Тяжелая участь земледельца
Тяжелая участь земледельца
После погромной коллективизации 1930 г. неизлечимыми ранами кровоточило крестьянское хозяйство. Ко времени создания Омской области в конце 1934 г. на ее территории находилось 321,1 тыс. крестьянских хозяйств. Из них в колхозах состояло 225,6 тыс. (64 %). Единоличными были еще 95,5 тыс. Действовало 3918 колхозов, 92 совхоза и 57 МТС.
Только что созданной области предстояло завершить коллективизацию. В результате энергичной работы в этом направлении к июлю 1935 г. в области было уже 4677 колхозов и в них объединились 266 893 двора. Еще 44,4 тыс. крестьянских хозяйств оставались вне колхозов. В Тарском округе в начале 1935 г. колхозы не были созданы в 150 селениях. К середине года здесь вне колхозов оставалось 10,4 тыс. хозяйств. Новые и новые усилия, административный и налоговый пресс – и единоличники вступали в колхозы. Или покидали деревню. В 1936 г. в области вне колхозов находилось 14,2 тыс. хозяйств.
Разорение крестьянского хозяйства во время коллективизации теперь сказывалось и на положении колхозов. С большим напряжением они вели земледелие. Областное руководство докладывало Сталину и Молотову, что МТС обслуживают только 1856 колхозов. В колхозах катастрофически не хватает рабочих лошадей. В области насчитывалось 230 тыс. рабочих лошадей. Но этого далеко не хватало для нужд сельского хозяйства. «Основным видом тягла является не лошадь, а корова». Так секретарь обкома партии Булатов и председатель облисполкома Кондратьев докладывали Сталину. Впервые в истории сибирского земледелия корова стала основным «тяглом». И совсем в безвыходном положении оказывались единоличники. У них оставалось всего 62 тыс. рабочих лошадей (на 95,5 тыс. хозяйств). В среднем каждое третье хозяйство не имело лошади.
В том же сообщении руководителей области отмечалось: «Хлеб из года в год вовремя не обмолачивается, колхозы несут огромные потери. Хлеб молотят цепями и конными изношенными молотилками». На начало 1935 г. в области не было обмолочено хлебов с площади 400 тыс. гектаров. К середине марта этого года оставалось необмолоченных хлебов с площади около 200 тыс. гектаров.
Преимущества колхозного строя не убеждали многих крестьян. Одни из них упорно не вступали в колхозы, другие покидали их при удобном случае. Многих колхозников исключали за их «пассивное отношение» к труду в колхозах. В 1934 г. из колхозов области исключено 14 тыс. хозяйств. Два колхоза распущены. За семь месяцев 1935 г. из колхозов исключено и вышли в Называевском районе 4,5 % дворов, в Калачинском – 4,2 %, в Шербакульском – 3,2 % и т. д. За первое полугодие 1935 г. из колхозов исключили 1230 хозяйств. Земледельцу не оставалось места… на земле. Велась постоянная работа партийных организаций и НКВД по «выявлению» бывших кулаков и других «чуждых элементов» в колхозах и совхозах. Их тоже изгоняли из деревни. Чаше всего с помощью НКВД.
Неуклонно шли к падению хозяйства крестьян-единоличников. В 1935 г они составляли 24 % крестьянских дворов в деревне. Но на их долю приходилось всего около 10 % пахотной земли. Эти хозяйства обрекались на удушение. Такой курс определен «самим» Сталиным. Он указывал: «Надо создать такое положение, при котором индивидуалу в смысле усадебного личного хозяйства жилось бы хуже, чтобы он имел меньше возможностей, чем колхозник… Надо усилить налоговый пресс». И делалось все, чтобы этому крестьянину «жилось хуже».
На начало 1935 г. по 55 районам области (без крайнего севера) на 100 хозяйств единоличников приходилось всего 147,5 гектаров посевов, 375 голов крупного рогатого скота. В некоторых земледельческих районах большинство хозяйств единоличников не имело рабочих лошадей. Так, на 10 хозяйств единоличников в Называевском районе было всего 22 лошади, в Калачинском – 24,9, в Оконешниковском -25,7, в Саргатском – 27,3 и т. д. Даже в более стойких хозяйствах Тарского округа далеко не все имели лошадь. Здесь на 100 хозяйств имелось 76 лошадей. В жалком состоянии находилось молочное животноводство. В Тюкалинском районе на 100 хозяйств единоличников приходилось 66,3 головы крупного рогатого скота, в Называевском – 63,6, в Калачинском – 71,4. В Тюкалинском районе на 100 хозяйств единоличников приходилось всего 82 гектара посева, в Калачинском – 53. Сталинское указание о вытеснении единоличного хозяйства путем жестокого хозяйственного пресса выполнялось.
Разоренное коллективизацией крестьянское хозяйство лишилось продуктивного скота. Совсем немного скота осталось в личном подворье колхозников. На начало 1935 г. из 233 350 хозяйств колхозников не имели никакого скота 34,3 тыс. (14,7 %). Опустел крестьянский двор в районах традиционного маслоделия. В Тарском округе из 36,9 тыс. хозяйств на начало 1936 г. не имели коров около 9 тыс. колхозников (24,1 %). Разгромленный во время коллективизации после крестьянского восстания 1930 г. Муромцевский район имел самый неблагоприятный показатель по группе северных районов. Из 7,2 тыс. дворов колхозников без коров было 2144 (29,8 %). В районах, которые традиционно являлись животноводческими, крестьянский двор оказался еще более опустошенным. В Называевском районе из 6103 хозяйств колхозников 2014 не имели коров (33 %). В Марьяновском, Москаленском, Крутинском районах не имели коров по 32 % дворов колхозников. К этому еще один сюжет. На первой областной партийной конференции (20 марта 1935 г.) секретарь обкома Л. Булатов отметил: «Мы имеем такие колхозы, где корова является чуть ли не основной тягловой силой в колхозе». Об этом сообщалось и Сталину.
На начало 1935 г. 55,5 % дворов колхозников (129,5 тыс. хозяйств) не имели овец, 60,7 % дворов (141,6 тыс.) не имели свиней. И не случайно масса крестьян уходила из деревни, покидала колхозы. Начавшееся во время «сплошной коллективизации» опустошение деревни продолжалось. Уже на этом этапе некоторые деревни прекратили существование.
Об одном из обычных эпизодов рассказал секретарь обкома партии Д. Булатов: «Мне пришлось побывать в 2 колхозах – Мизонова и Ларихино. Там совершенно невообразимый хаос, гражданская война. Там был неурожай, население разбежалось, оставив свои домишки. Население оставшееся сегодня снимает крышу, завтра – полы, а там один венец дома, а там другой… Никакой борьбы с расхищением и охраной не ведется». За первое полугодие 1935 г. число крестьянских хозяйств в омской деревне уменьшилось на 8,3 тыс.
Жестокими приемами взимались налоги с колхозников. Пострадало немало первых председателей колхозов и других сельских управленцев. Областной прокурор сообщал на первой партийной конференции, что после создания области за 2,5 месяца существования областной прокуратуры «пришло из районов 127 дел на председателей колхозов и сельсоветов, не считая другого актива на селе 39 % дел мы прекратили как дела никчемные, ненужные. Взять Черлакекий район – осуждено за год 42 % председателей колхозов и 35 % председателей сельсоветов. Взять Исилькульский район – осуждены 179 человек сельского актива». И это признание было на фоне условности сталинского правопорядка.
Прокурор сообщил на той же конференции, что применяются непомерно высокие штрафы к колхозникам за несвоевремедшую выплату налогов и поставок. Не в таежной глухомани или тундре, а рядом с Омском – в Новотроицком сельском Совете отмечены «нарушения революционной законности», которые побивают наказания крепостных крестьян. «У колхозников Коробова Прокопия Авича (семья крестьянина) за неуплату незаконно начисленных с/х налога и самообложения в общей сумме 43 руб. изъято: сеть, бредень и ружье стоимостью 40 рублей». А «за то, что Коробов жаловался прокурору, его исключили из колхоза».
В другом случае в документе отмечалось, что в сельхозартели «Ударник» того же сельсовета при изъятии имущества недоимщика колхозника Клишина «затащили в амбар, порвали на нем одежду и поцарапали ему лицо и руки, пытались посадить в амбар также и его жену. Изъятые при этом 12 куриц исчезли». В сельхозартели «у стариков Грудзинских („1-я Пятилетка“) в возрасте 69 и 70 лет, сам полный инвалид, за недоимку страховки 2 руб. изъяты две единственные курицы стоимостью 12 рублей». На другой день крестьянин пытался уплатить эти два рубля и получить обратно куриц, но кур ему не вернули, а старушку А. Грудзинскую оштрафовали на 15 руб., якобы за «оскорбление председателя сельсовета».
Еще и еще официальные упоминания об издевательстве над крестьянами. Имеется и такое признание обобщающего характера. В Тюкалинском районе «в отдельных колхозах оштрафовано от 29 до 49 человек (колхозников. – Авт.), причем на 289 человек налагались штрафы от одного и свыше 5 трудодней, в результате чего 43 человека оказались оштрафованы на 50 % заработанных трудодней».
Административный произвол, который шел сверху, усваивался низовым аппаратом управления. Крестьян штрафовали за неявку на собрания. За это даже исключали из колхоза. Совсем анекдотично выглядит такое сообщение: в колхозе им. Ленина Иконниковского района крестьянина Николая Абрамова оштрафовали на три трудодня за то, что… смеялся на собрании. Несмотря на суровые меры при взимании налогов и поставок, за колхозниками и колхозами постоянно оставалась задолженность. В записке Сталину и Молотову обком партии и облисполком просили списать с колхозов свыше 3,1 млн руб. задолженности за тракторные работы МТС и 250 тыс. пудов натуроплаты. Хотя в административном порядке без решения собраний колхозников смещались председатели колхозов-должников, это не вело к ликвидации задолженности. Многие колхозы были не в состоянии воспользоваться «услугами» МТС за работы на полях. А сами колхозы не справлялись со своевременной уборкой урожая. «Основными средствами уборки урожая являются сенокосилки, коса и серп. Совершенно отсутствуют в колхозах жатки, лобогрейки, сноповязалки… В 8 районах Тарского округа имеется лишь одна МТС, организованная в этом году (1935 – Авт.). Сложные машины, и особенно молотилки, последние годы в северные районы не завозились». Это тоже из записки Булатова и Кондратьева Сталину.
С этого рубежа во время создания области ей предстояло идти дальше. В последующие годы будет закончена коллективизация. Не станет крестьянина. Вместо него будет нечто неопределенное – коллективный хозяин, колхозник.
Будет продолжено искоренение врагов колхозного строя. Сам «вождь» указал, где и как нужно искать этих врагов. «Мы разгромили кулачество и подготовили почву для его уничтожения». «Теперь задача состоит в том, чтобы вышибить этих бывших людей из наших же собственных предприятии и учреждений и окончательно их обезвредить». Сталин указал точный адрес, где еще засели эти «бывшие люди» в деревне. «Нынешние кулаки и подкулачники, нынешние антисоветские элементы в деревне – это большей частью люди „тихие“, „сладенькие“, почти „святые“. Их не нужно искать далеко от колхоза, они сидят в самом колхозе и занимают там должности кладовщиков, завхозов, счетоводов, секретарей и т. д.». По этим адресам и пойдет карательная машина.
Более того, Сталин указал, что колхозы сами являются ширмой, прикрывающей контрреволюцию. Он говорил: «Колхозы могут превратиться на известный период в прикрытие всякого рода контрреволюционных действий». Из всего этого и следовало откровенное оправдание репрессий. Сталин объявил, что они «являются необходимым элементом наступления социализма, хотя и не „главным“, а вспомогательным». По-видимому, имелось в виду, что «главным элементом» репрессии были бы тогда, когда они применялись бы непосредственно ко всему народу. А «неглавным» потому, что не охватывали весь народ. «Народ» оставался еще и вне ГУЛАГА.
Сталин с гордостью заявил, что «СССР уже преобразован из страны мелкотоварного хозяйства в страну самого крупного сельского хозяйства в мире». Колхозы имеют громадное преимущество перед хозяйством капиталистического типа. Преимущество состоит в том, что колхозы могут обходиться минимальной прибылью, или вовсе без прибыли.
И влачили жалкое существование без прибыли. Государственные организации и учреждения беззастенчиво обращались с колхозами. По «первой заповеди» у колхозов выгребали зерно. С колхозами не спешили рассчитываться за взятую у них продукцию и ценности. За счет колхозов приобреталось имущество для исполкомов Советов, районные организации брали скот под видом устройства выставок, занимались разными поборами. В Русско-Полянском районе к октябрю 1935 г. различные организации должны были 28 колхозам 89,5 тыс. руб., в Называевском – 76 колхозам должны были 168 тыс. руб., в Колосовском районе только РайЗО должен был колхозам 39 тыс. руб.: «…и не платит этот долг в течение двух лет».
Хозяйству области в своем развитии предстояло пройти нелегкий путь. К моменту создания области промышленность не выполнила план за 1934 г. Промышленной продукции было произведено на 17 млн руб. меньше планового задания. В Омске сосредоточивалось 38 % всех предприятий области. Они давали 55 % продукции обширного края. Еще 13 % предприятий находилось в Тюмени. Они давали
12 % промышленной продукции области. И всего 4 % предприятий и продукции приходилось на Тобольск. Главной отраслью оставалось сельское хозяйство. Здесь была занята основная часть населения. Из 2121 тыс. жителей области в городах и промышленных поселках проживало всего 420 тыс. человек.
После глубокого опустошения крестьянского подворья во время коллективизации начался постепенный рост численности скота в крестьянском пользовании. На первом съезде колхозников-ударников (февраль 1933 г.) Станин игриво заявил, что «у Советской власти было в недавнем прошлом маленькое недоразумение с колхозницами. Дело шло о корове. Но теперь дело с коровой устроено и недоразумение отпало… Уже мы, большевики, постараемся, чтобы все колхозники имели у нас по корове».
Действительно, началась кампания, чтобы колхозники имели по корове. От щедрот вождя колхозы стали выдавать колхозникам телят, поросят, овец. Но вслед за этой милостью следовала тяжкая дань, которую колхозник должен был уплачивать в виде дополнительного налога и натуральных поставок. Современник и активный участник построения сталинского социализма, затем Генеральный секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущев со знанием дела признал: «Когда подсчитаешь все, что сдает колхозник за корову, то получается, что ему остается только навоз». По подсчетам экономиста Н. Шмелева, к началу Отечественной войны подворье колхозника давало стране 72 % мяса, 77 % молока, 94 % яиц, основную часть картофеля и овощей. Налоги с колхозников постоянно повышались. В Западной Сибири на одно хозяйство колхозника приходилось налога в 1932 г. 155, в 1933 – 282, в 1934 – 297 руб.
Для окончательной победы социализма оставалось лишь до конца использовать «вспомогательный элемент» – путем репрессий избавиться от миллионов людей, не принимавших режим. По части репрессий в деревне устанавливался определенный порядок. 8 мая 1933 г. ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли весьма примечательное постановление. Оно называлось «Об упорядочении мер репрессий в деревне и массовой политической работе в условиях новой обстановки». В постановлении подчеркивалось, что «упорядочение репрессий» не означает отказа от них. «Это не означает, что классовая борьба в деревне хотя бы ослабнет. Нет, она неизбежно будет обостряться». А массово-политическая работа и должна была формировать смирение крестьян в связи с такой неизбежностью.
На Омскую землю, как и на всю страну, придет большой террор. Несколько десятков тысяч жителей области пойдут в лагеря ГУЛАГа, будут расстреляны.
(Самосудов В. М. Исторические этюды о репрессиях в Омском Прииртышье. Омск, 1998. С. 170–176)
Данный текст является ознакомительным фрагментом.