Поставить правительству двойку

Поставить правительству двойку

Экономические неурядицы, обрушившиеся на страну в связи с реформами, не могли не вызвать резкого социального недовольства. При этом новая власть не церемонилась с народом. 23 февраля произошла безобразная история с избиением ветеранов, которые хотели возложить венки к Могиле Неизвестного солдата, а их не пустили. 17 марта в годовщину референдума по вопросу о сохранении СССР прошли митинги протеста против Беловежского соглашения, нагло проигнорировавшего мнение народа.

Огромное количество писем, жалоб об остановленных заводах, не выплаченных зарплатах, буквально завалили Белый Дом. В конце концов, 6 апреля был созван 6-ой съезд народных депутатов Российской Федерации, который был должен обсудить деятельность Правительства.

У нас во фракции разгорелась нешуточная дискуссия по поводу того, какую оценку давать Правительству. Я, Андрей Головин, Игорь Муравьев были настроены решительно, но многие еще колебались. Это с современных позиций многое может казаться очевидным. Забылись проблемы советского периода, и он на фоне нынешнего разгула коррупции, вопиющего имущественного неравенства, вызывает ностальгию.

Тогда было все наоборот. Советские времена — времена сплошного дефицита, очередей, кумовства. А реформы рассматривались как рывок к светлому «капиталистическому будущему» и все, кто выступал с критикой, сразу же записывались в ретрограды. На выступление против таких реформ надо было решиться. Демарш в сентябре 91 года по поводу незаконных указов, о котором я уже упоминал, голосование против дополнительных полномочий это были действия, направленные против методов проведения реформ, но не против них самих. Теперь мы замахнулись на «святое».

Доклад поручили готовить мне и, когда я огласил основные тезисы на заседании фракции, развернулась дискуссия, длившаяся часа 2, и мое выступление было одобрено с разницей в 1 или 2 голоса. Еле, еле.

В своем выступлении я заявил о том, что надо поставить Правительству 2-ку. Заявил, что если так дальше дело пойдет, то в будущем наступит демографическое «эхо Гайдара», так как скоро женщины практически перестанут рожать, и в 10-е годы 21-го века будет очень мало молодежи, которая пойдет в вузы и на рабочие места. (Так оно и вышло). Досталось и Ельцину за дополнительные полномочия.

Я отметил, что такие полномочия за всю современную историю давались парламентами немногим лидерам, в частности они давались Муссолини в 1926 году.

На следующей день Ельцин встречался с нашей фракцией в Царицыной палате и выражал нам свое недовольство: «Тут, понимаешь, меня с Муссолини сравнивают». При этом он не глядел на меня, а смотрел куда-то в сторону.

Правительство реформаторов тоже очень болезненно воспринимало критику. Вплоть до демонстративного ухода из зала заседаний съезда. При их амбициях этого следовало ожидать, людей, обладающих истиной в последней инстанции, всегда раздражают непосвященные неучи, мешающие им на пути.

Впрочем, из зала они ушли не по своей воле, а по команде «сверху». Причем сверху в прямом смысле. Я как раз стоял около микрофона в первых рядах, где сидели члены Правительства.

Вдруг, после одного уж совсем нелестного высказывания Хасбулатова на счет их деяний, с балкона, расположенного с правой стороны, Гайдару махнула рукой седая, старая женщина. Это была Елена Боннэр — вдова академика Сахарова. Егор Тимурович глянул наверх, послушно махнул рукой уже сам и наши «мальчики в розовых штанишках» гуськом потянулись к выходу из зала. Конечно же, СМИ и особенно телевидение устроили по этому поводу истерику, пытаясь вызвать у населения панику и негодование десяток раз показав, как гордые и обиженные члены Правительства покидают зал Большого Кремлевского дворца.

«Смене — Новой политике» тоже досталось. Не знающая оттенков, политически ангажированная публика, завязанная на персоналии, сразу же начала нас обозвать «предателями» и, видимо, в связи с относительно молодым возрастом, «Павликами Морозовыми».

Когда из гостиницы Россия после обеда мы шли на заседание, демократическая толпа, узнав кого-нибудь из нас, кричала и улюлюкала. Приятного было мало, ну тут уж все по Пушкину получается:

Хвалу и клевету приемли равнодушно

И не оспаривай глупца.

Съезд принял половинчатые решения, в Правительство ввели представителей директорского корпуса, безумный жесткий курс финансовых ограничений был ослаблен. Центробанк, который возглавил Геращенко, начал эмиссию денег, но все это, конечно, не решало проблем. По прежнему российской промышленности и сельскому хозяйству не предоставлялось никаких преференций со стороны властей и предприятия резко сокращали объемы производства.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.