переправились через нее, и 6 октября разъезды неприятеля появились на Угре. Через два дня подошел хан с тучами конницы и бросил ее через реку. Но Иван Молодой и воевода Данила Холмский с государевыми полками подоспели сюда раньше. Перекопали выходы с бродов позициями и батареями. Засвистели тучи стрел, загрохотали пушки, пищали. По массе татар промахнуться было трудно, их расстреливали в воде, не допуская на свой берег. Ордынцам стрелять из реки было несподручно. Лучники били с противоположного берега, но расстояние было значительным, стрелы долетали ослабленными, не пробивали доспехов.

Великое Стояние на Угре 1480 года (схема сражения)

Хан выходил из себя, посылал в бой новые массы всадников, но и их расстреливали и прогоняли. Сражение кипело четверо суток, днем и ночью. 11 октября подошел Иван III, привел свежие силы. Его отряды подкрепили оборону. Вскоре пожаловали и мятежные братья, просили прощения. Полки развернулись на фронте 60 верст, от Калуги до Юхнова. Свою ставку и резервы великий князь расположил в Кременце (ныне пос. Кременск). Отсюда можно было подать помощь на разные участки, а речки Лужа и Протва служили запасным рубежом обороны — на случай, если враг все-таки преодолеет Угру.

Ахмат оценил потери, самоубийственные атаки прекратил. Он теперь ждал польско-литовкой армии. Хотя о ней не было ни слуху ни духу… Впрочем, у Казимира нашлась очень даже весомая причина изменить планы. Крымский Менгли-Гирей выполнил союзнические обязательства, совершил набег на Подолию. Паны сразу переполошились — они пойдут куда-то воевать, а крымцы будут потрошить их имения? Но и сам король осторожничал, не стремился схватиться с русскими лицом к лицу. Надеялся выпустить вперед немцев, Ахмата: пускай рубятся с государевыми ратниками, а он вмешается позже, на готовенькое…

Что же касается подданных Казимира, то они вообще не разделяли его взглядов и замыслов. Стоит учитывать, что ордынская армия расположилась на литовской территории. Граница между Русью и Литвой проходила как раз по Угре. Здесь лежали «верховские» княжества, подвластные королю, — Воротынское, Мезецкое, Белевское, Одоевское. По договору, который Казимир заключил с ханом, местные князья и жители оказались союзниками Ахмата. Но они симпатизировали вовсе не татарам, а русским! Хан требовал от них подмоги, требовал снабжать его войско продуктами, фуражом. Люди уклонялись, не давали. Татары, как обычно, грабили. Тогда и народ взялся за оружие, начались стычки с обнаглевшими «союзниками», города не пускали их.

Ахмат разъярился и на короля, считая его обманщиком, и на местное население. Развернул на «верховские» княжества часть войска. С ними-то было сладить полегче, чем с полками Ивана Васильевича. Княжества были разрозненными, татарские тумены захлестнули их, перещелкали, как орешки. За несколько дней взяли 12 городов, пожгли, перерезали защитников, нахватали невесть сколько пленных. Заодно собрали запасы продовольствия.

Но и на Угре продолжались бои, перестрелки. Получив отпор возле устья реки, ордынцы разведывали другие переправы. Когда воины завершили карательные операции и «зачистили» местные княжества, Ахмат решил возобновить наступление. Задумал хитрость. Изображал, будто собирается атаковать там же, где и раньше, а скрытно послал корпус всадников выше по течению. Они должны были форсировать Угру за 60 верст от устья, возле Опакова, обойти русских и ударить по тылам. Но у Опакова тоже стояли заставы великого князя. Обнаружили врага, задержали жестоким боем, а воеводы сразу же бросили к месту прорыва конные полки, и ордынцев прогнали в три шеи.

Хан застрял в неопределенном положении. Русская оборона была ему не по зубам. А отступать означало перечеркнуть все вложенные усилия и средства, расписаться в поражении. Иван Васильевич прекрасно понимал его трудности и постарался сыграть на них. Он начал новые маневры, дипломатические. К Ахмату явился сын боярский Товарков-Пушкин, передал предложение начать переговоры. Хан оживился, пробовал качать амбиции. Затребовал, чтобы к нему приехал сам великий князь, сполна выплатил дань. Но его окоротили. Ответили, что об этом даже речи быть не может.

Ахмат сбавил тон. Просил, чтобы приехал сын или брат великого князя. Ему опять отказали. Хану пришлось проглотить. Он согласился на обычного посла, но просил, чтобы для переговоров назначили Никифора Басенкова, с которым он раньше встречался в Орде. Нет, даже столь скромные пожелания русские отвергли! Потому что переговоры были им абсолютно не нужны. Иван III всего лишь тянул время. Холодало, приближалась зима. А где-то по Волге плыла к Сараю флотилия с воинами…

Но в московской верхушке известия о переговорах вызвали переполох. Слухи искажались. Передавали, якобы государь сдается. Епископ Вассиан Рыло вообразил себя вторым Сергием Радонежским, отправил Ивану Васильевичу цветистое послание. Убеждал не слушать «злых советников» и выйти на решающую битву, подобно Дмитрию Донскому.

Кстати, «Стоянию на Угре» вообще не повезло в исторической литературе.

Две летописи, откровенно враждебные Ивану III, Львовская и Вторая Софийская, передали один и тот же рассказ, изобразив великого князя в самом неприглядном свете. Описывали, что он струсил, сбежал с фронта, три недели просидел в Москве, хотел и сына из армии забрать. Наплели, как государя еле-еле уломали вернуться к войскам, а выиграли войну случайно, каким-то чудом. Большинство первоисточников излагает совсем иные сведения, но Карамзин и последующие фальсификаторы взяли именно этот рассказ. И пошла гулять по страницам книг карикатурная картина, как великий князь прятался по тылам, как две армии постояли-постояли и кинулись вдруг бежать друг от друга.

Стояние на реке Угре. Миниатюра летописного свода, XVI в.

Подтасовки оппозиционных летописцев были подробно разобраны и опровергнуты многими авторитетными исследователями. А реальные факты показывают: Иван Васильевич был очень далек от того, чтобы терять голову. Каждый его шаг был четко продуман, и в подсказках Вассиана он не нуждался. Ахмат бушевал, не знал, каким образом выбраться из тупика. Предлагал, чтобы русские «дали берег» для его армии, она переправится, и два войска встретятся на поле битвы. Но Иван III как раз и старался избежать большой крови. Он промолчал. Хан грозил, что скоро реки замерзнут, и тогда-то русским придется худо. Великий князь опять отмалчивался. Татары несли потери, изматывались, болели на осенних дождях и в грязи. А наши ратники стояли на своей земле, хорошо снабжались.

С 26 октября выпал снег, появился лед. Скоро он должен был окрепнуть. Иван Васильевич осознавал, что позиция на Угре потеряет свои преимущества. Но понимал и другое: если Ахмат захочет отступить, близость русского войска помешает ему. А мешать в данном случае не следовало. Великий князь и его воеводы разработали новый план. Полкам приказали отойти к Кременцу, а потом еще дальше, к Боровску. Здесь государевы воины перекрывали дороги в глубь страны. Если хан не угомонится, полезет на Русь, здесь ему можно было дать сражение. Ахмату предоставляли выбор — биться или свободно уйти.

Он выбрал второе. Татары были растрепаны, их лошади устали. Наступать по зиме и столкнуться с сохранившими силу русскими полками было слишком легкомысленно. Но в этот момент примчались и вестники из Сарая. Десант Василия Звенигородского и Нордоулата выполнил задачу. Нагрянул на ордынскую столицу, нашел ее «пусту», без воинов, погромил и пожег. Ошеломляющая новость окончательно сломила хана. 9 ноября он велел уходить. Увозили добычу из разграбленных литовских городов, угоняли невольников.

Татары еще пытались сорвать злость, Ахмат послал сына прошерстить русские волости за Окой, Конин и Нюхово. Но Иван Васильевич отслеживал передвижения врагов. Выслал в преследование полки братьев, Андрея Угличского, Андрея Вологодского, Бориса. Ордынцы сразу забыли про грабежи. Узнав, что за ним отрядили погоню, «царь Ахмат побежал». Русская конница шла по пятам, рубила отставших. Неприятели в полном беспорядке откатывались в студеные зимние степи…

Иван Васильевич оставался на границе до конца декабря. Следовало убедиться, действительно ли ушли татары? Не появятся ли литовцы? Ни сам государь, ни его приближенные, ни уставшие воины еще не осознавали, что же они совершили. В боях на Угре они не только отразили очередное вторжение ордынцев. Нет, они положили конец целой эпохе ордынского ига. Кончалась и сама Орда…

Степные законы жестоки к слабым и неудачникам. О провале похода на Москву и разгроме Сарая услышал тюменский князь Ивак. Совсем недавно, несколько лет назад, он был побежден Ахматом, признал его владычество, а нынче загорелся свести счеты. Повел своих татар к Волге. По пути позвал Ногайскую орду — дескать, пришло время поживиться. 15 тыс. всадников налетели на Сарай. Все, что еще уцелело после русских, они дограбили, дожгли и дорезали. Поскакали навстречу Ахмату. Хан не подозревал об опасности, русские остались далеко позади. Шел без дозоров, распустил войско по улусам. 6 января 1481 г. Ивак подкрался к его стану и ударил среди ночи. Ахмата зарезали в его шатре, находившиеся с ним воины были порублены или разбежались.

Ивак не преминул отправить послов к Ивану III, сообщил — его враг убит. Известие было и впрямь немаловажным. Оценили по достоинству, тюменских гостей накормили, напоили, вручили подарки. Ни на что другое Ивак, собственно, не рассчитывал. А русские люди славили, разумеется, не Ивака. Славили государя, храбрых ратников. И в первую очередь славили Бога. Все случилось именно так, как предсказывали московские святители. Во времена ордынского владычества они вспоминали Вавилонское пленение. Господь наказал евреев за их грехи, отдал под власть нечестивого царя. Но пленение не вечно. Нужно покаяться, осознать и исправить собственные грехи, и Бог смилостивится, избавит от наказания.

Эти предсказания исполнились. В свое время Господь покарал Русь, перессорившуюся и распавшуюся в междоусобицах. А сейчас, преодолев развал, она заслужила Небесное покровительство. Голубую ленту Угры летописцы сравнивали со святыней, Поясом Пресвятой Богородицы, спасающей христиан от поганых нашествий.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.