Очерк 9 «ПОСТАВИТЬ В НЕПОСРЕДСТВЕННОМ ТЫЛУ НЕУСТОЙЧИВЫХ ДИВИЗИЙ...»
Очерк 9
«ПОСТАВИТЬ В НЕПОСРЕДСТВЕННОМ ТЫЛУ НЕУСТОЙЧИВЫХ ДИВИЗИЙ...»
История заградительных отрядов в Красной Армии, действовавших в годы Великой Отечественной войны, изучена слабо. В первую очередь это связано с введенным еще в годы войны режимом секретности, следствием которого стали недоступность для специалистов большинства документов и невозможность какого бы то ни было упоминания об этих воинских частях в открытой печати. Вплоть до второй половины 80-х гг. прошлого века сохраняли силу Правила по сохранению военной тайны в печати Красной Армии, утвержденные заместителем наркома обороны Маршалом Советского Союза A.M. Василевским еще в 1944 г., в соответствии с которыми к открытому опубликованию запрещались «все сведения о заградительных отрядах, штрафных батальонах и ротах»[169].
Такого рода формирования в своем, если можно так выразиться, законченном виде были созданы приказом И.В. Сталина № 227 от 28 июля 1942 г. Но если штрафных частей в РККА до той поры не было, заградительные формирования в том или ином виде создавались с первых дней войны. Занималась этим военная контрразведка в лице Третьего управления Наркомата обороны СССР и подчиненных ему органов в войсках. В директиве, отданной 27 июня 1941 г., начальник Третьего управления НКО майор госбезопасности А.Н. Михеев предписал начальникам отделов в военных округах, фронтах, армиях, корпусах и начальникам отделений в дивизиях организовать «подвижные контрольно-заградительные отряды на дорогах, железнодорожных узлах, для прочистки лесов и т.д.» с задачами: «а) задержания дезертиров; б) задержания всего подозрительного элемента, проникшего на линию фронта; в) предварительного расследования, производимого оперативными работниками органов Третьего управления НКО (1—2 дня) с последующей передачей материала вместе с задержанными по подсудности»[170].
Отряды комплектовались за счет личного состава, выделяемого военным командованием, в них включались оперативные работники органов военной контрразведки. Последние проводили предварительное расследование в отношении задержанных подозрительных лиц, но права на решение их судьбы, вроде расстрела на месте, не имели.
По мере катастрофического развития событий на фронте поток лиц, по разным причинам покидавших расположение воинских частей или отрывавшихся от них, нарастал. Слабел фронт, возникала угроза и для тыла. Лишь один пример: всего через две недели после начала войны, как констатировал нарком ВМФ адмирал Н.Г. Кузнецов, целые группы краснофлотцев и даже командиры, самостоятельно «эвакуируясь» с линии фронта и из прифронтовой полосы, захватывая автомашины, «беспрепятственно и бесконтрольно» попадали не куда-нибудь, а в Ленинград[171].
Вскоре с объединением НКВД и НКГБ в единый Наркомат внутренних дел туда из Наркомата обороны была передана военная контрразведка. 17 июля 1941 г. постановлением ГКО № 187сс как в действующей армии, так и в военных округах органы Третьего управления НКО от отделений в дивизиях и выше были преобразованы в особые отделы (ОО) НКВД, а само управление — в Управление особых отделов НКВД СССР. В качестве главной задачи особых отделов на период войны были определены «решительная борьба со шпионажем и предательством в частях Красной Армии и ликвидация дезертирства в непосредственно прифронтовой полосе»[172]. Они получали право ареста дезертиров, а «в необходимых случаях» и расстрела их на месте. В их распоряжение выделялся личный состав из войск НКВД, а кроме того, поддержку им были обязаны оказывать начальники охраны войскового тыла, каковыми, к слову, были кадровые офицеры войск НКВД, преимущественно пограничных.
Для обеспечения оперативных мероприятий «по борьбе с дезертирами, трусами, паникерами, шпионами и диверсантами» при особых отделах в соответствии с приказом наркома внутренних дел Л.П. Берии к 25 июля 1941 г. были сформированы: в дивизиях и корпусах — отдельные стрелковые взводы, в армиях — отдельные стрелковые роты, во фронтах — отдельные стрелковые батальоны. Все они комплектовались личным составом войск НКВД, находившимся в подчинении начальников охраны тыла фронтов.
Используя эти части, особые отделы организовывали службу заграждения, выставляя засады, посты и дозоры на дорогах, путях движения беженцев и других коммуникациях. Каждого задержанного командира, красноармейца, краснофлотца проверяли. Если его признавали бежавшим с поля боя, то он подвергался немедленному аресту, и по нему начиналось оперативное (не более чем 12-часовое) следствие для предания суду военного трибунала как дезертира. На особые отделы возлагалась обязанность приведения в исполнение приговоров военных трибуналов, в том числе перед строем. В «особо исключительных случаях, когда обстановка требует принятия решительных мер для немедленного восстановления порядка на фронте», начальник особого отдела имел право расстрелять дезертиров на месте, о чем должен был тут же донести в особый отдел армии и фронта (флота). Военнослужащих, отставших от части по объективной причине, организованно, в сопровождении представителя особого отдела, направляли в штаб ближайшей дивизии[173].
Однако в условиях постоянного отступления заградительные меры не всегда носили централизованный характер, часто их подсказывала сама обстановка. Приведем для примера воспоминания бывшего заместителя начальника Главного управления военной контрразведки КГБ СССР генерал-лейтенанта в отставке А.И. Матвеева, а в дни описываемых событий — начало августа 1941 г. — оперуполномоченного 00 253-й стрелковой дивизии. В районе Кривого Рога при отходе полка, в составе которого находился оперуполномоченный, во время ночного марша «отдельные неустойчивые красноармейцы стали отставать от походной колонны с целью дезертирства. Что делать? Как приостановить этот опасный процесс? Опыта, конечно, никакого не было. Надо было принимать решение самому. Обсудили обстановку с командиром полка... Решили срочно сформировать заградительный отряд. Для этого использовали взвод конных разведчиков, усилив его коммунистами и комсомольцами. Поставили задачу — задерживать всех отставших и обеспечить их передвижение отдельной группой. Оперативная задача была решена успешно, выявлены зачинщики и приняты необходимые меры»[174].
Первый опыт деятельности заградительных отрядов показал, что она требует серьезного совершенствования. Управление ОО НКВД СССР констатировало, что проверка задержанных лиц проводится поверхностно, зачастую этим занимаются не оперативники, а обычные заградотрядовцы, не способные выявить немецкую агентуру из числа бывших военнослужащих Красной Армии, которые перебрасывались на советскую территорию под видом окруженцев и бежавших из плена.
Своей директивой от 28 июля 1941 г. заместитель наркома внутренних дел СССР, начальник Управления ОО НКВД комиссар госбезопасности 3-го ранга B.C. Абакумов потребовал укрепить заградительные отряды кадрами опытных оперативных работников, на которых возлагался опрос всех без исключения задержанных. Лиц, возвратившихся из плена, как задержанных заградительными отрядами, так и выявленных агентурным и другим путем, было предписано арестовывать и тщательно допрашивать об обстоятельствах пленения и побега или освобождения из плена.
С разоблаченной вражеской агентурой работали дальше, а военнослужащих, чью причастность к органам разведки противника следствие не выявило, из-под стражи освобождали и направляли на фронт. Там, правда, за ними должны были постоянно наблюдать как особый отдел, так и комиссар части[175].
Борьба с уклонением военнослужащих от участия в боях пошла с новой силой после широко известного приказа Ставки ВГК № 270 от 16 августа 1941 г. «О случаях трусости и сдаче в плен и мерах по пресечению таких действий». Ставка обязывала командиров и комиссаров расстреливать на месте «дезертиров из начсостава» — командиров и политработников, «во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу»[176]. Приказ был хорошо известен личному составу, поскольку был прочитан во всех ротах, батареях, эскадронах, эскадрильях и штабах. Таким образом, красноармейцы и командиры имели ясное представление о самых радикальных мерах, которые применялись к дезертирам (разумеется, не только из числа начсостава) и тем, кто добровольно переходил на сторону противника.
Однако навести должный порядок пока не удавалось. Активные действия врага, широко прибегавшего к обходам и охватам, танковым прорывам, непрерывным ударам с воздуха, выброске в ближайшем тылу десантов, наряду с деморализацией части военнослужащих, а также массовой гибелью командно-политического состава РККА, из-за чего личный состав подразделений, частей и даже соединений оставался без управления, приводили к тому, что многие воинские части буквально распылялись, подчас даже не успев как следует вступить в соприкосновение с врагом. Немало военнослужащих в калейдоскопе боя, при выходе из многочисленных окружений отставали от своих частей, а кое-кто и сознательно бежал в тыл. В общей массе растворялась и немецкая агентура.
Из последних, в частности, состояла обезвреженная зимой — весной 1942 г. группа лазутчиков, которая имела задание физически ликвидировать командование Западным и Калининским фронтами, включая командующих генералов Г.К. Жукова и И.С. Конева[177].
Уж какое пристальное внимание уделялось охране Москвы от дезертиров и вражеской агентуры, но они в немалом количестве умудрялись проникать и туда. Как докладывал комендант столичного гарнизона генерал-майор К.Р. Синилов наркому внутренних дел Берии, с 20 октября 1941 г. по 1 мая 1942 г. было задержано 9406 дезертиров и 21 346 человек, уклонившихся от военной службы, 69 уличенных в шпионаже и 8 диверсантов[178].
Тыл, таким образом, притягивал с линии фронта значительную массу людей, перед которыми в интересах государственной безопасности требовалось поставить надежный заслон. На заградительные формирования легла огромная нагрузка.
Как следует из справки, представленной руководителю НКВД СССР заместителем начальника Управления ОО комиссаром госбезопасности 3-го ранга С.Р. Мильштейном во второй половине октября 1941 г., только с начала войны и по 10 октября оперативные заслоны особых отделов и заградительные отряды войск НКВД задержали 657 364 бойцов и командиров. После проверки были арестованы 25 878 человек, среди которых особые отделы числили: шпионов — 1505, диверсантов — 308, изменников — 2621, трусов и паникеров — 2643, дезертиров — 8772, распространителей провокационных слухов — 3987, самострельщиков — 1671, других — 4371 человек. Был расстрелян 10 201 человек, в том числе перед строем — 3321 человек. Подавляющее же число — 632 486 человек (т.е. более 96 %) были возвращены на фронт[179].
Итак, менее чем за четыре месяца расположение своих частей по разным причинам покинули более 650 тыс. военнослужащих. Особые отделы НКВД с трудом справлялись с таким объемом дел, тем более что выставление заслонов в тылу было отнюдь не единственной их задачей. Ситуация потребовала создания специальных частей, которые бы прямо занимались предотвращением несанкционированного отхода войск с занимаемых позиций, возвращением отставших военнослужащих в их части и подразделения и задержанием дезертиров.
Первым инициативу такого рода проявило военное командование. После обращения командующего Брянским фронтом генерал-лейтенанта А.И. Еременко к И.В. Сталину 5 сентября 1941 г. ему было разрешено создать заградительные отряды в «неустойчивых» дивизиях, где неоднократно имели место случаи оставления боевых позиций без приказа[180].
Через неделю эта практика была распространена на стрелковые дивизии всей Красной Армии. Директивой № 001919 от 12 сентября 1941 г. Ставка ВГК предписала главнокомандующему войсками Юго-Западного направления, командующим войсками фронтов, армий, командирам дивизий в пятидневный срок сформировать в каждой стрелковой дивизии заградительный отряд из надежных бойцов численностью не более батальона, подчинив его командиру дивизии. «Задачами заградительного отряда, — подчеркивалось в директиве, — считать прямую помощь комсоставу в поддержании и установлении твердой дисциплины в дивизии, приостановку бегства одержимых паникой военнослужащих, не останавливаясь перед применением оружия, ликвидацию инициаторов паники и бегства, поддержку честных и боевых элементов дивизии, не подверженных панике, но увлекаемых общим бегством»[181].
Вопреки встречающимся в литературе ошибочным утверждениям, эти заградительные отряды (батальоны) не имели никакого отношения к войскам НКВД, они действовали в составе стрелковых дивизий РККА и комплектовались за счет их личного состава. По приказу Ставки работники особых отделов лишь оказывали им помощь «в деле укрепления порядка и дисциплины дивизии».
Следует иметь в виду, что какое-то время наряду с заградительными батальонами на тех или иных фронтах существовали и другие формирования с аналогичными функциями. Инициатива их создания исходила от военных властей на местах. Так, постановлением военного совета Ленинградского фронта от 18 сентября 1941 г. (то есть в бытность командующим фронтом генерала армии Г.К. Жукова) в целях усиления борьбы с дезертирством и проникновением вражеской агентуры на территорию Ленинграда были сформированы четыре заградительных отряда. Задачу организации отрядов военный совет возложил на начальника охраны войскового тыла Ленинградского фронта генерал-лейтенанта Г.А. Степанова, а их цель формулировалась следующим образом: «для сосредоточения и проверки всех военнослужащих, задержанных без документов». Постановление прямо предписывало всех задержанных военнослужащих после выяснения представителями особых отделов их личности возвращать под командой строго в свои части (разумеется, если не были установлены факты преступных деяний с их стороны)[182].
Наряду с армейскими заградительными отрядами существовали также заградотряды, сформированные либо войсковыми особыми отделами, либо территориальными органами НКВД. Характерный пример — заградительные отряды, образованные в октябре 1941 г. управлением НКВД по Калининской области. С 15 октября по 9 декабря 1941 г. в полосе Калининского фронта на направлениях Калинин — Кушалино, Кушалино — Горицы, Кушалино — Зайцево, Кимры — Кашин ими были задержаны более 6 тыс. красноармейцев (которых затем направили в 256-ю стрелковую дивизию и другие воинские части) и почти 1,5 тыс. человек из состава строительных батальонов. Также задержали и привлекли к ответственности 172 дезертира[183].
Последний факт имеет прямое отношение к Московской битве, которая предъявила к заградительным формированиям, независимо от их ведомственной подчиненности, дополнительные требования.
12 октября 1941 г. постановлением № 765сс ГКО СССР обязал НКВД взять под особую охрану зону, прилегающую к Москве с запада и юга по линии Калинин — Ржев — Можайск — Тула — Коломна — Кашира. Штабу охраны Московской зоны обороны были подчинены в оперативном отношении расположенные в зоне войска и районные организации НКВД, милиция, истребительные батальоны и заградительные отряды с задачей «наведения жесткого порядка на тыловых участках фронта, прилегающих к территории Москвы»[184].
Уже первые результаты показали, насколько нужными оказались эти меры. Только за две недели с 15 по 28 октября 1941 г. в Московской зоне были задержаны 75 568 военнослужащих, из которых 760 человек были признаны дезертирами и переданы в особые отделы[185]. Остальные, как отставшие от своих частей, после одно-двухдневной проверки на пунктах сбора при заградительных заставах следовали в пункты формирования воинских частей или в распоряжение военных комендатур, откуда направлялись на передовую. Например, 93-я стрелковая дивизия из состава 43-й армии к началу ноября была пополнена не менее 1 тыс. человек, ранее задержанных заградотрядами.
Качественно новый этап в деятельности формирований заградительного характера наступил в период Сталинградской битвы с изданием упомянутого выше приказа наркома обороны № 227. Приказ требовал «сформировать в пределах армии 3—5 хорошо вооруженных заградительных отрядов (до 200 человек в каждом), поставить их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и трусов и тем помочь честным бойцам выполнить свой долг перед Родиной».
Из-за того, что их постоянные штаты были утверждены лишь 28 сентября 1942 г.,[186] заградотряды в течение двух месяцев формировались и укомплектовывались по временным штатам, а в самом начале и вовсе исходя из взгляда на этот вопрос того или иного командующего.
Первыми по времени формирования следует считать заградотряды, созданные по прямому указанию Сталина через два дня после того, как был объявлен приказ № 227. Получив донесение о том, что 184-я и 192-я стрелковые дивизии (из состава 62-й армии) оставили населенный пункт Майоровский, а войска 21-й армии — Клетскую, Верховный направил командующему Сталинградским фронтом В.Н. Гордову и члену военного совета Н.С. Хрущеву грозную телеграмму. Он потребовал отчета о случившемся, а кроме того, приказал «в двухдневный срок сформировать за счет лучшего состава прибывших на фронт дальневосточных дивизий заградительные отряды до 200 человек в каждом, которые поставить в непосредственном тылу и прежде всего за дивизиями 62-й и 64-й армий... подчинить военным советам армий через особые отделы. Во главе... поставить наиболее опытных в боевом отношении особистов...»[187]
Командующий фронтом генерал-лейтенант Гордов, выполняя приказ Верховного Главнокомандующего, 1 августа 1942 г. поставил перед командующими армиями, которые входили в состав фронта, задачу, во-первых, сформировать 36 заградительных отрядов, укомплектовав их «лучшими отборными бойцами и командирами из дальневосточных дивизий», а во-вторых, восстановить в каждой стрелковой дивизии заградительные батальоны, учрежденные директивой Ставки ВГК № 001919 от 12 сентября 1941 г., также направив на их укомплектование лучших воинов.
Созданные в соответствии с приказом № 227 заградотряды состояли из бойцов и командиров Красной Армии, ни формой, ни вооружением не отличавшихся от остальных военнослужащих РККА. Разница по сравнению с заградотрядами (батальонами в составе стрелковых дивизий РККА) 1941 года состояла лишь в том, что каждый из них имел статус отдельной воинской части и подчинялся не командованию дивизии, за боевыми порядками которой располагался, а командованию армии через ОО НКВД. Соответственно, руководил отрядом офицер госбезопасности.
Кроме названных двух, во время Сталинградской битвы действовала еще одна разновидность заградительных отрядов — укомплектованные военнослужащими НКВД заградотряды при особых отделах дивизий (численностью до взвода) и армий (до роты). Армейские заградотряды и заградбатальоны дивизий несли службу заграждения непосредственно за боевыми порядками частей, не допуская паники и массового бегства военнослужащих с поля боя. А взводы охраны при особых отделах дивизий и роты при особых отделах армий использовались в качестве заслона на главных коммуникациях, задерживая трусов, паникеров, дезертиров и другие преступные элементы, укрывавшихся в армейском и фронтовом тылу.
В этот период все те формирования из состава войск НКВД, которые ранее, выполняя заградительные функции, находились непосредственно за боевыми порядками линейных войск, были переведены на охрану войскового тыла. Их первая линия застав проходила на удалении от линии фронта на 10—15 км, а вторая — 20—25 км.
Таким образом, какое-то время все три разновидности заградительных формирований существовали на равных, и сегодня довольно непросто установить разницу в специфике задач, поставленных перед ними. Вероятно, особой специфики и не было, ибо все подчинялось выполнению одного приказа: «Ни шагу назад!»
Всего к 15 октября 1942 г. в частях действующей армии функционировало 193 заградительных отряда. В первую очередь сталинский приказ проводился в жизнь, конечно, на южном фланге советско-германского фронта, не случайно почти каждый пятый отряд — 41 единица — были сформированы на сталинградском направлении.
«В настоящий момент [наша] главная задача — приостановить наступление противника на Туапсе и Новороссийск... — писал в начале августа 1942 г. И.В. Сталину член Политбюро ЦК ВКП(б), член военного совета Северо-Кавказского фронта Л.М. Каганович. — Одновременно принимаем, на основе приказа 227, меры по полному оздоровлению тыла, к настоящему [моменту] заградотряды созданы в большинстве дивизий... разослали специальных работников, в том числе и судебно-прокурорских, для задержки неорганизованно двигающихся частей и одиночек»[188].
Как нередко бывает в новом деле, да еще в многомиллионной армии, в формировании заградотрядов были допущены серьезные просчеты. Проверка, осуществленная Главным политуправлением РККА, показала, что туда в ряде случаев направлялись плохо обученные, недисциплинированные красноармейцы, не знающие русского языка и ранее не участвовавшие в боях. Много было слабых здоровьем, а то и явных инвалидов. К ведению боевых действий часть отрядов оказалась не готовой. Такие факты были выявлены инспектирующими из ГлавПУ, в частности, на Воронежском фронте[189].
Порицая членов военных советов и начальников политорганов за благодушие и устранение от выполнения приказа № 227, начальник ГлавПУ генерал-лейтенант А.С. Щербаков в специальной директиве № 09 от 15 августа 1942 г. потребовал от них принять личное участие в отборе людей для заградотрядов, «не передоверяя это политически важное дело второстепенным работникам»[190]. О выполнении сталинского приказа все политорганы должны были ежедневно доносить в Москву.
Первоначально в соответствии с требованиями наркома обороны на заградительные отряды возлагалась обязанность предупреждать несанкционированный отход линейных частей. Однако на практике круг боевых дел, которыми они занимались, оказался более широким. «Заградительные отряды, — вспоминал генерал армии П.Н. Лащенко, бывший в дни опубликования приказа № 227 заместителем начальника штаба 60-й армии, — находились в удалении от передовой, прикрывали войска с тыла от диверсантов и вражеского десанта, задерживали дезертиров, которые, к сожалению, были; наводили порядок на переправах, направляли отбившихся от своих подразделений солдат на сборные пункты»[191].
О специфике боевой деятельности такого рода формирований наглядно свидетельствует запись из журнала 4-го отдельного заградительного отряда 52-й армии, сделанная 7 августа 1944 г., незадолго до его расформирования: «За год отряд задержал 1415 человек, в том числе 30 шпионов, 36 старост, 42 полицейских, 10 переводчиков и др. За отличное выполнение заданий командования в отряде награждено 29 человек орденами и 49 медалями. Отряд прошел путь от Дона до реки Прут, покрыв расстояние в 1300 километров... За год прочесано 83 населенных пункта, в том числе 8 городов. Личный состав вел и наступательные, и оборонительные бои в районе Днепра, села Белозерье, города Смола и других. В результате освобождено 7 населенных пунктов... За год отряд потерял убитыми 11 человек, ранеными 40»[192].
В то же время, как свидетельствуют многие участники войны, заградотряды действовали не повсеместно. Так, М.И. Сукнев, воевавший командиром стрелкового батальона, вспоминал: «...Академик Арбатов утверждает, что нас караулили сзади заградотряды. Неправда! У нас их не было. У нас достаточно этого "Смерша" было, который все видел. Сразу тебе шею свернут...»[193]
По утверждению Маршала Советского Союза Д.Т. Язова, заградотряды вообще отсутствовали на ряде фронтов, действовавших на северном и северо-западном направлениях.
Не выдерживают критики и утверждения, будто заградотряды «караулили» с тыла штрафные части, созданные в соответствии с тем же приказом НКО № 227. Командир роты 8-го отдельного штрафного батальона 1-го Белорусского фронта полковник в отставке А.В. Пылыдын, воевавший с 1943 г. до самой Победы, писал: «К слову сказать, за нашим батальоном ни при каких обстоятельствах не было никаких заградотрядов, не применялись и другие устрашающие меры. Просто в этом никогда не возникало такой нужды»[194].
Не помнил случаев, «чтобы где-то привелось увидеть пресловутый заслон», генерал-майор юстиции в отставке П.Д. Бараболя, во время Сталинградской битвы командовавший взводом в 610-й отдельной штрафной роте Волжской военной флотилии.
Герой Советского Союза В.В. Карпов, воевавший в 45-й отдельной штрафной роте на Калининском фронте, также отрицает присутствие заградотрядов за боевыми порядками их части.
Реально заставы армейского заградотряда располагались на удалении 1,5—2 км от передовой, перехватывая коммуникации в ближайшем тылу. Они не специализировались на штрафниках, а проверяли и задерживали всех, чье пребывание вне воинской части вызывало подозрение.
Применяли ли заградительные отряды оружие, чтобы предотвратить несанкционированный отход линейных частей с занимаемых позиций? Этот аспект их боевой деятельности требует более подробного рассмотрения, поскольку в последнее время освещается крайне спекулятивно. Без опоры на документы, на достоверные свидетельства участников войны иные авторы утверждают, что заградительные отряды вели огонь на поражение по отступающим бойцам и командирам, называют бойцов заградотрядов «карателями», доводя число их — вкупе с органами контрразведки «Смерш» — жертв до 1 млн. человек[195]. Однако факт повальных расстрелов документально не подтверждается. Не приводятся такие случаи и в воспоминаниях фронтовиков.
Проследим по документам, как складывалась боевая практика заградительных отрядов в один из самых напряженных периодов войны — летом — осенью 1942 г. С 1 августа (момента формирования) по 15 октября ими были задержаны 140 755 военнослужащих, «сбежавших с передовой линии фронта». Из них: арестовано — 3980, расстреляно — 1189, направлено в штрафные роты — 2776, в штрафные батальоны — 185, возвращено в свои части и на пересыльные пункты — 131 094 человек.
Наибольшие цифры дали Донской и Сталинградский фронты, что не удивительно, ибо на них пришелся главный удар наступающего врага. Соответственно, здесь было: задержано — 36 109 и 15 649 человек, арестовано — 736 и 244, расстреляно — 433 и 278, остальные направлены в штрафные части, а также возвращены к месту прежней службы и на пересыльные пункты[196].
Подчас бойцам РККА, составлявшим заградительные формирования, приходилось задерживать бегущих солдат войск НКВД. Приведем фрагмент донесения начальника ОО НКВД Сталинградского фронта старшего майора госбезопасности Н.Н. Селивановского в НКВД СССР от 16 сентября 1942 г.: «Заградительным отрядом особого отдела 62 армии с 13 по 15 [сентября] задержано 1218 человек военнослужащих; из них расстреляно — 21, арестовано — 10, остальные направлены в свои части. Большинство задержанных относятся к войскам 10 дивизии НКВД и связному полку 399 стрелковой дивизии, который был брошен на поле боя командиром и комиссаром полка»[197].
Поясним: в июле 1942 г. 10-я дивизия НКВД сама осуществляла заградительную службу в тылу отходившего Юго-Западного фронта, много сделала для наведения порядка в прифронтовой полосе, затем активно участвовала в оборонительных боях за Сталинград, проявив отвагу и геройство. 2 декабря того же года дивизия будет награждена орденом Ленина и получит почетное наименование «Сталинградская»[198]. Но, как видим, и в ее рядах при особо строгом отборе личного состава встречались слабые духом. Их-то и задерживали армейцы из числа заградотрядовцев.
К преступникам применялись самые суровые меры. Дезертиров, перебежчиков, мнимых больных, самострельщиков заградотряды не жаловали. Доводилось — и расстреливали перед строем. Но решение о приведении в исполнение этой крайней меры принимал не командир заградотряда, а военный трибунал дивизии (не ниже) или, в отдельных, заранее оговоренных случаях, начальник особого отдела армии. Так что даже по горячим следам приказа № 227, когда, как известно, исполнители проявляют особое рвение, из общего числа задержанных было арестовано 2,8 %, расстреляно — 0,8 %, направлено в штрафные роты и батальоны — 2,1 %.
Конечно, самоценна любая жизнь. Не исключено, что кто-то был направлен в штрафную часть или даже, будучи задержан заградотрядом, расстрелян несправедливо, второпях, по ошибке, а то и злой воле. Но приведенная статистика показывает, что воевать дальше без какого-либо поражения в правах получило возможность абсолютное большинство военнослужащих, до этого по разным причинам покинувших передовую, — более 91 %. Выходит, с обстоятельствами, в которых оказались девять человек из десяти, разобрались правильно, и людям дали возможность вернуться в воинский строй без всяких для них последствий. И это, повторимся, в условиях кровопролитных боев, отступления, резкого ухудшения положения на фронте.
Примерно такое же соотношение арестованных и возвращенных на передовую наблюдалось и в каждой отдельно взятой армии. Так, тремя заградотрядами и заградбатальонами 4-й танковой армии Сталинградского фронта к 7 августа 1942 г., то есть за первую неделю существования, были задержаны 363 человека — вышедшие из окружения, отставшие от своих частей, бежавшие из плена, дезертировавшие с поля боя, имевшие «сомнительные ранения». Проведя тщательную проверку, особый отдел армии распорядился с контингентом задержанных следующим образом: 187 человек были возвращены в свои подразделения, 43 — направлены в отдел укомплектования, 73 — в спецлагеря НКВД, 27 — в штрафные роты, 2 — на медицинскую комиссию, 6 — арестованы и 24 военнослужащих расстреляны перед строем[199].
Как нетрудно заметить из приведенных цифр, упор в деятельности заградотрядов делался отнюдь не на репрессии. Подавляющее большинство задержанных военнослужащих возвращали в их части и впоследствии. Например, в ходе Курской битвы[200] заградительные отряды Воронежского фронта в период с 5 по 10 июля 1943 г. задержали 1870 человек. В процессе их проверки были выявлены и арестованы б дезертиров, 19 членовредителей и 49 паникеров, бежавших с поля боя. Остальные 1796 человек, не совершившие преступлений, но по тем или иным причинам потерявшие связь со своими подразделениями, были возвращены в строй[201].
Аналогичная картина складывалась на Центральном фронте. «Путем усиления заградительной службы как за боевыми порядками, так и в тылу частей в отчетном (июль 1943 г. — Ю.Р.) периоде, — докладывал 13 августа 1943 г. в Москву начальник управления контрразведки "Смерш" фронта генерал-майор А.А. Вадис, — задержан 4501 человек, из них: арестованы — 145 чел., переданы в прокуратуры — 70 чел., переданы в органы НКГБ — 276 чел., направлены в спецлагеря — 14 чел., направлены в части — 3303 чел.»[202].
В исключительных случаях бойцы заградительных отрядов могли открывать огонь над головами отступающих, однако, повторимся — не стреляли по ним на поражение. Допускаем, что отдельные случаи стрельбы по людям в горячке боя могли иметь место: бойцам и командирам заградотрядов в непредсказуемой обстановке могла изменить выдержка. Но утверждать, что таковой была повседневная практика — нет никаких оснований. Трусов и паникеров расстреливали перед строем в индивидуальном порядке. Карали, как правило, лишь инициаторов паники и бегства.
Приведем несколько характерных примеров из истории битвы на Волге. 14 сентября 1942 г. противник предпринял наступление против частей 399-й стрелковой дивизии 62-й армии. Когда бойцы и командиры 396-го и 472-го стрелковых полков стали в панике отходить, начальник заградотряда младший лейтенант госбезопасности Ельман приказал своему отряду открыть огонь над головами отступающих. Это заставило личный состав остановиться, и через два часа полки заняли прежние рубежи обороны.
2 октября 1942 г. части 138-й стрелковой дивизии под мощным артиллерийским и минометным огнем противника дрогнули и в панике бежали назад через боевые порядки 204-й стрелковой дивизии, находившиеся во втором эшелоне. Принятыми мерами командованием и заградбатальоном дивизии положение было восстановлено. Семь трусов и паникеров были расстреляны перед строем, а остальные возвращены на передовую линию фронта.
Аналогичный случай произошел 16 октября, когда во время контратаки противника часть красноармейцев 781-й и 124-й стрелковых дивизий проявила трусость и в панике стала покидать поле боя, увлекая за собой других. Находившийся на этом участке армейский заградотряд 21-й армии силой оружия ликвидировал панику и восстановил прежнее положение.
За день до этого, 15 октября, в районе Сталинградского тракторного завода противнику удалось выйти к Волге и отрезать от основных сил 62-й армии остатки 112-й стрелковой дивизии, а также трех (115, 124 и 149-я) отдельных стрелковых бригад. Поддавшись панике, ряд военнослужащих, в том числе командиров различных степеней, пытались бросить свои части и под разными предлогами переправиться на восточный берег Волги. Чтобы не допустить этого, оперативная группа под руководством старшего оперуполномоченного лейтенанта госбезопасности Игнатенко, созданная особым отделом 62-й армии, выставила заслон, объединив остатки взводов особых отделов с личным составом 3-го армейского заградотряда. За 15 дней было задержано и возвращено на поле боя до 800 человек рядового и командного состава, 15 паникеров, трусов и дезертиров были расстреляны перед строем.
19 ноября в ходе наступления частей 293-й стрелковой дивизии при контратаке противника два минометных взвода 1306-го стрелкового полка без приказа командования оставили занимаемый рубеж и, в панике бросая оружие, бежали с поля боя. Командиры взводов младшие лейтенанты Богатырев и Егоров не только не пресекли бегства, но и сами присоединились к подчиненным. Находившийся на этом участке взвод автоматчиков армейского заградотряда остановил бегущих и, расстреляв двух паникеров перед строем, возвратил остальных на прежние рубежи.
В первый день сражения на Курской дуге, 5 июля 1943 г., самовольно оставил занимаемый рубеж и панически отступил в тыл стрелковый батальон капитана Ракитского, входивший в состав 13-й армии Центрального фронта. Силой оружия он был задержан заградотрядом и возвращен в бой.
Суровые меры во многом диктовались уловками, к которым прибегали изменники и дезертиры, уклоняясь от исполнения воинского долга. При всякой возможности они подделывали, а то и изготавливали фиктивные документы, с которыми пытались убыть в тыл.
Красноармеец Кислицин, служивший в одной из сухопутных частей Балтийского флота, воспользовавшись тем, что текст выданной ему в медсанбате справки занимал лишь верхнюю половину писчего листа, отделил незаполненную половину с печатью и подписью врача внизу и сфабриковал удостоверение, по которому ему якобы разрешался отпуск на родину. Дезертир Деркач, чтобы любой ценой покинуть прифронтовую полосу, заготовил письма на имя некоего генерал-майора и при проверках предъявлял их заградпостам, ссылаясь на то, что он послан со срочным донесением в тыл[203].
Слабые духом шли и на более серьезные преступления. В сообщении 00 НКВД Сталинградского фронта в Управление ОО НКВД СССР от 14 августа 1942 г. «О ходе реализации приказа № 227 и реагировании на него личного состава 4-й танковой армии» приведены следующие факты: «Командиры отделений 414 СП 18 СД Старков и Добрынин во время боя струсили, бросили свои отделения и бежали с поля боя, оба были задержаны заград[ительным] отрядом и постановлением особдива (особый отдел дивизии. — Ю.Р.) расстреляны перед строем. Красноармеец того же полка и дивизии Огородников произвел саморанение левой руки, в совершенном преступлении изобличен, за что предан суду военного трибунала».
А вот фрагмент еще одной докладной записки в Управление 00 НКВД СССР, но уже с Донского фронта: «27 ноября 1942 г. командир батальона 206 стр[елкового] полка ... сд ст. лейтенант Таиров Иван Евдокимович во время контратаки противника при появлении немецких танков бросил батальон и бежал с поля боя. В результате батальон, не имея управления, понес большие потери и отступил с занимаемого им рубежа. 29 ноября Таиров был задержан особым отделом... в с. Ерзовка, где он скрывался под видом раненого... По постановлению особдива, с согласия командования дивизии, Таиров расстрелян перед строем командного состава полка»[204].
Офицер в отставке Н.А. Сухоносенко, служивший в заградотряде, из богатой боевой практики запомнил лишь один случай, когда был открыт огонь по своим военнослужащим, но не на поражение: «Оружие было применено... когда легковая машина не остановилась по нашему сигналу. Огонь был открыт по колесам. В результате нами оказались задержаны командиры, сидевшие в машине, старший в чине полковника. Других случаев я не знаю»[205].
Вот подпирать дрогнувшие, попятившиеся назад подразделения и части, самим вмешиваться в ход боя с тем, чтобы внести в него перелом, заградотрядовцам, как свидетельствуют документы, приходилось неоднократно. Пополнение, прибывавшее на фронт, было, естественно, необстрелянным, и в этой ситуации заградительные отряды, сформированные из стойких, обстрелянных, с крепкой фронтовой закалкой командиров и бойцов, как бы подставляли линейным частям надежное и сильное плечо.
А что заградотряды комплектовались, как правило, из отборных бойцов, подтверждается документально. Командованием были извлечены уроки из просчетов, допущенных на первых порах. Например, как доносил в августе 1944 г. в Главное политическое управление РККА начальник ПУ 3-го Прибалтийского фронта генерал-майор А.А. Лобачев, «личный состав заградотрядов подобран из лучших, проверенных бойцов и сержантов, участников многих боев, награжденных орденами и медалями Советского Союза. В 21-м заградотряде 67-й армии из 199 чел. 75 процентов участников боев, многие из них награждены»[206].
Случаи, когда только непосредственное участие личного состава заградотряда позволило переломить в пользу наших войск ситуацию на том или ином участке, отмечались неоднократно.
В ходе обороны Сталинграда 29 августа 1942 г. прорвавшимися танками противника был окружен штаб 29-й стрелковой дивизии 64-й армии. Заградотряд не только остановил отходящих в беспорядке военнослужащих и возвратил их на ранее занимаемые рубежи обороны, но и сам вступил в бой. Враг был отброшен.
13 сентября, когда 112-я стрелковая дивизия под давлением противника отошла с занимаемого рубежа, оборону занял заградотряд 62-й армии под командованием лейтенанта госбезопасности Хлыстова. Несколько суток бойцы и командиры отряда отражали атаки вражеских автоматчиков, пока в оборону не встали подошедшие части.
В эти же дни еще один заградотряд 62-й армии в течение двух суток успешно вел бой с превосходящими силами противника в районе железнодорожного вокзала Сталинграда. Несмотря на свою малочисленность, личный состав не только отбивал атаки немцев, но и контратаковал сам, нанося немцам ощутимые потери. Занимаемые позиции отряд оставил только тогда, когда ему на смену подошли части 10-й стрелковой дивизии.
20 сентября совместными действиями заградотряда 47-й армии Черноморской группы войск и сводной бригады была полностью очищена ст. Мелеховская, восточную окраину которой противник захватил перед этим в результате самовольного отхода бригады.
В этом контексте понятны соображения командующего Донским фронтом генерала К.К. Рокоссовского, который, как докладывал особый отдел фронта в Управление 00 НКВД СССР 30 октября 1942 г., внес предложение использовать заградотряды для воздействия на пехоту неудачно наступавшей 66-й армии. По мысли командующего, заградотрядовцы должны были идти следом за пехотными частями и силой оружия заставлять бойцов подниматься в атаку. Совершенно ясно, что таким образом будущий Маршал Советского Союза пытался не запугать пехотинцев, многие из которых лишь недавно прибыли на фронт, а, учитывая малочисленность подразделений и частей, максимально насытить боевые порядки наступающих опытными, закаленными в предыдущих боях воинами, чем усилить наступательный порыв.
И на других участках советско-германского фронта указанные отряды несли не только заградительную службу, но и нередко вели непосредственно боевые действия. Вот выдержка из боевого донесения действовавшего на Волховском фронте 3-го отдельного заградотряда 8-й армии от 27 сентября 1942 г.: «...3. Отряд занимается несением службы заградительных постов. 4. При отражении вражеской атаки пали смертью храбрых во второй роте сержант Тарасюк Алексей Савельевич, Белашев Семен Васильевич, красноармеец Кулешов Иван Васильевич. При артобстреле в районе платформы
Русановской были убиты сержант Истомин Ефим Гаврилович, старшина Николаев Василий Лаврентьевич, красноармейцы Гордеев Василий Александрович и Косаченко Василий Евдокимович. 5. За 27 сентября отрядом задержано 38 человек без документов. Направлены в свои части»[207].
В конце донесения содержится характерный вывод: потери за последние дни особенно велики во 2-й роте потому, что командир 265-й стрелковой дивизии, которому временно подчинили роту, использует ее для ведения разведки боем.
С переломом в обстановке, наступившим после победы под Сталинградом, участие заградительных формирований в боях все больше оказывалось не только спонтанным, продиктованным динамично изменившейся ситуацией, но и результатом заранее принятого решения командования. Командармы старались использовать оставшиеся без «работы» отряды с максимальной пользой в делах, не связанных с заградительной службой.
Один из таких примеров привел в мемуарах бывший командующий 38-й армией 1-го Украинского фронта Маршал Советского Союза К.С. Москаленко. Вспоминая об обстоятельствах взятия Киева, он отметил решительные действия сводного отряда, который воспрепятствовал использованию противником резервов для противодействия нашему наступлению севернее Киева.
Этот сводный отряд, в состав которого входили, кроме 126-го и 367-го стрелковых полков 71-й стрелковой дивизии и учебного батальона, 127-й и 128-й армейские заградительные отряды, находясь на левом берегу Днепра южнее Киева, действовал в отрыве от основных сил армии. Последняя практически полностью была сосредоточена севернее украинской столицы на лютежском плацдарме. 3 ноября 1943 г., в день перехода армии в наступление, отряд сковывал противника огнем и имитировал форсирование Днепра, не позволяя немцам определить направление главного удара 38-й армии. А в ночь на 4 ноября на подручных средствах действительно переправился через реку в районе острова Казачий и захватил плацдарм.
Несмотря на то что отряд был изолирован от армии и не имел поддержки артиллерией, он действовал решительно. Перерезав дорогу, идущую на Киев вдоль Днепра, и овладев населенным пунктом Вита-Литовская, он облегчил действия ударной группировки армии по освобождению Киева, ибо противник не смог воспользоваться ближайшей дорогой для переброски войск в город со стороны букринского (южного) плацдарма. В дальнейшем сводный отряд воспрепятствовал отходу вражеской группировки из Киева на юг по этой дороге[208].
«Не по назначению» использовал заградотряды и генерал армии А.В. Горбатов. При подготовке в феврале 1944 г. наступательной операции по форсированию Днепра и захвате плацдарма на его западном берегу он, командующий 3-й армией 1-го Белорусского фронта, предложил смелый план, предусматривавший концентрацию на главном направлении основных сил армии. Правда, при этом ослаблялась оборона 70-километрового участка фронта, но, учитывая его второстепенный характер, А.В. Горбатов спланировал постановку в оборону, кроме подразделений укрепленного района, запасного армейского полка, двух бронепоездов и роты химической защиты, также заградотряда и нескольких заградрот. Эту задачу командарм считал для перечисленных частей и подразделений вполне посильной, линейные же части готовились к наступлению. А.В. Горбатову удалось настолько убедительно аргументировать свое предложение, что с ним согласился командующий фронтом К.К. Рокоссовский.
К подобным мерам А.В. Горбатов прибег и летом того же 1944 г. в ходе операции «Багратион». Чтобы использовать для развития наступления 40-й стрелковый корпус трехдивизионного состава, который, по воспоминаниям командарма, было «бесцельно держать... для обороны северного направления между реками Днепр и Друть», он вывел из обороны сначала одну стрелковую дивизию, сменив ее заградотрядами, затем другую, сменив ее запасным полком, а третью дивизию, которая основными силами уже участвовала в наступлении, подкрепил еще одним запасным полком и заградотрядом[209].
Органы военной контрразведки, допуская возможность вынужденного, продиктованного ходом событий вовлечения заградотрядов в бои с противником, выражали недовольство, когда к несвойственным функциям эти формирования привлекались по решению вышестоящего командования. «Отмечено ряд фактов, когда заградительные отряды отдельными командирами соединений использовались неправильно. Значительное число заградотрядов направлялось в бой наравне с линейными подразделениями, которые несли потери, вследствие чего отводились на переформирование и служба заграждения не осуществлялась», — такой вывод сделал майор госбезопасности В.М. Казакевич, заместитель начальника ОО НКВД Сталинградского фронта, докладывая в середине октября 1942 г. в Москву.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.