Россия и Азия

Россия и Азия

У Руси киевского периода был на востоке и на юге грозный враг — степь, вековая арена азиатских хищников.

Азия с незапамятной древности, от времени до времени, высылала из своих недр племена диких кочевников. Они входили широкими воротами между Уралом и Каспийским морем, собирались где-то в степях нижней Волги и вдруг, как гонимая ураганом саранча, неслись на запад по черноморским степям чрез нижний Дон, Днепр и Днестр, чрез Карпаты и Дунай разрушать и обновлять обветшалое наследие римской государственности. Так пронеслись в V веке гунны, сметя в Днепровском бассейне Готское государство Германриха; вслед за ними прошли болгары, оставив часть своего племени навсегда на средней Волге; чрез 100 лет после гуннов прокатилась волна аваров, захлестнула передовые восточные славянские племена в Приднепровье и встревожила с насиженных мест в Карпатах остальных их сородичей; тогда в VI веке началось усиленное расселение славянских племен с Карпат на юг, восток и на север. Век, когда зарождалась русская земля, был временем сравнительного затишья в степи — не было бури, но волны катились непрестанно: козары (в IX и X веках), печенеги (в X и XI веках), половцы (в XI, XII и XIII веках) триста лет беспрерывным прибоем тревожат Киевскую Русь, не дают ей отойти от Днепра на восток, не дают спуститься до Черного моря. Юной Руси, передовому бастиону культурной христианской Европы, пришлось оказать ей тогда великую услугу: отбивая, сдерживая, поглощая кочевые племена, она ограждала левый фланг крестоносной Европы. Запад тогда не знал, да и теперь не вспоминает этой услуги; но России она обошлась в дорогую цену, особенно России южной, принимавшей на себя главные удары все новых волн.

Были и другие причины ослабления Руси в XII веке, причины внутреннего порядка: междоусобная борьба Рюриковичей, о которой мы говорили выше, и недочеты социального строя, вопрос о которых стоит в стороне от нашей темы. Не выдержал неокрепший организм этого двойного испытания — стали люди уходить из неспокойных мест, началось (с конца XII века) запустение Киевской Руси, началось перенесение центра тяжести государственной жизни на север — в леса, вдаль от опасной степи, туда, где зарождалось Московское княжество. И когда в XIII веке из степи налетел девятый вал, нагрянуло татарское нашествие (1224 и 1239 годы), юг был сломлен; Киев после храброй защиты взят и сожжен (1240 год). В 1246 году францисканец Plano Carpini проезжал на Волгу проповедовать слово Христово татарам; на пути из Владимира Волынского к Киеву и далее он почти не встречал русских людей — зато видел в полях бесчисленное множество костей и черепов.

Это был трагический час перелома в русской истории. Жизнь замирала на Днепре, но семя ее было переброшено на северо-восток и здесь, в сравнительном укрытии, медленно прорастало: упорно, тяжкими усилиями поднимала голову Москва.

Читатель заметит, насколько эти факты противоречат обычному западному представлению о России; как об азиатской силе, грозящей Европе: не угроза ей, а охрана ее от Азии — вот роль России сквозь всю ее историю.[70] Но нас интересует теперь другой вывод из изложенного: нам интересно очертание восточной и южной границы Руси, или, вернее, восточного ее фронта ко времени татарского нашествия.

Покинув в VI веке Карпаты, утвердившись в IX-м на великом водном пути (Новгород — Киев), славянские племена, составившие русский народ, не остановили своего стремления на восток, но стремление это встретило на различных частях фронта различную степень сопротивления. На севере движение затрудняла лишь природа, и русские здесь продвинулись на восток далеко, за Вятку; в центральной России, на средней Волге, путь руси был прегражден болгарским государством (будущим царством Казанским); здесь Россия ко времени нашествие татар успела лишь достигнуть устья Оки и укрепиться на нем, построив Нижний Новгород (1221 год); наконец, на юге силы Азии имели перевес, и Россия едва удержалась на Днепре. Соответственно этому, граница начиналась на севере восточнее Вятки, шла на Нижний, охватывала Рязанское княжество, Орловскую землю и княжество Курское и вдоль реки Сулы подходила к Днепру; против киевского участка его она отстояла от Днепра лишь на 100–200 верст; у реки Роси, правого Днепровского притока, впадающего всего в 150 верстах южнее Киева, граница пересекала Днепр и шла под прямым углом по Роси и далее к южной грани Буковины.[71]

Такое очертание границы доказывает, что пространство позднейшей Европейской России делилось в древности не до параллели (как разделили его германо-большевики в Брест-Литовске), а в направлении с севера-востока на юго-запад; северо-западная часть — это Россия (Европа), юго-восточная — это «степь» (Азия). Непрестанная борьба этих двух частей составляет одно из основных явлений русской истории. Тысячелетний процесс отодвигания юго-восточной границы закончился только в эпоху империи закреплением Азова за Россией в 1736 году и занятием черноморского побережья при Екатерине Великой.

Если теперь посмотрим на карту германской Украйны, то увидим, что почти все пространство былой азиатской степи, лежащее к западу от Дона и до границы Румынии, включено творцами Брест-Литовского договора в пределы Украйны. Невольно является предположение, что степь эта, в эпоху позднейшую, рассмотренной нами, была отвоевана от татар украинским казачеством, что заселили ее только малороссы и что центром, где созрела мысль утверждения России на берегах Черного моря, был Киев. Предположение совершенно ошибочное. Только северо-западный угол этого пространства, прилегающий к левому берегу Днепра (то есть губерния Полтавская, соседняя часть Харьковской и юго-западная часть Курской губ.), был приобретен, если можно так выразиться, из Киева; участок этот образовал в XVI и XVII веках левобережную Украйну. Вся остальная площадь присоединена к России усилиями Москвы и Петербурга.[72]