Батько Тарас или батько Лазарь?

Батько Тарас или батько Лазарь?

Украинская «национально сознательная» мифология — вещь удивительная. Она представляет собой какую-то гремучую смесь откровенной глупости и столь же откровенной лжи. Верить этим мифам можно, только ни над чем не задумываясь. И тем не менее многие верят.

Взять, например, широко распространенный миф о Тарасе Шевченко. Нет в украинской истории фигуры более чтимой и прославляемой. Шевченко считают духовным отцом украинской нации. Между тем сам Тарас Григорьевич даже слово «украинцы» не употреблял. Во всем творчестве «великого Кобзаря» — поэзии, прозе, драме, автобиографии, «Дневнике», письмах, фольклорных записях — это слово не встречается ни разу.

В такое поначалу трудно поверить, настолько неразрывно связаны в нашем сознании Шевченко и украинцы. На сей счет нас многократно «просвещали» и псевдоученые «шевченкознавцы», и СМИ, и политики. Леонид Кучма в своей курьезной книге «Украина — не Россия» вообще заявил, что Тарасу Шевченко принадлежит заслуга внедрения наименования «украинцы» в массы. Но факты — вещь упрямая. Стоит обратиться непосредственно к произведениям Тараса Григорьевича, чтобы убедиться: «духовный отец» украинцев о подобных своих «детях» ничего не знал.

Признают Шевченко и отцом украинского литературного языка. Это тоже нелепость. Ну хотя бы потому, что историю украинской литературы те же «национально сознательные» мифотворцы начинают от «Энеиды» Ивана Котляревского. Точнее — от Котляревского они ведут историю «новой» украинской литературы. Есть ведь еще и литература древняя, эпохи Киевской Руси, также зачисляемая ныне в украинскую.

Как известно, «Энеида» впервые вышла в свет в 1798 году. То есть за шестнадцать лет до рождения «великого Кобзаря» и почти за сорок лет до того, как он написал свое первое произведение. Выходит, языка украинского еще не было (и «отец» его еще не родился), а литература на нем уже существовала.

На самом деле ни Иван Петрович, ни Тарас Григорьевич не имели отношения к украинской литературе, если понимать под ней (как это делают мифотворцы) самостоятельную национальную литературу. «Шевченко, например, еще не имел мысли непременно создавать отдельную литературу украинскую, так как он писал свои повести по-русски, так же писал даже свой «Дневник», сценарий к «Стодоле» и т. п., — констатировал видный деятель украинского движения Михаил Драгоманов. — Видимо, Шевченко выбирал себе язык в каждом случае для него более легкий и соответствующий, а не думал непременно создавать особую, самостоятельную литературу и язык, как некоторые позднейшие украинолюбцы».

Нельзя не заметить, что позднейшие украинские «патриоты» публично высказывали недовольство языком шевченковских произведений. Собственную речь они ничтоже сумняшеся объявили «выше и шире» шевченковской. Крупный украинский деятель Агатангел Крымский договорился до того, что назвал язык творчества Шевченко похожим на украинский не больше, чем хорошо сделанная статуя похожа на живого человека, «без той колоритности, которой будет блистать живописный рисунок, и без той детальной точности, которую может дать фотография». А уже в наше время «национально сознательный» депутат Верховной рады Юрий Гнаткевич специально составил «краткий словарик-антисуржик», куда занес слова-русизмы, загрязняющие, по его мнению, украинский язык. Среди тех слов — многие из шевченковского лексикона.

Следует также отметить, что произведения Тараса Григорьевича после смерти автора подверглись «исправлениям». Русские слова в них заменялись более «правильными». Аналогичную «операцию» производили с сочинениями других украинских писателей — того же Котляревского, Нечуя-Левицкого, Франко и т. д. Но это тема для отдельного разговора. Возвращаясь же к вопросу, вынесенному в заголовок, нужно указать, что Шевченко, помимо прочего, провозглашен и духовным отцом украинского «национального возрождения». Сделано это снова необоснованно. Ибо «национальное возрождение» понимается в современной Украине исключительно как отказ от всего русского — языка, литературы, культуры.

Однако Тарас Григорьевич от русского не отказывался. Он, правда, допускал иногда, пребывая в нетрезвом состоянии, русофобские высказывания. Допускал, поскольку находился под сильным влиянием подложной «Истории русов», принимая ее за подлинную летопись, будто бы составленную архиепископом Георгием Конисским. Будучи человеком малообразованным, Шевченко не мог углядеть многих несуразностей, содержавшихся в авторитетном для него тексте. А потому считал великорусов виновными в обидах, якобы нанесенных Украине.

Но при всем при том Тарас Григорьевич не отделял себя от русской культуры. Он называл русскую литературу «нашей литературой», старался занять в ней место, именовал русских поэтов Василия Жуковского, Михаила Лермонтова, Алексея Кольцова «нашими поэтами». На русском литературном языке писал Шевченко многие свои произведения. По подсчетам специалистов, русскоязычное и украиноязычное творчество Тараса Григорьевича в количественном отношении делится примерно пополам.

А еще он считал возможным основывать обучение малорусских детей грамоте на русском алфавите, составил соответствующим образом «Букварь южнорусский», предназначенный для начальных школ на Украине. Мало того! В одной из повестей Шевченко упомянул тип «русского человека», к которому, судя по контексту, отнес и себя, употребив выражение: «У нас в России».

Короче говоря, не вписывается реальный Тарас Григорьевич в облик духовного отца украинского «национального возрождения». Зато вписывается в сей образ другой деятель. Лазарь Моисеевич Каганович в 1925–1928 годах занимал должность генерального секретаря ЦК Компартии (большевиков) Украины, то есть являлся руководителем республики. Да и в дальнейшем фактически курировал Украинскую ССР. Неофициально его называли «вождем украинского народа». И проявил себя Лазарь Моисеевич ярым русофобом.

Это при нем гонения на русский язык достигли наибольшего размаха. Под предлогом «преодоления последствий русификации» указанный язык стали вытеснять отовсюду — от вывесок до работы высших органов управления. Административными методами переводились на украинский детсады, школы, вузы, принудительно украинизировались театры, кинопрокат, пресса, концертные организации, книгоиздание…

Это при нем ударными темпами вырабатывался самостоятельный украинский язык. Придумывались или заимствовались из языков иностранных слова, которыми заменялась русская лексика. Вносились изменения в алфавит. Разрабатывалось правописание. Любопытно, что современные «национально сознательные» деятели горько сожалеют по поводу отмены в 1933 году того правописания. В этой отмене усматривается еще одно «доказательство геноцида украинцев» (в дополнение к «голодомору»). Утверждается, что тогда произошел отказ от исконных украинских языковых норм, и замалчивается, что эти самые «исконные нормы» были насильно насаждены лишь за пять лет до того, при энергичной поддержке Лазаря Моисеевича.

Это при Кагановиче из переименованных в украинцы малорусов старательно создавали «самостоятельную украинскую нацию». На коренных жителей республики Лазарь Моисеевич требовал «со всей силой нажимать в деле украинизации». Что же касается великорусов, то их при Кагановиче объявили «русским национальным меньшинством». И хотя официальные лица публично разглагольствовали о том, что указанное «национальное меньшинство» имеет право на развитие своего языка и культуры, в реальности это право не соблюдалось.

Сегодняшние деятели украинского «национального возрождения» следуют по пути, указанному Лазарем Моисеевичем, выполняют его заветы, используют его методы. И духовным отцом своим нынешние украинизаторы совершенно правомерно могут назвать именно Кагановича. На эту роль он подходит куда больше, чем Тарас Григорьевич Шевченко.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.