Космогонические мифы индоевропейцев и других народов
Космогонические мифы индоевропейцев и других народов
Как мы уже не раз убеждались, славянские сказания о происхождении мира невозможно понять, не сравнивая их с космогоническими мифами других евразийских народов. Здесь, в конце книги, помещены тексты наиболее важных и интересных из этих мифов. Приводятся они в хронологическом порядке: от самых древних письменных источников до фольклорных записей недавнего времени. Но это, разумеется, хронология текстов, а не самих мифов. Ведь от сложения мифа до его записи древним жрецом или современным этнографом могли пройти многие тысячи лет.
Древнейшим памятником индоевропейской мифологии считается Ригведа, первая из четырех Вед — собраний индоарийских священных текстов. Ригведа, заключающая в себе гимны богам, сложилась в середине II тыс. до и. э., сразу после завоевания ариями северо-западной Индии. Нельзя отождествлять ведическую религию с общеиндоевропейской или даже с общеарийской (индоиранской), но мифология Ригведы, по крайней мере, отстоит от них обеих по времени меньше, чем любой другой индоевропейский текст.
Гимны, посвященные происхождению мира, сосредоточены в самой поздней, Х-й мандале (части) Ригведы. В одних из них (X, 81, 82) мир создает бог-ремесленник Вишвакарман. В других (X, 121,129) Вселенная возникает из мирового яйца — Хираньягарбхи (Золотого Зародыша). Это яйцо, зародившееся среди изначального хаоса, скрывало в себе творца — Праджапати (Господина Потомства), позднее отождествленного с Брахмой. Ему соответствует славянский Род. Наиболее же близок Голубиной книге гимн Пуруше (X, 90), где описывается создание мира богами из тела принесенного ими в жертву гиганта Пуруши.
Позднее, в X–VI вв. до и. э., сложились Брахманы (комментарии к Ведам), Араньяки (книги для лесных отшельников) и Упанишады, (предназначенные для странствующих брахманов-аскетов). Отождествления частей космоса с частями человеческого тела содержатся в Шатапатха-Брахмане (X, 3, 4, 8), Айтарея-Араньяке (II, 1, 7; 3, 3; 4, 2), Чхандогья-Упанишаде (II, 7, 1; 17, 1), а также в III книге эпоса «Махабхарата». О происхождении четырех сословий из частей тела Брахмы говорится в Законах Ману (I, 31).
Наиболее интересна Брихадараньяка-Упанишада (1,1–2). В ней описывается, как демиург по имени Смерть или Голод создал и принес в жертву коня, а из частей его тела сотворил мир. Творец этот отождествляется с жертвенным конем и с Праджапати. Судя же по сценам терзания коней в скифо-сибирском искусстве, демиург-терзатель первоначально представлялся в виде хищника — грифона или крылатого льва.
Священная книга иранцев — Авеста — складывалась начиная примерно с VII в. до н. э., когда где-то в Средней Азии развернул свою деятельность пророк Заратуштра. Созданию мира посвящена одна из его стихотворных проповедей-гат, составившая 44-ю главу Ясны (главной части Авесты). Пророк спрашивает Ахурамазду. Ответы бога не приводятся, но из текста ясно, что все в мире, включая свет и тьму, создал только сам Ахурамазда. Но угоден творцу свет, а не тьма и ее служители.
Преемники пророка, зороастрийские жрецы, подменили, однако, этот миф иным (более близким к народным верованиям). Он изложен (на основе несохранившейся части Авесты) в Бундахишне, а также в книгах «Затспрам» («Извлечения жреца Затспрама») и «Риваят», написанных после арабского завоевания. Как уже отмечалось, в Бундахишне много общего с Голубиной книгой (космогонический диалог, представление о «главах» животных, растений, рек и т. д., образы Мировой Торы, гигантской рыбы, мифологической птицы, Древа Жизни). Древний мотив космического гиганта представлен здесь в мифе о том, как при воскресении мертвых их тела будут заново собираться из природных стихий. Немало общего в Бундахишне и со славянскими апокрифами и космогоническими легендами, а также с родственными им евразийскими мифами. Это борьба доброго и злого демиургов, нападение злого бога на небо, низвержение его в нижний мир, грехопадение первой человеческой пары (превратившее ее, однако, в людей настоящих).
Авторы Авесты и пехлевийских книг избегают называть Ормазда и Ахримана братьями. Но об их родстве известно из других источников. А космогонический диалог происходит между Ормаздом и его пророком. Ведь древние боги-великаны (дэвы) были для Заратуштры и его последователей демонами, с которыми грешно общаться.
С мифом о создании мира неразрывно связан миф о его конце и преображении, изложенный в том же Бундахишне. Мир обновляется через космический пожар (индоевропейский мотив). Начавшаяся с возникновением мира борьба Ормазда и Ахримана завершается уничтожением или изгнанием за пределы мира всего злого, воскрешением перволюдей. Мир и человек становятся такими, какими были изначально (в замыслах Ормазда) и могли бы быть, не вмешайся злой бог в их создание. Подобный миф, видимо, был и у славян, но почти слился с родственным ему библейским. Ведь представления о борьбе доброго и злого богов, приходе Спасителя, грядущей космической битве, воскрешении мертвых, Страшном суде и т. д., чуждые первым книгам Библии, пришли к ее создателям из Ирана.
Иранскую традицию с иудео-христианской сочетал месопотамский пророк III в. Мани, основатель манихейства. Созданные им мифы о борьбе богов света и тьмы во многом напоминают зороастрийские. В книге «Кефалайя» (IV в.), излагающей беседы Мани с учениками, в частности, элементы космоса отождествляются с частями тела человека.
Современниками создателей Упанишад и ранней Авесты были Гесиод и орфики (последователи легендарного Орфея). Гесиод (VIII в. до н. э.) представил в своей «Теогонии» возникновение мира как последовательное порождение одних богов другими, первоисточником жизни выступает Хаос. Космогония, приписанная Орфею и сохранившаяся в нескольких изложениях, напоминает индийский миф о Золотом Зародыше. Из воды и земли (ила) рождается дракон Хронос. Он порождает мировое яйцо, из которого выходит солнечноогненный змей Фанес. Последнего римские митраисты отождествляли с Митрой. В орфическом гимне Зевсу части тела верховного бога отождествляются с элементами мира.
Германские (скандинавские) мифы были записаны лишь в средние века в Исландии, в двух книгах, называемых традиционно «Эддами». «Старшая Эдда» — сборник языческих песен, составленный, по преданию, ученым исландцем Сэмундом Мудрым (XI в.) и сохранившийся в единственной рукописи XIII в. Исландский же историк и поэт Снорри Стурлусон создал в XIII в. «Младшую Эдду» — учебник поэзии, содержащий, в частности, языческие мифы. История мира от его возникновения до грядущей гибели и обновления изложена в двух эддических песнях: «Прорицании вельвы» и «Речах Вафтруднира» — и во «Младшей Эдде». Во всех трех случаях миф раскрывается в диалоге. Один беседует с умершей пророчицей-вельвой или с великаном Вафтрудниром. Конунг Гюльви (Ганглери) — с тремя богами (Высокий, Равновысокий и Третий — видимо, Один, Тор и Фрейр). Этот диалог — состязание в мудрости, где ставкой служит жизнь. Такая форма мифа напоминает и Голубиную книгу, и диалог Вейнеймейнена с Виппуненом в «Калевале», и иранские космогонические диалоги.
Мир в эддическом мифе возникает из первоначальной бездны в ходе борьбы двух стихий — льда и огня. Изо льда появляется предок великанов и богов Имир. Один с братьями убивают этого гиганта и из его тела создают мир. Подробно описывается устройство мира, осью которого служит ясень Иггдрасиль. Первых людей творят из дерева, вдыхая в них душу, совместно добрые боги Один и Хенир и злой Локи (Лодур). (Это отчасти напоминает славянский миф.) Изначальный золотой век кончается порчей самих богов, соблазненных ведьмой Гулльвейг (Жаждой Золота), и войной между племенами богов — асами и ванами. В будущем еще больший моральный упадок людей завершится великой битвой богов и чудовищ и мировым пожаром, после чего в обновленный мир вернется золотой век, свободный от войн и алчности. Миф этот — индоевропейский (отраженный, в частности, в Голубиной книге, славянских легендах и Бундахишне).
Миф о космическом великане сохранялся и в средневековой Европе в виде представления о создании человека из элементов мира. Оно отражено, помимо славянских апокрифов, в латинских, германских и французских источниках X–XV вв. («Луцидарий» и «Сакраментарий» Гонория Отенского, поэма схоласта Эззо, Эмское право и др.)
Этому же индоевропейскому мифу, видимо, родствен китайский миф о первочеловеке Пань-Гу. Он родился из космического яйца, а из его тела возникли элементы мира. Своей змеевидностью Пань-Гу напоминает Фанеса орфиков.
Евразийский миф о двух или трех творцах мира и о ныряющем демиурге был усвоен, кроме славян, также индоиранцами. Об этом свидетельствуют приводимые ниже миф курдов-езидов, индийская и цыганская легенды. Из многочисленных неиндоевропейских версий этого мифа (обобщенных в работах В. В. Напольских) приведены несколько наиболее интересных: сванетская, грузинская, карело-финская, две мордовские, ненецкая, алтайская, две бурятских и гуронская. Примечателен, в частности, мордовский миф о создании человека из Божьего пота (точнее, из банного полотенца Бога).
Миф этот засвидетельствован в «Повести временных лет» под 1071 г., где летописец изложил верования славяно-финских волхвов, возглавивших восстание в Пошехонье, от Ярославля до Белоозера. При этом он не удержался от приписывания волхвам веры в антихриста. Интересен также бурятский миф, в котором мир творят не три бога, а три богини: богиня-мать и две ее дочери, добрая и злая.
Наше путешествие по следам Голубиной книги подошло к концу. Таинственная книга не дошла до нас в письменной форме — ни в языческой, ни в христианизированной. Но она оставила в славянской культуре неизгладимый след. Потому что сама несла в себе следы тысячелетней истории славян и их индоевропейских предков, следы многовековых связей славян с народами Евразии. Потому что она сохранила плоды духовных исканий всех этих народов, задолго до возникновения науки стремившихся постичь тайны возникновения и устройства мира. И хочется верить, что когда-нибудь будет открыта рукопись самой Голубиной книги. Ведь поистине рукописи не горят, если это рукописи священных и мудрых книг!
Ригведа
Гимн Пуруше (X, 90)
Пуруша — тысячеглавый,
Тысячеглазый, тысяченогий.
Со всех сторон покрыв землю,
Он возвысился над ней еще на десять пальцев.
Ведь Пуруша — это вселенная,
Которая была и которая будет.
Он также властвует над бессмертием,
Потому что благодаря пище перерастает [свое начальное состояние].
Таково его величие,
И еще мощнее, чем оно, [сам] Пуруша.
Четверть его — все существа.
Три четверти — бессмертное на небе.
На три четверти взошел Пуруша вверх.
Четверть его возникла здесь.
Отсюда он выступил повсюду.
Он распространился над тем, что ест пищу и что ее не ест.
От него Вирадж[49] родилась,
От Вираджи — Пуруша.
Родившись, он стал выступать
Над землей сзади и спереди.
Когда боги предприняли жертвоприношение
С Пурушей в качестве жертвы,
Весна была его жертвенным маслом,
Лето — дровами, осень — жертвой.
Его в качестве жертвы кропили на жертвенной соломе,
Пурушу, рожденного в начале.
Его принесли в жертву боги,
Садхья[50] и риши.
Из этой жертвы, полностью принесенной,
Гимны и напевы родились;
Метры родились из нее,
Ритуальная формула из нее родилась.
Из нее кони родились
И те [животные], у которых два ряда зубов;
Быки родились из нее,
Из нее родились козы и овцы.
Когда Пурушу расчленили,
На сколько частей разделили его?
Что его рот, что руки,
Что бедра, что ноги называется?
Его рот стал брахманом,
Его руки сделались раджанья[51],
Его бедра [стали] вайшья,
Из ног родился шудра.
Луна из [его] духа рождена,
Из глаза солнце родилось,
Из уст — Индра и Агни,
Из дыханья родился ветер.
Из пупа возникло воздушное пространство,
Из головы развилось небо,
Из ног — земля, стороны света — из уха.
Так они устроили миры.
У него было семь поленьев ограды костра,
Трижды семь поленьев — для сожжения было сделано,
Когда боги, совершая жертвоприношение,
Привязали Пурушу как [жертвенное] животное.
Жертвою боги пожертвовали жертве.
Таковы были первые формы (жертвоприношения).
Эти же могущества последовали на небо,
Где находятся прежние боги — садхья.
Пер. Т. Я. Елизаренковой
(Ригведа. Избранные гимны. М., 1972. С. 259–261)
Брихадараньяка-Упанишада
(I, 1–2)
I, 1. 1. Ом! Поистине, утренняя заря — это голова жертвенного коня, солнце — его глаз, ветер — его дыхание, его раскрытая пасть — это огонь Вайшванара; год — это тело жертвенного коня, небо — его спина, воздушное пространство — его брюхо, земля — его пах, страны света — его бока, промежуточные стороны — его ребра, времена года — его члены, месяцы и половины месяца — его сочленения, дни и ночи — его ноги, звезды — его кости, облака — его мясо; пища в его желудке — это песок, реки — его жилы, печень и легкие — горы, травы и деревья — его волосы, восходящее солнце — его передняя половина, заходящее — его задняя половина. Когда он оскаливает пасть, сверкает молния; когда он содрогается, гремит гром; когда он испускает мочу, льется дождь; голос — это его голос.
2. Поистине, день возник для коня подобно сосуду Махиман, что ставят перед конем. Колыбель его — в Восточном море. Ночь возникла для коня подобно сосуду Махиман, что ставят позади коня. Колыбель ее — в Западном море. Поистине, эти сосуды Махиманы возникли по обе стороны коня. Став конем, он понес на себе богов, став жеребцом — гандхарвов[52], став скакуном — асуров, став лошадью — людей. Море — его родич, море — его колыбель.
I, 2. 1. Вначале не было ничего. Все это было окутано смертью или голодом, ибо голод — это смерть. Он — зовущийся смертью — пожелал: «Пусть я стану воплощенным» — и сотворил разум. Он двинулся, славословя, и от его славословия родилась вода. «Поистине, — сказал он, — когда я славословил, появилась вода». Поэтому природа ее — арка[53]. Поистине, радость приходит к тому, кто знает природу воды — арка.
2. Поистине, вода — арка. То, что было пеной воды, затвердело, и это стало землей. Он изнурил себя. И от него, изнуренного и воспламененного, возник блеск, его сущность, который есть огонь.
3. Он разделился на три части: треть — солнце, треть — ветер. Он же — и дыхание, разделенное на три части. Восток — его голова, та и другая стороны — передние конечности, запад — хвост, та и другая стороны — бедра, юг и север — бока; небо — его спина, воздух — брюхо, эта земля — грудь. Так твердо стоит он в водах. Кто знает это, твердо стоит там, куда он идет.
4. Он пожелал: «Пусть второе тело родится от меня». И разумом он — голод или смерть — произвел сочетание с речью. То, что было семенем, стало годом. До этого не было года. Он растил его столько времени, сколько длится год, и затем выпустил его. Когда он раскрыл рот, чтобы съесть рожденного, тот произнес: бхан. И это стало речью.
3. Он подумал: «Если я его убью, у меня будет мало пищи». Тогда той речью и тем телом он сотворил все, что существует здесь: ричи, яджусы, саманы[54], заклинания, жертвоприношения, людей, скот. Все, что он произвел. Он решил пожрать. Поистине. Он поедает все, поэтому природа смерти — адити[55]. Кто знает природу смерти — адити, тот становится поедателем всего, что существует, и все становится его пищей.
6. Он пожелал: «Пусть я снова принесу жертву, еще большую». Он стал изнурять себя, он воспламенился подвижничеством. И от него, изнуренного и воспламененного, возникла слава и сила. Поистине, слава и сила — это жизненные дыхания. Когда возникли дыхания, тело стало возрастать. И в его теле был разум.
7. Он пожелал: «Пусть это тело будет пригодно мне для жертвы и пусть я воплощусь с его помощью». Тогда оно стало конем; возросши, оно сделалось пригодным для жертвы, поэтому жертвоприношение коня зовется ашвамедха. Поистине, кто знает это, тот знает ашвамедху. Оставив его на свободе, он стал думать о нем и по истечении года принес его в жертву самому себе, а других животных отдал богам. Поэтому и приносят в жертву Праджапати освященного коня, принадлежащего всем богам. Поистине, ашвамедха — это то, что излучает тепло; его тело — год. Этот огонь — арка; эти миры — его тела. Итак, их двое — жертвенный огонь и жертвоприношение коня. И опять же, они — одно божество: смерть. Тот, кто знает это, побеждает вторичную смерть, смерть не настигает его, смерть становится его телом, он становится единым с теми божествами.
Пер. А. Я. Сыркина
(Брихадараньяка-Упанишада. М., 1964. С. 67–69).
Авеста (Ясна 44)
Сие спрашиваю тебя, скажи мне правду, о Ахура!
Может ли в благодарность за мое восхваление
Такой, как ты, открыться как друг такому, как я?..
Сие спрашиваю тебя, скажи мне правду, о Ахура!
Как будут заложены основы наилучшей жизни?..
Сие спрашиваю тебя, скажи мне правду, о Ахура!
Кто был изначальным отцом Арты [Духа Огня] при зарождении его?
Кто проложил путь солнцу и звездам?
Кто заставляет луну прибывать и убывать?
Это и многое другое, о Мазда, хочу я узнать!
Сие спрашиваю тебя, скажи мне правду, о Ахура!
Кто водрузил землю на место и удерживает здание облаков?
Кто впряг в одну упряжку быстрых жеребцов с ветрами и облаками?
Кто был создателем Вохумана [Духа Скота], о Мазда?
Сие спрашиваю тебя, скажи мне правду, о Ахура!
Какой мастер сотворил Свет и Тьму?
Какой мастер сотворил сон и бодрствование,
Дабы разумному человеку напомнить о заботах его?
Сие спрашиваю тебя, скажи мне правду, о Ахура!
Верно ли наставляю я?
Для кого создан скот?
Кто научил сына почитать отца своего?
Как овладеть поучениями и словами правды?
Будет ли награжден приверженец правой веры?
На всех недругов буду смотреть с неизменной ненавистью. —
Как избавиться от приверженцев лжи?
Каким образом можно предать Зло в руки Арты,
Дабы оно повергнуто было ниц силою заклинания — мантра?
Кому из двух воинств — добра и зла — даруешь ты победу?
Сие спрашиваю тебя, скажи мне правду, о Ахура!
Получу ли благодаря наилучшему Распорядку [Арте] воздаяние свое —
Десять кобылиц и жеребца, и верблюда, которые, о Мазда,
Причитаются мне вместе со здоровьем [Хаурватат] и жизненной силой [Амеретат], присущими тебе?
Сие спрашиваю тебя, скажи мне правду, о Ахура!
Кто не отдает платы тому, кто заслужил ее,
И, сдержав слово свое, счел ее своей по праву,
Какое наказание следует ему уже сейчас?
Ибо, что уготовано ему в Конце, известно.
Видел ли кто-либо справедливое царствование дэвов?..
Но об этом спрошу я приверженцев лживых карапанов и кавиев[56], изводящих скот.
Пер. И. С. Брагинского
(Брагинский И. С. Из истории таджикской и персидской литератур. М., 1972. С. 123, 124)
Бундахишн
<…> Как известно из Авесты маздаяснийской, Ормазд всегда был высочайшим по всеведению, добродетели и светлости. Область света — место Ормазда, которое он называет «бесконечным светом», а всеведение и добродетель — постоянные свойства Ормазда. Как он говорит в Авесте, Авеста — это объяснение обоих: одного того, который постоянен и безграничен во времени, — ибо Ормазд, место, вера и время Ормазда были, есть и всегда будут, — и Ахримана, который во тьме, невежестве, страсти разрушения и бездне был, есть, но не будет. А место разрушения и тьмы — это то, что называют «бесконечная тьма». Между ними была пустота, то есть то, что называют «воздух», в котором теперь смешались друг с другом два духовных начала, ограниченное и безграничное, то есть верхнее, то, что называют «бесконечный свет», и бездна — «бесконечная тьма». То, что между ними — пустота, и одно не связано с другим, и затем оба духовных начала ограничены в себе. Что касается всеведения Ормазда, то он знает об обоих видах своих творений, — ограниченных и безграничных, — так, как он знает договор двух духовных начал. Далее власть творений Ормазда будет достигнута при конечном воплощении и станет безграничной навсегда и навечно. А творения Ахримана погибнут в то время, когда наступит конечное воплощение, и это тоже — безграничность.
Ормазд, благодаря всеведению, знал, что Ахриман существует и во все, что бы он ни задумал, Ахриман ревностно и страстно будет вмешиваться до конца. А так как Ормазд добивается конца противостояния многими средствами, то он сотворил духовные образы созданий, которые нужны для этих средств. Три тысячи лет они оставались духовными образами, которые были недумающими, неподвижными и с неосязаемыми телами.
Злой дух из-за невежества не знал о существовании Ормазда, а после того, как он поднялся из бездны, он вошел в свет, который увидел. Из-за своей разрушительной и ревностной природы он бросился разрушать свет Ормазда, недоступный для демонов. И он увидел, что храбрость и превосходство Ормазда больше, чем его собственные, и опять удрал во мрак и тьму. И он сотворил много дэвов и демонов, и творения разрушителя поднялись для устрашения. Ормазд, который увидел творения Злого духа, ужасные, грязные и дурные, счел их недостойными хвалы. Затем Злой дух увидел творения Ормазда, и они показались ему творениями очень одухотворенными, любознательными и достойными хвалы, и он одобрил творения и создания Ормазда.
Тогда Ормазд со знанием о том, каким будет конец вещей, пошел навстречу Злому духу и предложил ему мир, сказав: «О Злой дух! Помоги моим творениям и похвали их, чтобы в награду за это стал ты бессмертным, нестареющим, не испытывающим голода и жажды». Но Злой дух прорычал: «Я не пойду, не помогу твоим творениям и не похвалю их, и я не соглашусь с тобою относительно добрых дел. Я уничтожу твои творения навсегда и навечно и сделаю так, что твои творения перестанут дружить с тобою и подружатся со мною». <…> И Ормазд сказал: «Ты не всезнающий и не всемогущий, о Злой дух! Поэтому ты не сможешь уничтожить меня и сделать так, чтобы мои творения не вернулись ко мне». Затем, благодаря всеведению, Ормазд узнал: «Если я не создам время соперничества, то он сможет мои творения обмануть и подчинить себе, так как и теперь, в период смешения, есть много людей, которые совершают больше грехов, чем праведных дел». И Ормазд сказал Злому духу: «Согласись [„прими“] со временем, чтобы наша борьба в период смешения продлилась девять тысяч лет». Потому что он знал, что с принятием этого периода времени Злой дух будет обессилен.
Тогда Злой дух, ненаблюдательный и неумный, одобрил такое соглашение […]. Ормазд, благодаря всеведению, знал, что в течение этих девяти тысяч лет три тысячи лет будет все происходить по воле Ормазда, три тысячи лет — в смешении воли Ормазда и Ахримана, а в последние три тысячи лет Злой дух будет обессилен, и они прекратят противостояние из-за творений. Затем Ормазд прочитал ахунавар[57]. <…> И он показал Злому духу свою победу в конце, бессилие Злого духа и уничтожение дэвов, воскрешение, конечное воплощение и будущее спокойствие творений навсегда и навечно. Когда Злой дух увидел свое бессилие и уничтожение дэвов, он оторопел и опять свалился во мрак и тьму. <…>
Ахриман пребывал в растерянности три тысячи лет, а Ормазд создал свои творения. Сначала он создал Вахмана, с помощью которого возникали творения Ормазда, а Злой дух создал сначала Ложь, а затем Акомана. Первым из материальных творений Ормазд сотворил небо, а из благого движения света — Вахмана, с которым была добрая маздаяснийская вера, и это потому, что ему было известно о том, что к творениям придет воскрешение. Затем появился Ардвахишт, затем Шахревар, затем Спандармад, затем Хордад, затем Амордад. А из темного мира были Ахриман, Акоман, Андар, Савар, затем Накаед, затем Тарев, затем Зарев[58]. Из творений Ормазда в материальном мире первое — небо, второе — вода, третье — земля, четвертое — растения, пятое — скот, шестое — человек.
<…> Между небом и землей Ормазд сотворил свет, звезды созвездий и не созвездий, затем луну, затем солнце. Как он говорит, сначала он создал небесный свод, а на нем укрепил звезды созвездий, а именно этих двенадцати [знаков Зодиака].
<…> Был первый день, когда в море Фрахвкард, в этом глубоком озере, выросло дерево, которое называют Гокирн. Оно необходимо как воскреситель, потому что из него готовят напиток бессмертия. Злой дух в той глубокой воде создал в качестве соперника дереву жабу, так что она может навредить Хому. Для сдерживания этой жабы Ормазд создал там десять рыб Кара, которые постоянно кружат вокруг этого Хома, так что голова одной из тех рыб всегда обращена к жабе. Как и жаба, те рыбы питаются духовной пищей, так что им не нужна никакая еда. И они будут соперничать до воскрешения. <…>
О птице Каршипт говорят, что она может произносить слова, и она принесла веру в то убежище, которое построил Йима, распространила ее, и там произносят Авесту на языке птиц. […].
XXIV. О главенстве среди людей, животных и всяких вещей он говорит в Авесте, что из человеческих существ первым был создан Гайомард, светлый и белый, который своими глазами увидит великого человека, который был бы здесь более всего подобен Зардушту, а главенство над всеми вещами было у него от Зардушта. Белая антилопа, что держит голову опущенной, — глава коз, она первой была создана из этих видов. Темная овца с белой челюстью — глава овец, она первой была создана из этих видов. Верблюд с белыми коленями был создан первым, он — глава верблюдов. Первым был создан черный бык с желтыми коленями, он — глава быков. Первой была сотворена белая лошадь с желтыми ушами, блестящей шерстью, белыми глазами, она — глава лошадей. Белый осел с кошачьими ногами — глава ослов. Первой из собак была сотворена светлая собака с желтой шерстью, глава собак. Был создан заяц-русак, он — глава быстробегающих. Дикие звери не приручены, потому они злые. Первой из птиц была создана триединая птица Сен, — но не для этого мира, так как здесь глава Каршипт — та, которую называют «ястреб» и которая, как он говорит в Авесте, принесла веру в созданное Йимой убежище. Первым из пушных зверей был создан белый горностай, и он — глава пушных зверей. Как он говорит, именно белый горностай явился в собрание амахраспандов. Рыба Кара, или Арез, — глава водяных творений. Река Даити — глава текущих вод. Река Дарага[59] — глава верхних рек, потому что жилище отца Зардушта на ее берегу, и Зардушт родился там. Белый лес — глава лесов. Высокая гора Хугар, по которой текут воды Ардвисура, — глава сияющих вершин, так как она — та, над которой вращается звезда Садвес[60], глава… Выжатый хом — глава целебных растений. Пшеница — глава крупнозернистых злаков. Степная полынь — глава нелекарственных растений. Летнее просо, которое называют «гал» — глава мелкозернистых растений. Священный пояс — глава одежды. Наплечники — глава доспехов. Из двух человек, что являются вместе, — глава тот, кто мудрее и правдивее. <…>
Гл.30. О сущности воскрешения мертвых и конечном воплощении. <…> Поскольку Машйа и Машйане, которые выросли из земли, сначала питались водой, потом растениями, потом молоком. Потом мясной пищей, то и люди. Когда пришло время их смерти, сначала перестают есть мясо, потом пить молоко, потом есть хлеб, и до тех пор, пока не умрут, они питаются водой. Таким образом, в тысячелетие Хушидармаха[61] уменьшится и сила алчности людей, так что в течение трех суток они будут пребывать в сытости только от вкушения освященной пищи. Затем они перестанут есть мясную пищу и будут есть растения и пить молоко, потом перестанут пить молоко и употреблять растительную пищу и будут питаться водой. И в течение десяти лет до прихода Сошйанса они будут оставаться без пищи и не умрут. Затем Сошйанс подготовит воскрешение [«поднятие»] мертвых.
<…> Зардушт спросил Ормазда: «Откуда опять возьмется тело, которое унес ветер и увлекла вода? Как произойдет воскрешение мертвых?» Ормазд ответил:
«Если мною было создано небо без колонн, на невидимой [„духовной“] основе далеко простирающегося света из вещества — блестящего металла;
если мною была создана земля, которая несет весь материальный мир, и ничто не держит мир, кроме нее;
если мною были направлены в воздушное пространство светил солнце, луна и звезды;
если мною было сотворено зерно, которое, когда его разбрасывают по земле, прорастает и умножается;
если мною были созданы разного рода цвета в растениях;
если мною был создан огонь в растениях и других предметах без их сожжения;
если мною был сотворен и сформирован в утробе матери сын и были созданы по отдельности кожа, ногти, кровь, ноги, глаза, уши и другие части тела;
если мною были созданы ноги для воды, так что она бежит, и было создано облако, которое уносит воду с земли и проливает дождем там, где пожелает;
если мною был создан воздух, который силой ветра поднят с земли наверх и колышется согласно его желанию, и он виден глазом, а схватить его рукой невозможно;
то каждое из того, что было сотворено мною, было для меня труднее, чем осуществить воскрешение, потому что мне при воскрешении поможет то, что они уже есть. А если бы они созданы не были, это было бы сотворением из того, чего не было. Знай, что если уж я создал то, чего не было, то почему же для меня невозможно воссоздать то, что было? Поскольку в то время людям понадобится от духа земли — кость, из воды — кровь, из растений — волосы, из огня — глаза, которые они получили при сотворении основы».
Сначала поднимутся кости Гайомарда, затем — Машйа и Машйане, затем — остальных людей. За пятьдесят семь лет Сошйанс подготовит всех мертвых, и все люди восстанут: и те, кто праведен, и те, кто грешен, — каждый поднимется с того места, где уйдет его душа. Когда все материальные существа обретут свои тела и формы, тогда боги дадут им один облик. Что касается света солнца, то половину его дадут Гайомарду, а половину — другим людям. Тогда люди узнают, то есть душа и тело узнают: «Это — мой отец, это — моя мать, это мой брат, это моя жена, это — еще какой-то мой ближайший родственник». Затем будет собрание Исадвастара, и все люди, что на этой земле, предстанут на нем. <…> Потом праведного отделят от грешного и затем праведного отправят в горний рай, а грешного — в ад. <…> Среди тех воскресителей — праведных людей, о которых написано, что они живы, — пятнадцать мужчин и пятнадцать дев, и они придут на помощь Сошйансу. Когда Гозихр, что на небе, с лунной вершины упадет на землю, земля испытает такую же боль, какую испытывает овца, на которую набрасывается волк. Затем огонь и божество Арйаман расплавят металл, что в горах и холмах, и он останется на земле, подобно реке. Затем они заставят всех людей войти в расплавленный металл и очиститься. Тому, кто праведен, тогда покажется, словно он идет в теплом молоке, а тому, кто грешен, тогда покажется так, словно он на земле идет в расплавленном металле.
Затем все люди соберутся в самой большой любви: отец и сын, брат и друг. <…> Все люди станут одним голосом и громко вознесут хвалу Ормазду и амахраспандам. <…> Сошйанс и его помощники совершат жертвоприношения ради воскрешения мертвых. Для этого жертвоприношения они убьют быка Хадйош и из жира этого быка и белого хома приготовят напиток бессмертия и дадут всем людям, и все люди станут бессмертны навсегда и навечно. <…> тот человек, кто достиг возраста зрелости, того воскресят в возрасте сорока лет, а того, кто был мал, пока не умер, воскресят в возрасте пятнадцати лет. И каждому дадут жену и ребенка, и они так же будут сожительствовать с женами, как и теперь на земле, но у них не будут рождаться дети.
Затем по приказу творца Ормазда Сошйанс распределит всем людям возмездие и награду в соответствии с их делами. И бывают такие праведные, что он говорит, чтобы их взяли в рай и горний рай Ормазда, так как они заслужили. И их тела поднимаются, чтобы быть с ним всегда и вечно. <…>
Затем Ормазд схватит Злого духа, Вахман — Акомана, Ардвахишт — Андара, Шахривар — Савара, Спандармат — Тарумада, который Накаед, Хордад и Амордад — Тарева и Зарева, правдивая речь — лживую, Срош — Хешма[62]. Тогда останутся два демона: Ахриман и Аз. И Ормазд явится на землю и сам станет первым жрецом, а Срош — вторым жрецом. Они возьмут в руки священный пояс и сделают беспомощнейшими Злого духа и Аза, разбитых посредством гатовской молитвы, и по проходу, по которому Злой дух и Аз пробрались на небо, они опять свалятся во мрак и тьму. Змей Гозихр сгорит в этом расплавленном металле, и зловонное и грязь, что были в аду, сгорят в этом металле, и ад очистится, а Ахриман, Злой дух, свалится в этот металл. Ормазд возьмет землю ада и принесет ее для расширения мира, и в мире произойдет воскрешение, и, согласно его воле, мир станет бессмертным навсегда и навечно, И еще он так говорит, что земля станет гладкой, ровной, и на ней не будет ни холмов, ни вершин, ни гор, ни ям, ни возвышенностей, ни низин.
Пер. О. М. Чунаковой
(Зороастрийские тексты. М.: Изд. фирма «Воет, литература» РАН, 1997. С. 265–309)
Кефалайя
<…> 38. Тогда сказал ему Апостол: «Все заблуждение, когда враг Света устроил его, было устроено по подобию человека. Голова мира — это начало Одеяний, его шея — плечи Одеяний, его желудок — пять покровов, его бока — все тверди, его пуп — Сфера звезд и знаков зодиака; а части, идущие от его пупа, его лона — к бедрам, — то, что идет от сферы к углам четырех миров; его лядвеи — три земли нижних, стоящие на голове Омофора[63], его колени — оттуда до земли, на которой стоит Омофор; его голени и ноги — это преисподняя, лежащая под Омофором и всем Поясом, принадлежащим к этому миру.
То же внутри: его сердце — это люди, его печень — звери четвероногие, его легкие — род птиц, которые летают по воздуху, его селезенка — род рыб, плавающих по водам, его почки — мир гадов, ползающих по земле, его кожа внешняя — стена внешняя, которая окружает насаждения и великий Огонь, его кровь — образ Переправы[64] великого Огня, его волосы — это Переправа Тьмы, его желчь — Переправа Воды, его большая кишка — ширь великого Огня, который окружает мир, его жилы — все реки, озера, источники и родники, его глаза — звезды и знаки Зодиака, которые есть в Сфере, его ноги — четыре земли великих, которые внизу». <…>
Пер. Е. Б. Смагиной
(Кефалайя («Главы»). Коптский манихейский трактат. М., 1998.)
Гесиод. Теогония
Перво-наперво возник Хаос [Бездна], а затем
Широкогрудая Гея [Земля], прочное седалище навек
Всех бессмертных, живущих на вершине снежного Олимпа,
И Тартар туманный в недрах широкодорожной Земли,
И Эрос [Любовь] — прекраснейший среди бессмертных богов,
Расслабляющий члены всех богов и всех людей,
Покоряет он разум и соображение в груди.
Из Хаоса родились Эреб [Мрак] и черная Ночь,
А из Ночи произошли Эфир и Денница,
Которых она родила, зачав от Эреба в любовном совокуплении.
Земля сначала родила равное себе
Звездное Небо [Уран], чтобы оно покрыло ее повсюду,
И да будет блаженным богам прочным седалищем навек,
Родила и высокие Горы — прекрасные обиталища
Богинь-Нимф, которые живут в ущелистых горах,
Еще родила бурно волнующуюся неистощимую пучину — Море, все это — без вожделенной любви. А потом
Разделив ложе с Небом, родила глубоководовертного Океана,
Кея с Крием и Гипериона с Яфетом,
Тейю с Реей и Фемиду с Мнемосиной,
Златовенчанную Фебу и обворожительную Тефию <…>
[Титанов связали и низвергли.]
Столь глубоко под землю, насколько небо отстоит от земли:
Ибо столько же и от земли до туманного Тартара.
И впрямь, падая с неба девять ночей и девять дней,
Медная наковальня на десятый день достигла бы Тартара.
Его окружает медная ограда, а вокруг нее — ночь
В три ряда разлита вокруг шеи; сверху же —
Корни земли и неистощимого моря.
Там, под туманною мглою, сокрыты боги Титаны
По решению Зевса Тучесобирателя
В месте гнилостно-затхлом, на крайних пределах чудовищной [по размеру] Земли.
Оттуда не выйти: Посейдон закрыл выход дверьми
Медными, стена сооружена с обеих сторон.
Там обитают Гиг, Котт и отважный Обриарей,
Верные стражи Зевса Эгиоха.
Там и темной Земли, и туманного Тартара,
И неистощимого Моря, и звездного Неба —
Всех подряд находятся истоки и концы
Страшные, затхло-гнилые, они внушают жуть даже богам:
Бездна великая, даже и за целый год, падая,
Не достигает дна тот, кто вошел в ворота,
Но страшная буря за бурей будет носить его туда и сюда,
Даже бессмертным богам страшно
Это чудо. <…>
Там блестящие врата и медный порог,
Непоколебимо укрепленный длинными, непрерывными корнями,
Самородный, а спереди от них, отдельно от всех богов,
Обитают Титаны, по ту сторону темного Хаоса. <…>
Пер. под ред. И. Д. Рожанского
(Фрагменты ранних греческих философов. Ч. 1. М., 1989. С. 35, 36)
Орфическая теогония
(Дамаский. О началах. 123:) Сначала были вода и ил, который затвердел в землю. [Третье начало родилось из них и являет собой] Дракона [Змея] с приросшими головами быка и льва, а посреди них — лик бога. На плечах у него крылья, имя ему — Нестареющий Хронос [Время], он же Геракл. С ним соединена Ананкэ [Необходимость], — то же самое существо, что и Адрастея [Неизбежность] — бестелесная, распростертая по всему космосу и касающаяся его границ. [Хронос-Змей рождает тройное потомство:] влажный Эфир, безграничный Хаос, мглистый Эреб. [В них] Хронос родил яйцо. <…> Двоица заключенных в нем существ, мужского и женского <…> бестелесный бог с золотыми крыльями на плечах, у которого по бокам были проросшие головы быков, а на голове — чудовищный змей, принимающий всевозможные обличья зверей. [Эта теология также <…> воспевает Протогона (Перворожденного) и величает Зевса] распорядителем всех и всего космоса, [почему он и зовется также Паном]. <…>
(Афинагор. В защиту христиан. 18, 20:) Ведь, по Орфею, началом всех вещей была вода, из воды возник ил, а из того и другого родилось животное Змей с приросшей головой льва [и быка], а посредине между ними — лик бога по имени Геракл или Хронос. Этот Геракл родил сверхвеликое яйцо, которое — переполняемое силой своего родителя — от трения раскололось надвое. Верхняя его половина стала Небом, нижняя — Землей. Произошел и некий двутелый бог. <…> перворожденный бог Фанес — ведь это он первым произошел из яйца — имел тело или облик Змея и был проглочен Зевсом, чтобы Зевс стал неотделим от него. <…>
Пер. под ред. И. Д. Рожанского
(Фрагменты ранних греческих философов. Ч. 1. М., 1989. С. 61–65)
Старшая Эдда.
Прорицание вёльвы
«Внимайте мне все
Священные роды,
Великие с малыми
Хеймдалля дети!
Один, ты хочешь,
Чтоб я рассказала
О прошлом всех сущих,
О древнем, что помню.
Великанов я помню,
Рожденных до века,
Породили меня они
В давние годы;
Помню девять миров
И девять корней
И древо предела,
Еще не проросшее.
В начале времен,
Когда жил Имир,
Не было в мире
Ни песка, ни моря,
Земли еще не было
И небосвода,
Бездна зияла,
Трава не росла.
Пока сыны Бора, —
Мидгард создавшие
Великолепный,
Земли не подняли,
Солнце с юга
На камни светило,
Росли на земле
Зеленые травы.
Солнце, друг месяца,
Правую руку
До края небес
Простирало с юга;
Солнце не ведало,
Где его дом.
Звезды не ведали,
Где им сиять,
Месяц не ведал
Мощи своей.
Тогда сели боги
На троны могущества
И совещаться
Стали священные,
Ночь назвали и отпрыскам ночи —
Вечеру, утру
И дня середине —
Прозвище дали,
Чтоб время исчислить.
Встретились асы
На Идавёлль-поле,
Капища стали
Высокие строить,
Сил не жалели,
Ковали сокровища,
Создали клещи,
Орудья готовили.
На лугу, веселясь,
В тавлеи играли,
Все у них было
Только из золота, —
Пока не явились
Три великанши.
Могучие девы
Из Ётунхейма.
Тогда сели боги
На троны могущества
И совещаться
Стали священные:
Кто должен племя
Карликов сделать
Из Бримира крови
И кости Блаина. <…>
И трое пришло
Из этого рода
Асов благих
И могучих к морю,
Бессильных увидели
На берегу
Аска и Эмблу,
Судьбы не имевших.
Они не дышали,
В них не было духа,
Румянца на лицах,
Тепла и голоса;
Дал Один дыханье,
А Хёнир — дух,
А Лодур — тепло
И лицам румянец[65].
Ясень я знаю
По имени Иггдрасиль,
Древо, омытое
Влагою мутной;
Росы с него
На долы нисходят;
Над источником Урд
Зеленеет он вечно.
Мудрые девы
Оттуда возникли,
Три из ключа
Под древом высоким;
Урд имя первой,
Вторая — Верданди, —
Резали руны;
Скульд имя третьей;
Судьбы судили,
Жизнь выбирали
Детям людей,
Жребий готовят.
Помнит войну она
Первую в мире:
Гулльвейг погибла,
Пронзенная копьями,
Жгло ее пламя
В чертоге Одина,
Трижды сожгли ее,
Трижды рожденную,
И все же она
Доселе живет.
Хейд ее называли,
В домах встречая, —
Вещей колдуньей, —
Творила волшбу
Жезлом колдовским;
Умы покорялись
Ее чародейству
Злым женам на радость.
Тогда сели боги
На троны могущества
И совещаться
Стали священные:
Стерпят ли асы
Обиду без выкупа
Иль боги в отмщенье
Выкуп возьмут.
В войско метнул
Один копье,
Это тоже свершилось
В дни первой войны;
Рухнули стены
Крепости асов,
Ваны в битве
Врагов побеждали.
Тогда сели боги
На троны могущества
И совещаться
Священные стали:
Кто небосвод
Сгубить покусился
И Ода жену
Отдать великанам?
Разгневанный Тор
Один начал битву —
Не усидит он,
Узнав о подобном! —
Крепкие были
Попраны клятвы,
Тот договор,
Что досель соблюдался»
<…>
Знает она,
Что Хеймдалля[66] слух
Спрятан под древом,
До неба встающим;
Видит, что мутный
Течет водопад
С залога Владыки, —
Довольно ли вам этого?
Она колдовала
Тайно однажды,
Когда князь асов
В глаза посмотрел ей:
«Что меня вопрошать?
Зачем испытывать?
Знаю я, Один,
Где глаз твой спрятан:
Скрыт он в источнике
Славном Мимира!»
Каждое утро Мимир пьет
С залога Владыки —
Довольно ли вам этого?
Один ей дал
Ожерелья и кольца,
Взамен получил
С волшбой прорицанья, —
Сквозь все миры
Взор ее проникал.
Валькирий видала
Из дальних земель,
Готовых спешить
К племени готов; <…>
Любо скакать им
Повсюду, валькириям.
Видала, как Бальдр,
Бог окровавленный,
Одина сын,
Смерть свою принял:
Стройный над полем
Стоял, возвышаясь,
Тонкий, прекрасный
Омелы побег.
Стал тот побег,
Тонкий и стройный,
Оружьем губительным,
Хёд его бросил.
У Бальдра вскоре
Брат народился, —
Ночь проживя,
Он начал сражаться.
Ладоней не мыл он,
Волос не чесал,
Пока не убил
Бальдра убийцу;
Оплакала Фригг,
В Фенсалир сидя,
Вальгаллы скорбь —
Довольно ли вам этого?
Сплел тогда Вали
Страшные узы,
Крепкие узы
Связал из кишок.
Пленника видела
Под Хвералундом,
Обликом схожего
С Локи зловещим;
Там Сигюн сидит,
О муже своем
Горько печалясь, —
Довольно ли вам этого?
Льется с востока
Поток холодный,
Мечи он несет, —
Слид ему имя.
Стоял на севере
В Нидавеллир
Чертог золотой, —
То карликов дом;
Другой же стоял
На Окольнир дом,
Чертог великанов,
Зовется он Бримир.
Видела дом,
Далекий от солнца,
На Береге Мертвых,
Дверью на север;
Падали капли
Яда сквозь дымник,
Из змей живых
Сплетен этот дом.
Там она видела —
Шли через потоки
Поправшие клятвы,
Убийцы подлые
И те, кто жен
Чужих соблазняет;
Нидхёгг глодал там
Трупы умерших,
Терзал он мужей —
Довольно ли вам этого?
Сидела старуха
В Железном Лесу
И породила там Фенрира род;
Из этого рода
Станет один
Мерзостный тролль
Похитителем солнца[67]. <…>
Будет он грызть
Трупы людей,
Кровью зальет
Жилище богов;
Солнце померкнет
В летнюю пору,
Бури взъярятся —
Довольно ли вам этого?
Запел над асами
Гуллинкамби,
Он будит героев
Отца Дружин[68];
Другой под землей
Первому вторит
Петух черно-красный
У Хель чертога.
Гарм[69] лает громко
У Гнипахеллира,
Привязь не выдержит —
Вырвется Жадный.
Ей многое ведомо:
«Все я провижу
Судьбы могучих
Славных богов».
Братья начнут
Биться друг с другом,
Родичи близкие
В распрях погибнут;
Тягостно в мире,
Великий блуд,
Век мечей и секир,
Треснут щиты,
Век бурь и волков
До гибели мира;
Щадить человек
Человека не станет.
Игру завели
Мимира дети,
Конец возвещен
Рогом Гьяллахорн;
Хеймдалль в рог трубит,
Поднял он рог,
С черепом Мимира
Один беседует.
Трепещет Иггдрасиль,
Ясень высокий,
Гудит древний ствол,
Турс вырывается. <…>
Хрюм едет с востока,
Щитом заслоняясь;
Ёрмунганд гневно
Поворотился;
Змей бьет о волны,
Клекочет орел,
Павших терзает;
Нагльфар плывет.
С востока в ладье
Муспелля люди
Плывут по волнам,
А Локи правит;
Едут с Волком
Сыны великанов,
В ладье с ними брат
Бюлейста едет[70].
Что же с асами?
Что же с альвами?
Гудит Ётунхейм,
Асы на тинге;
Карлики стонут
Пред каменным входом
В скалах родных —
Довольно ли вам этого?
Сурт едет с юга
С губящим ветви,
Солнце блестит
На мечах богов;
Рушатся горы,
Мрут великанши,
В Хель идут люди,
Расколото небо.
Настало для Хлин[71]
Новое горе,
Один вступил
С Волком в сраженье,
А Бели убийца[72]
С Суртом схватился. —
Радости Фригг
Близится гибель. <…>
Сын тут приходит
Отца Побед,
Видар, для боя
Со зверем трупным;
Меч он вонзает,
Мстя за отца, —
В сердце разит он
Хведрунга сына[73].
Тут славный приходит
Хлодюн потомок,
Со змеем идет
Биться сын Одина,
В гневе разит
Мидгарда страж,
Все люди должны
С жизнью расстаться, —
На девять шагов
Отступает сын Фьёргюн,
Змеем сраженный —
Достоин он славы[74].
Солнце померкло,
Земля тонет в море,
Срываются с неба
Светлые звезды,
Пламя бушует
Питателя жизни,
Жар нестерпимый
До неба доходит.
Гарм лает громко
У Гнипахеллира,
Привязь не выдержит —
Вырвется Жадный.
Ей многое ведомо:
«Все я провижу
Судьбы могучих
Славных богов».
Видит она:
Вздымается снова
Из моря земля,
Зеленея, как прежде;
Падают воды,
Орел пролетает,
Рыбу из волн
Хочет он выловить.
Встречаются асы
На Идавёлль-поле,
О поясе мира
Могучем беседуют
И вспоминают
О славных событьях
И рунах древних
Великого бога.
Снова найтись
Должны на лугу
В высокой траве
Тавлеи золотые,
Что им для игры
Служили когда-то.
Заколосятся
Хлеба без посева,
Зло станет благом,
Бальдр вернется,
Жить будет с Хёдом
У Хрофта в чертогах[75],
В жилище богов —
Довольно ли вам этого?
Хёнир берет
Прут жеребьевый,
Братьев обоих
Живут сыновья
В доме ветров —
Довольно ли вам этого?
Чертог она видит
Солнца чудесней,
На Гимле стоит он,
Сияя золотом:
Там будут жить
Дружины верные,
Вечное счастье
Там суждено им.
Нисходит тогда
Мира владыка,
Правящий всем
Властелин могучий.
Вот прилетает
Черный дракон,
Сверкающий змей
С Темных вершин;
Нидхёгг несет,
Над полем летя,
Под крыльями трупы —
Пора ей исчезнуть.
Пер. А. Корсуна
(Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах. М., 1975. С.183–190).
Младшая Эдда
Видение Гюльви