Первый «штурм» Останкино

Первый «штурм» Останкино

Утром 22-го сентября проходило еще одно заседание ВС. На нем С. Бабурин предложил проголосовать за поправки в Уголовный кодекс, предполагающие введение ответственности за насильственное изменение конституционного строя, включая смертную казнь. Я голосую «против», так как понимаю, как это будет представлено СМИ[58], а, главное, если считать именно указ 1400 этим самым насильственным изменением, ответственность на Ельцина все равно не распространяется, так как закон обратной силы не имеет.

Вообще, лучшим вариантом было бы принимать решений как можно меньше, так как все возбуждены, а, самое главное, без связи с регионами, народом, без своих СМИ, или хотя бы относящихся к ситуации объективно, все наши потуги выглядят несерьезно.

Поэтому понятно, что нужно, в первую очередь, прорывать информационную блокаду. В связи этим я с удовольствием подключаюсь к выполнению задания вместе с председателем Комитета по СМИ Владимиром Павловичем Лисиным пробиться на телевидение и потребовать показать видео-материал об отречении Ельцина.

В группу, кроме меня, входят тоже сменовцы Маханов, и Яковлев, других, к сожалению не помню. Ясное дело, что приема с распростёртыми объятиями мы не ждали.

Решили пойти прямо через вход с депутатскими удостоверениями. До указа 1400 они действовали достаточно исправно, а как действуют теперь, посмотрим. Приехали на 2-х машинах и, чтобы не привлекать внимание, остановились достаточно далеко от телецентра. Неожиданно к нам присоединилась еще один автомобиль, в нем группа… военных. В их автомобиле я не без удивления увидел автоматы Калашникова, прислоненные к спинке кресел.

— А это зачем, — спросил я?

— На всякий случай.

— Но с собой-то вы его, надеюсь, не возьмете?

— Конечно, нет, — явно наслаждаясь произведённым эффектом, отвечает мне молодой военный в очках и представляется: «Терехов, руководитель движения “Союз офицеров”».

Смутно припоминаю, что это какой-то радикальный товарищ. Этого еще не хватало, думаю я, но в данной ситуации выбирать не приходиться.

Подходим к зданию, предъявляем удостоверения. Терехов пытается произвести эффект: «Я Терехов Союз офицеров!»

Реакция у милиционеров-охранников, как у быка на красную тряпку. Плевать им на Союз и наши удостоверения. Нас пытаются не пускать, выражаясь официальным языком, применяя физическое насилие, а попросту говоря, завязывается драка. Но не все так безнадежно, Володя Маханов и Виктор Яковлев ребята крепкие, бывшие шахтеры и кулаки у них не хуже милицейских.

У меня же физиономия интеллигентная и видимо поэтому, получается так, что на меня никто не набросился, и я продолжаю идти вперед, вижу только перед собой тоже очкастого, как и я, молоденького сержанта с автоматом, который пятится от меня, задом держа в руках автомат. В его глазах ужас. Начальник, майор милиции, кричит: «Стойте, отдаю команду стрелять на поражение!» Сержант щелкает затвором, патроны выскакивают из автомата и падают на пол. Он кричит истошным голосом, как заведенная машинка: «Стой, стрелять буду! Стой, стрелять буду!»

Я приостанавливаюсь и во всю силу легких кричу: «Кто отдает команду стрелять по депутатам? Мы народные избранники! Ваша фамилия?», — обращаюсь я к майору и достаю свою записную книжку и ручку, чтобы записать фамилию нарушителя. Не знаю, как это мне пришло в голову под дулом автомата, но сработало неплохо.

Майор весь как то обмяк и умоляющим голосом стал просить: «Не надо фамилию, не надо. Давайте разберемся по-хорошему, у нас приказ».

Драка прекращается. Виктор Яковлев держится за голову. Лисин — человек грузный, весь покраснел и чувствуется того гляди упадет. У него, как потом выяснилось, от волнения начался гипертонический криз и позже его увезли в больницу.

Начинаем объяснять, что пришли с официальным заявлением. Телевидение обязано показать обращение нового Президента народу. Имением Конституции и т. д. Посылают за кем-то из начальства.

Приходит один из заместителей Брагина, на тот момент руководителя телевидения. После долгих переговоров договариваемся о том, что к нему можно пройти, но только двоим.

Внутрь помещения уходит Лисин с кем-то из коллег. Остаемся рядом с милиционерами, которые с нами дрались. Майор старается все замять, помнит еще про фамилию и не хочет неприятностей. Я начинаю агитировать милиционеров. Говорю просто без обиняков, не про Конституцию, а про зарплату, бардак, бандитов и т. д. Они понимают, но у них приказ. Один, тот, что постарше, вздыхая, говорит: «Мы все понимаем, но у нас дети! Я в сердцах не выдерживаю: «Ага, а у нас детей нет?!»

После этого он стыдливо отводит глаза.

Вскоре возвращаются наши. Брагин принял хорошо, много пообещал, но ясно, что ничего не выполнит. Возвращаемся ни с чем, да и наивно было считать, что нас пропустят. Другое дело, что в отличие от того еврея из анекдота[59], мы хотя бы попробовали.