Глава тринадцатая ЭВОЛЮЦИЯ ВЛЕВО

Глава тринадцатая

ЭВОЛЮЦИЯ ВЛЕВО

В. И. Ленин писал, что поворот крестьянства к поддержке Советской власти неизбежно вызовет раскол мелкобуржуазной демократии: часть перейдет на сторону большевиков, кое-кто останется нейтральным, часть присоединится к монархистам и кадетам⁷⁷⁶. Именно такое развитие событий и было характерно для мелкобуржуазных партий в годы гражданской войны. При этом процесс распада, в котором особенно рельефно выступала эволюция части эсеров влево, усиливался при поворотах этих партий к контрреволюции. И чем более резко были выражены эти повороты, тем яснее выделялась левая оппозиция внутри эсеров. Если у правых социалистов-революционеров левая оппозиционная группировка возникает и усиливается в конце 1918 г., то у левых она выделяется сразу после июльского мятежа. Когда у правых она только выходит на политическую арену, у левых первая крупная группа — партия «народников-коммунистов» — уже завершает эволюцию к большевизму.

«Народники-коммунисты» создавали свою партию на основе эсеровских теорий и взглядов. Они вновь пытались эклектически соединить марксизм с народничеством, Маркса и Энгельса с Михайловским и Лавровым. В их программе нашлось место и для «критически мыслящих» личностей, и для «самобытности» России, и для «единого класса труда» — строителя коммунистического общества. Они считали необходимым вместо диктатуры пролетариата установить «общую диктатуру рабочих и крестьян», на первый план выдвигали социализацию земли как путь перехода к «аграрному коммунизму», а промышленность предлагали приспособить к потребностям земледелия и населения деревни. В качестве основных принципов организации народного хозяйства «народники-коммунисты» отстаивали децентрализацию и анархо-синдикалистскую идею передачи управления производством профсоюзам. Не чужды были им и ультралевые идеи вроде объявления народной собственностью всех предметов личного пользования с последующей конфискацией их для распределения «по нужде».

Вместе с тем «народники-коммунисты» заявляли, что Советская власть — «наилучшая форма и орудие борьбы с эксплуатацией, за социализм». Советские органы привлекли их к советской и хозяйственной работе: они получили 7 мест во ВЦИК, имели своих представителей в Московском губисполкоме и в 14 уездных исполкомах и Советах. Как в центре, так и на местах «народники-коммунисты» находили общий язык с большевиками. В сообщениях из Пермской, Вятской, Костромской, Ярославской, Рязанской губерний отмечалось, что их представители принимают участие в работе органов народного образования, социального обеспечения и юстиции, в деятельности комбедов, поддерживают меры по укреплению фронта, предложенные большевиками.

Как самостоятельная партия «народники-коммунисты» просуществовали недолго. Для них становилось все очевиднее, что народнические теории потерпели крах и надежды на создание на их основе массовой партии беспочвенны. «Наше народническое классовое деление не оправдалось, — говорили выступавшие на Московской областной конференции «народников-коммунистов», — а оправдалось классовое деление марксистов»⁷⁷⁷. Жизнь заставила их признать комитеты бедноты органами классовой борьбы в деревне, а пролетариат — авангардом социалистической революции.

В резолюции конференции «О взаимоотношениях советских партий» констатировалось, что большевики — это партия, «единственно верно и смело ведущая политику углубления социальной революции», а все другие партии, стоящие на советских позициях, либо следуют за большевиками и идут к слиянию с ними, либо, «замыкаясь в мертвых лозунгах и сектантской самобытности, обрекают себя на кружковую жизнь и кустарно-политическую, малопродуктивную или вредную работу»⁷⁷⁸.

В конце октября 1918 г. Центральное бюро «народников-коммунистов» приняло обращение ко всем народническим партиям и группам, в котором сообщало, что вопрос о слиянии с РКП(б) выносится на обсуждение экстренного съезда партии, и призывала «поддержать этот почин»⁷⁷⁹. Инициатива Центрального бюро была поддержана общими собраниями Московской, Петроградской, Ряжской и других организаций, принявшими резолюции о слиянии с РКП(б).

Состоявшийся 6 ноября 1918 г. II Чрезвычайный съезд партии «народников-коммунистов», заслушав доклад Центрального бюро, принял постановление об объединении с Коммунистической партией, «как единственным вождем мирового пролетариата». Мотивируя это решение, «народники-коммунисты» заявили в своей декларации, что только большевистская партия осталась верной революции, а все остальные «сбились с пути и остались… без своей социальной базы — без опоры в сочувствии и поддержке революционных масс»⁷⁸⁰. К этому моменту «народники-коммунисты» имели в своем составе 7 губернских и 23 уездные организации, в которых насчитывалось 3 тыс. членов и 5 тыс. сочувствующих, но на съезде было лишь 12 делегатов с решающим и 3 с совещательным голосом, которые представляли 3 губернские и 4 уездные организации. В связи с этим вопрос о способах слияния было решено передать на усмотрение местных организаций обеих партий⁷⁸¹.

В середине ноября 1918 г. заявление «народников-коммунистов» о слиянии с большевиками было рассмотрено Московским комитетом РКП(б), который ответил, что «не имеет ничего против такого слияния» и приветствует этот шаг «народников-коммунистов». В начале декабря приняла в свой ряды «народников-коммунистов» Петроградская организация РКП(б). Так в течение полутора месяцев завершилась эволюция влево этой части партии левых эсеров. Приняв «народников-коммунистов» в свои ряды, большевистская партия помогла им окончательно избавиться от прежних заблуждений и создала все условия для активного участия в строительстве социализма. Лидер партии Г. Д. Закс впоследствии был членом ВЦИК, видным советским и военным работником.

Весной 1919 г. прекратила свое существование партия левых эсеров Туркестана. Та ее часть, которая с оружием в руках выступила против Советской власти, была разбита, а другая, более значительная, по решению II конференции Компартии Туркестана в марте 1919 г. была принята в РКП(б)⁷⁸².

К этому времени складывается оппозиционная группировка, выступавшая за сотрудничество с большевиками, и в партии правых эсеров. После занятия Уфы Красной Армией группа оставшихся там членов ЦК эсеров, так называемая Уфимская делегация, в которую входили Вольский, Буревой, Ракитников и видные деятели партии Святицкий и Шмелев, предложила начать переговоры с Уфимским ревкомом о совместных действиях против Колчака.

На запрос ревкома по этому поводу В. И. Ленин и Я. М. Свердлов телеграфировали члену Реввоенсовета Восточного фронта С. И. Гусеву: «Передайте в Уфу Ревкому для руководства, что с предлагающими переговоры эсерами надо немедленно начать переговоры, приняв все меры для предупреждения попыток провокации и охраны фронта, но вместе с тем гарантируя абсолютную личную неприкосновенность парламентерам от эсеров. При переговорах сразу же ясно сказать, что об изменении Советской Конституции не может быть и речи, ибо Советская власть, как власть эксплуатируемых классов для подавления эксплуататоров, окончательно доказала свою необходимость для победы над буржуазией и теперь советское движение охватывает все страны мира.

Обо всем ходе переговоров, участниках обеих сторон сообщать непосредственно нам»⁷⁸³.

Переговоры, проходившие в январе 1919 г., завершились принятием соглашения на следующих условиях: «Делегация членов партии с.-р. и президиума съезда членов Всероссийского Учредительного собрания призывает всех солдат народной армии прекратить гражданскую войну с Советской властью, являющейся в настоящий исторический момент единственной революционной властью эксплуатируемых классов для подавления эксплуататоров, и обратить свое оружие против диктатуры Колчака». Уфимский ревком со своей стороны гарантировал, что Советская власть не будет подвергать преследованиям войсковые части, отдельных лиц и группы, «добровольно отказавшиеся от дальнейшей войны, добровольно переходящие к советским войскам», а также тех из них, которые пойдут против Колчака, и социалистов-революционеров за их принадлежность к партии. Эти условия были опубликованы в воззвании, отпечатанном в 20 тыс. экземпляров и распространенном на территории размещения колчаковских войск⁷⁸⁴.

Еще во время переговоров ревком предложил Уфимской делегации выступить с признанием Советской власти не от имени съезда Учредительного собрания, а от имени руководства партии, но ее члены не приняли на себя эту миссию. ЦК РКП(б) решил продолжить переговоры с эсерами на основе Уфимского соглашения в Москве, однако они не состоялись из-за резко отрицательной позиции ЦК эсеров.

В своей резолюции по этому поводу ЦК правых эсеров признал переговоры естественной реакцией на промахи и ошибки партии и в то же время квалифицировал действия Уфимской делегации как предательство по отношению к партии и Учредительному собранию и постановил возбудить на пленуме ЦК вопрос об исключении из партии Вольского, Святицкого и Шмелева и о расследовании поведения Ракитникова и Буревого, которые не приняли мер для пресечения переговоров. После этого Ракитников и Буревой вышли из состава ЦК.

Категорически против переговоров с большевиками высказалось и проходившее в феврале 1919 г. совещание эсеров юга России. «Большевизм не уступил ни одной пяди, — констатировалось в принятом там документе, — ни в теории, ни в практике своей: идеологически, программно, тактически и психологически он продолжает оставаться тем, чем был… И поэтому никакого соглашения с большевизмом у партии с.-р. не может и не должно быть». Для осуществления союза с большевиками эсеры юга России требовали ни много ни мало, как отречения большевизма от «подлинной природы своей» и признания эсеровских «принципов народовластия»⁷⁸⁵. Таким образом, эсеровское руководство подтвердило, что для него главным является не борьба против реакции, а недопущение союза с большевиками.

Уфимская делегация не отказалась от своей точки зрения. Ракитников, Буревой, Вольский, Святицкий и другие сторонники Уфимского соглашения образовали особую группу, получившую по названию издававшейся ими газеты наименование группы «Народ». Она обратилась к членам партии с письмом, в котором осуждалась тактика ЦК по отношению к Советской власти и вообще борьба на два фронта, которая привела партию к вооруженным выступлениям против большевиков.

В обращении указывалось: «Октябрьский переворот выбил партию из ее передовой позиции и отбросил ее вправо. С этого переворота большевики стали во главе революционного движения, они повели революцию по пути осуществления ее социальных задач. И вражда к методам их действия и — скажем прямо — ложное партийное самолюбие заводили партию в ее борьбе с большевиками значительно дальше, чем то диктовалось и даже допускалось основными принципами нашей программы и тактики». Ссылаясь на опыт Самары, который показал, что вооруженная борьба с большевиками «неизбежно послужит торжеству реакции», члены группы «Народ» настаивали на полном отказе от такой борьбы.

Обращение признавало, что основные завоевания революции остаются в силе и необходимо сохранить их любой ценой. «Будем неустанно и с оружием в руках бороться с реакцией, — говорилось в нем, — ничего не прося и не требуя за это от большевиков… Призовем к этой борьбе всех наших многочисленных товарищей и сочувствующих нам, находящихся в рядах Красной Армии. Призовем тех, кто находится в рядах «белых» войск Колчака, Деникина, наступающих на центральную Россию, обратить свое оружие против своих реакционных узурпаторов»⁷⁸⁶.

Таким образом, группа «Народ» гораздо реалистичнее, чем ЦК эсеров, оценивала сложившуюся обстановку. Она признала завоевания Октябрьской революции и руководящую роль большевиков в их осуществлении, поняла немыслимость вооруженной борьбы с Советской властью и заняла более принципиальную позицию в отношении контрреволюции. Вместе с тем мелкобуржуазная социальная природа и груз старых ошибок и представлений не позволили ее членам занять до конца последовательную позицию защиты завоеваний революции. Они продолжали отрицать правильность политики большевистской партии и отказывались от политического соглашения с ней, оставаясь в лагере идейно-политических противников большевизма.

Обращение группы «Народ» было воспринято ЦК эсеров как объявление войны. Чтобы ослабить влияние этого документа на рядовых членов партии, он разослал всем партийным организациям письмо, в котором довольно объективно воспроизводилась картина коалиционного периода. «Партия не смогла или не сумела вовремя ликвидировать отслужившую свое время систему коалиции с буржуазными партиями… партия не встала во главе революции, — говорилось в письме, — была обречена на пассивное, скрепя сердце, поддержание быстро сменяющих друг друга все более слабых, непопулярных смешанных правительств, отбрасывавших тень своей непопулярности и на нее».

Вместе с тем политику коалиции с буржуазией ЦК эсеров пытался представить как вынужденную, в то время как она была вполне добровольной. Лидеры эсеров неоднократно отказывались взять власть в руки Советов, когда большевики предлагали им это сделать, и лишь после свержения власти эксплуататоров и провала коалиции стали задним числом критиковать ее, фальсифицируя подлинную историю. Добровольность выбора контрреволюционного политического курса еще раз подтверждалась цитированным выше письмом, которое призывало партийные организации и впредь высоко держать знамя борьбы с большевиками и Советской властью⁷⁸⁷.

Обмен письмами стал началом длительной литературной дуэли между ЦК правых эсеров и группой «Народ». Через 10 дней после опубликования в «Известиях ВЦИК» обращения уфимских эсеров «К членам партии социалистов-революционеров» ЦК партии решил распустить Уфимскую организацию за «линию поведения, идущую вразрез с постановлением высших партийных органов»⁷⁸⁸. 30 августа 1919 г. Чернов обратился к группе «Народ» с письмом, в котором уговаривал ее членов высказаться в «самой решительной форме» против выступлений, подобных заявлению Уфимской организации, пригласившему членов партии подать руку большевистской власти.

Группа «Народ» не вняла ни решению ЦК, ни увещеваниям Чернова. 15 октября она обратилась в Совет обороны республики с заявлением о том, что принимает активное участие в защите революции, призывает своих сторонников вступить в Красную Армию, мобилизует часть своих членов на военную работу и просит Совет обороны оказать содействие посылаемым на фронт⁷⁸⁹. 17 октября группа опубликовала «Письмо к Центральному комитету партии социалистов-революционеров», в котором требовала немедленного ответа на вопрос: «Что будет делать партия с.-р. и ее руководящие органы? Станет ли она в ряду борющихся отрядов Красной Армии… или подобно Пилату отойдет в сторону и будет со стороны наблюдать, как вершится гнусное дело расправы с революцией?»

Осуждая проповедь борьбы на два фронта как скрытую поддержку белогвардейцев и попытку «честной коалиции» с контрреволюционными силами, группа требовала от ЦК сорвать с деникинщины маску народолюбия и выступить против использования лозунга Учредительного собрания. «Стремление угодить всем — преступно… мы решительно требуем от ЦК, чтобы он определенно и категорически встал на путь активной борьбы за революцию»⁷⁹⁰.

Вольский и другие руководители группы на сей раз не особенно стеснялись в выборе выражений, хотя еще не ставили вопроса о расколе партии, так же как ЦК пока не исключал их из ее рядов. Но письмо переполнило чашу терпения, и 25 октября ЦК эсеров постановил: «1. Группу «Народ» распустить. 2. Постановление группы от 14.IX о предоставлении всех сил в распоряжение Реввоенсовета считать недействительным для членов партии». Буревому, Вольскому, Либерману, Смирнову, Святицкому, Дашевскому делалось последнее предупреждение и вменялось в обязанность сложить с себя звания уполномоченных группы и объявить ее распущенной. В противном случае им грозило исключение из партии⁷⁹¹. В официальном ответе ЦК обвинил группу «Народ» в «обслуживании большевистского фронта и тыла под руководством большевистского Совета Обороны».

Отказавшись выполнить решение ЦК о своем роспуске, группа «Народ» заявила, что выходит из партии, оставляя за собой право апеллировать к ближайшему партийному съезду. Она присвоила себе название «партии социалистов-революционеров меньшинства». В обращении «Ко всем социалистам-революционерам» ее лидеры объясняли свой шаг тем, что ЦК «неспособен и не пытается выбиться из двусмысленной и безнадежной позиции нейтралитета и бездействия», которая «обрекает саму партию на дальнейшее разложение»⁷⁹².

Впоследствии группа «Народ» все более сближалась с большевиками. В декларации об отношении к Советской власти и Коммунистической партии, которую огласил ее представитель на VII Всероссийском съезде Советов (декабрь 1919 г.), объявлялось, что участники группы возвращаются к активной советской работе. Осудив партию эсеров, которая «не учла силы коммунистической партии», ее способность, «опираясь на дух революционной эпохи, развить колоссальное сопротивление и одерживать победы», члены группы «Народ» вновь требовали безусловного отказа от коалиции с буржуазией, активного участия в борьбе против контрреволюции и интервентов, изменения отношения к большевикам.

В целом в позиции группы «Народ» было достаточно противоречий. Она признавала Советскую власть революционной и призывала к ее поддержке, в то же время утверждая, что Советы не совершенная, а лишь переходная форма власти, которая должна быть впоследствии заменена «народовластием». Подчеркивая руководящую роль коммунистов в революции и требуя от ЦК правых эсеров изменить отношение к большевикам, члены группы одновременно выступали против мифического превращения Советской власти в «диктатуру партии коммунистов». Наконец, свой конфликт с руководством эсеров «народовцы» рассматривали сугубо как столкновение двух тенденций — революционной и реформистской — внутри одной партии и были далеки от мысли о порочности и псевдосоциалистичности теории и программы эсеров и их связи с «новой» тактикой партийного руководства. Они жаждали спасти честь своей партии, сохранить ее от распада. Но сам факт углубления разногласий и отказ пойти на примирение с ЦК правых эсеров свидетельствовали о росте здоровых тенденций, закономерным следствием развития которых явилось последующее вступление многих членов группы «Народ» в РКП(б).

Как бы ни старались лидеры правых эсеров приуменьшить последствия выхода группы «Народ» из партии, объясняя его «безоговорочной капитуляцией перед большевизмом» и попытками превратить партию в «придаток при большевистском служилом сословии», он оказал серьезное влияние на процесс ее распада. Ряд организаций присоединился к платформе группы, в некоторых под воздействием ее выступлений произошел раскол.

Присоединилась к группе «Народ» Николаевская организация, мотивировавшая свое решение тем, что «позиция, самостоятельно занятая группой меньшинства в отношении Советского правительства и Красной Армии, не только не противоречит основным принципам партийной программы, но и является прямым ответом на повелительное требование революционного момента»⁷⁹³. Целиком перешли на платформу группы «Народ» Вологодская, Херсонская, Уфимская и некоторые другие организации. Против решений IX Совета партии и линии ЦК выступила Донская организация, принявшая тезисы, центральным пунктом которых был безусловный отказ от борьбы с большевиками и вооруженное выступление против Донской и Добровольческой армий.

Харьковская организация после трехдневного обсуждения вопроса об отношении к группе «Народ» и решениям IX Совета партии распалась. Сторонники «народовцев» большинством голосов добились принятия решения, в котором большевики объявлялись единственной реальной революционной силой и предлагалось начать партийную мобилизацию в Красную Армию, войти в советские учреждения для технической и хозяйственной работы. После принятия этой резолюции сторонники ЦК вышли из организации.

В Екатеринодаре откололась левая группа, вступившая в переговоры с Екатеринодарским подпольным комитетом РКП(б). Сами эсеры объясняли раскол тем, что в гражданской войне их «организация, как таковая, участия не принимала и не принимает». На запрос екатеринодарских коммунистов об отношении к эсерам, которые «встали на точку зрения пролетариата и Советской власти», секретарь ЦК РКП(б) Е. Д. Стасова ответила: «Что касается инструкций по отношению к эсеровским группам, то поскольку они активно становятся в наши ряды и выступают против наших врагов, то они получают право на легальное существование, однако за отдельными лицами из их среды приходится иметь тщательный надзор»⁷⁹⁴.

В некоторых организациях хотя и не произошло раскола, тем не менее усиливалось левое крыло. Уполномоченный ЦК эсеров докладывал, что в Киевской организации и Всеукраинском комитете социалистов-революционеров очень сильны левые и «явно народовская группа, оставаясь внутри организации, делает свое дело»⁷⁹⁵. Левели и другие эсеровские организации Украины, в них продолжался организационный и идейный развал. В письме уполномоченного ЦК с Урала недвусмысленно указывалось, что «в связи с безответственной позицией партии оно (влияние группы «Народ». — Авт.) может иметь успех, особенно среди колеблющихся работников на местах, ищущих того или иного выхода из положения»⁷⁹⁶. Не следует преувеличивать политическое влияние группы «Народ». Но тем не менее она внесла свою лепту в процесс распада партии эсеров и перехода части ее членов на позиции поддержки Советской власти.

Процесс распада и размежевания среди эсеров проходил повсеместно. И если на советской территории образовалась группа «Народ», то в Сибири, где были наиболее сильны и многочисленны эсеровские организации, весной 1919 г. против политики Центрального и краевого комитета эсеров выступил «Сибирский союз социалистов-революционеров». Он обвинил партию эсеров в том, что она «давно изменила своей программе, народу и революции». Эту измену «Сибирский союз» видел прежде всего в тактике партии, которая являлась «сплошным отрицанием своей программы и идеологии», поскольку эсеры шли на коалицию с буржуазией, которую прежде отрицали. Члены «Союза» отвергали тактику борьбы на два фронта, считая главной задачей момента свержение правительства Колчака, и заявляли, что их организация создана «во имя возрождения истинной партии с.-р.»⁷⁹⁷.

Весной 1920 г. решение об отказе от вооруженной борьбы с Советской властью приняли белорусские эсеры. На состоявшемся 4 марта в Минске нелегальном съезде партии было заявлено, что ее члены готовы с оружием в руках бороться с польскими интервентами. Съезд исключил из партии группу Терещенко — Якубовского, вступившую на путь сотрудничества с интервентами.

Кризис партии эсеров непрерывно обострялся и к концу гражданской войны достиг апогея. По образному выражению самих ее членов, она таяла, как свеча, зажженная с обоих концов. Наиболее деятельная и активная часть социалистов-революционеров переходила на сторону Советской власти, а среди оставшихся царили растерянность и апатия. «Дробление партии социалистов-революционеров на ряд самостоятельных групп, — писали херсонские эсеры, — с одной стороны, нанесло тяжелый удар основной партии, обессилив ее и нарушив равновесие, а с другой стороны… обесцветило новые эсеровские образования, которые в процессе дальнейшего почкования свели свою деятельность к нулю»⁷⁹⁸.

В ЦК эсеров со всех концов стекались неутешительные сведения о развале местных организаций. «Остатки Пензенского губкома считают своей печальной обязанностью сообщить вам о тяжелом состоянии Пензенской организации, — сообщалось в одном из документов. — На 15 ноября была назначена губернская конференция… но на конференцию не прибыло ни одного делегата. Так она и не состоялась»⁷⁹⁹. В отчете Нижегородской организации социалистов-революционеров подчеркивалось, что все организации губернии распались, а «губернский комитет прекратил свое существование, не пытаясь хоть что-нибудь сделать для сохранения связей»⁸⁰⁰.

В докладной записке «О положении дел на Северном Кавказе» уполномоченный ЦК писал 23 июля 1919 г.: «В Терской области нет ни одной организации эсеров… Члены партии, за редким исключением, нытики, оппортунисты, скептики. Люди истрепались… интеллигенция размагничена до крайности, в лучшем случае она кое-как приспосабливается… к окружающей действительности, в худшем, и это бывает чаще, отходит от политической жизни совсем»⁸⁰¹.

В Екатеринославской организации к концу 1919 г. «резко упала вера в третью силу, и она пребывала в почти полном бездействии, теряла влияние на массы». К ноябрю 1919 г. в Екатеринбурге осталось лишь 2 эсера, ведущих активную партийную работу, и 4—5 человек, «не порывавших активной связи с партией». В пределах губернии эсеровские группы сохранялись лишь в трех пунктах: Верхнем Уфалее, Нижнем Тагиле и Верхотурье⁸⁰².

Воронежские эсеры в апреле 1920 г. обратились к ЦК с просьбой прислать партийных работников для подкрепления, ибо «организация обескровлена, как никогда»⁸⁰³. Однако это был глас вопиющего в пустыне: ЦК был бессилен что-либо сделать, ибо «дела и мысли эсеровские, — писал Буревой, — растекались по древу дезорганизации и безначалия»⁸⁰⁴.

Массовый выход из партии наблюдался и у левых эсеров. В Симбирской губернии к началу 1920 г. к большевикам перешли более 60 левых эсеров⁸⁰⁵. В ноябре 1918 г. вышел из партии «революционных коммунистов» и вступил в РКП(б) один из ее организаторов и в прошлом лидеров партии левых эсеров, А. Л. Колегаев. Этот факт был отмечен В. И. Лениным в речи на рабочей конференции Пресненского района в декабре 1918 г.⁸⁰⁶ Коммунистическая партия доверила Колегаеву ответственный пост члена Реввоенсовета и начальника снабжения Южного фронта. Вместе с ним вышли из партии А. Александров, А. Биценко, В. Черный, М. Доброхотов, а к концу гражданской войны завершила свою эволюцию влево, от народничества к большевизму, и вся партия «революционных коммунистов».

«Революционные коммунисты» в первых же своих документах подтвердили верность эсеровским доктринам, «идущим от Лаврова и Михайловского», но отказались от левоэсеровского политического курса и выступили за поддержку Советской власти и против применения индивидуального террора⁸⁰⁷. На II съезде этой партии, состоявшемся в декабре 1918 г., присутствовали 28 делегатов из 15 губерний, представлявшие 2800 членов и 1500 сочувствующих. Выше этих цифр численность «революционных коммунистов» не поднималась, и массовой партии их руководству создать не удалось.

В партии «революционных коммунистов» боролись две тенденции: с одной стороны, стремление большинства руководства к совместной работе с РКП(б), а с другой — попытки кулацких элементов использовать ее для борьбы с большевиками. «Революционные коммунисты», претендуя, подобно эсерам, на «защиту» интересов крестьянства в целом, обращались к нему прежде всего как к мелкому собственнику. Идеализируя уравнительное землепользование, II съезд партии выступил против наступления на кулака, записав в резолюции, что «вооруженные отряды не являются ни в коей мере средством извлечения хлебных излишков»⁸⁰⁸. Диктатуру рабочего класса «революционные коммунисты» предлагали заменить властью «трудовых элементов города и деревни, а не одного лишь пролетариата»⁸⁰⁹.

Однако главным, определяющим в позиции этой партии было ее отношение к Советской власти, которую она не только признавала как выражение воли трудящихся, но и заявляла о готовности всячески содействовать ее укреплению⁸¹⁰. Советская ориентация партии «революционных коммунистов» была подтверждена проходившим в апреле 1919 г. ее III съездом. На нем присутствовало 30 делегатов с решающим и 7 с совещательным голосом, представлявших 6 губернских и 10 уездных организаций, которые объединили 3330 членов партии и сочувствующих. Съезд высказался за поддержку Советской власти и мер по укреплению Красной Армии⁸¹¹. В программе, принятой IV съездом «революционных коммунистов» в октябре 1919 г., подчеркивалось, что они являются советской партией, поддерживающей большевиков, но в то же время сохраняют народнические взгляды на аграрный вопрос и роль личности в истории. Поэтому большевики, продолжая борьбу с мелкобуржуазными взглядами, колебаниями и непоследовательностью «революционных коммунистов», в то же время поддерживали их, привлекали к советской и хозяйственной работе.

На местах комитеты РКП(б) стремились к установлению отношений лояльности и сотрудничества с организациями «революционных коммунистов», которые достигли наиболее значительных размеров в Поволжье и Центрально-Черноземной области. Самой крупной из них была организация в Аткарском уезде Саратовской губернии, насчитывавшая в апреле 1920 г. 120 членов и 775 сочувствующих, всего 895 человек, в том числе 780 крестьян и 40 рабочих⁸¹².

Саратовский губком РКП(б) 26 апреля 1919 г. принял решение ввести представителей «революционных коммунистов» в состав городского и губернского исполкомов и привлечь их к работе в советских учреждениях. В июне он вновь рассматривал вопрос о взаимоотношениях с партией «революционных коммунистов» и принял постановление: «Предложить фракции губисполкома произвести регистрацию всех агитаторов и пропагандистов партии «революционных коммунистов», выдав им соответствующие удостоверения». Делалось это в целях устранения контрреволюционных элементов, которые выступали порой под видом «революционных коммунистов».

Проводя линию губкома, Аткарский комитет РКП(б) в августе 1919 г. в ответ на предложение уездного комитета «революционных коммунистов» совместно обсуждать ряд вопросов согласился с ними, однако постановил, чтобы «ячейки «революционных коммунистов» очистились от примазавшегося элемента»⁸¹³. Это требование было не случайным, так как именно в этом уезде за «революционных коммунистов» ухватилось кулачество и пыталось использовать их в своих целях.

Льговская организация «революционных коммунистов» (Курская губ.), в которой насчитывалось в апреле 1919 г. 700 членов и сочувствующих, имела в уездном исполкоме 7 представителей, которые работали в полном контакте с большевиками, имевшими 8 мест. Перемышльская городская организация (Калужская губ.) уже 15 февраля 1919 г. поставила вопрос о слиянии с РКП(б), но отложила его решение до съезда своей партии. 15 мая перемышльские «революционные коммунисты» приняли постановление о направлении членов своей партии в Красную Армию, а в октябре высказались за объединение всех сил для борьбы с буржуазной контрреволюцией и укрепление связи с РКП(б), но отвергли поступившее от левых эсеров предложение о слиянии с ними. В июне 1920 г. перемышльская организация «революционных коммунистов» приняла решение о самороспуске, после чего большая ее часть вошла в РКП(б)⁸¹⁴.

Влияние «революционных коммунистов» постепенно шло на убыль, а ряды быстро редели. Уже к IV съезду их численность по сравнению с III съездом сократилась на одну треть. В октябре 1919 г. в партии было 27 организаций, объединявших 2297 человек. Весной 1920 г., к V съезду, в ней оставалось 22 организации, в которых были объединены 1511 членов и сочувствующих, в том числе 1163 крестьянина и 169 рабочих.

Съезд, состоявшийся в конце апреля — начале мая 1920 г., показал дальнейшую эволюцию партии «революционных коммунистов» в сторону большевизма. Например, в тезисах об общей политике партии уже не ставилась задача замены диктатуры пролетариата властью «всех трудящихся», а признавалась «прогрессивная сущность рабочей демократии»⁸¹⁵. Накануне съезда потерпели поражение попытки некоторых местных организаций, в частности Киренского уезда Пензенской губернии, противопоставить «революционных коммунистов» большевикам, а в ЦК по вопросу об отношении к ним произошел раскол и 4 члена вышли из его состава.

После решения II конгресса Коминтерна о том, что в одной стране может быть лишь одна Коммунистическая партия, VI съезд «революционных коммунистов», на котором присутствовали 39 делегатов с решающим и 12 с совещательным голосом, представлявшие 1625 членов и сочувствующих, в сентябре 1920 г. принял подписанное 44 делегатами решение о слиянии с РКП(б)⁸¹⁶. В резолюции съезда особо подчеркивалась добровольность этого шага. На переговорах в ЦК РКП(б) было достигнуто соглашение об условиях вхождения «революционных коммунистов» в большевистскую партию, и в октябре 1920 г. ЦК РКП(б) разрешил местным партийным организациям принять бывших членов партии «революционных коммунистов» в свои ряды⁸¹⁷.

Решение, принятое «революционными коммунистами», было не просто итогом их стихийной эволюции влево, но и следствием гибкой тактики большевиков по отношению к мелкобуржуазным партиям. Она строилась с учетом процессов эволюции и распада среди эсеров и была направлена на убеждение колеблющихся, использование нейтральных. Даже Чернов в одном из своих писем группе «Народ» отметил, что «большевики систематически предъявляют вопрос — какой ориентации придерживаются внутри партии данные лица и группы — партийного большинства или меньшинства… Цель этого ясна… С одной стороны, создать для слабых духом соблазн перемены ориентации. С другой стороны, побудить инакомыслящих в партии не скрывать перед внешним миром, а открыто афишировать свою собственную позицию…»⁸¹⁸.

Фактически Чернов признал, что большевики открывали честным членам партии эсеров, на деле готовым поддержать Советскую власть в ее борьбе с контрреволюцией, путь к легальной деятельности и к сотрудничеству, несмотря на идеологические расхождения. Закономерным результатом большевистской тактики явился, по выражению В. И. Ленина, рост числа ««перелетов» от меньшевизма и эсеровщины, тянущих к Колчаку и Деникину, на сторону меньшевизма и эсеровщины, тянущих к Советской власти…»⁸¹⁹.

Большевики шли навстречу мелкобуржуазным партиям и группам во всех случаях, когда они делали реальные шаги в сторону сближения с Советской властью. Когда было заключено Уфимское соглашение, ВЦИК сразу же отменил постановление об исключении правых эсеров из Советов. «Ввиду обращения правых социалистов-революционеров к войскам Добровольческой армии с призывом прекратить вооруженную борьбу с Советской властью, — говорилось в постановлении ВЦИК, — и направить свое оружие против Колчака, а также ввиду отказа их от всякого соглашательства с буржуазными партиями и решительного протеста против вмешательства империалистов в русские дела отменить постановление ВЦИК от 14 июля 1918 г. об отношении к партии правых социалистов-революционеров и предоставить им право участия в советской работе»⁸²⁰. Этим решением перед эсерами еще раз была открыта возможность перейти на сторону революции, честно сотрудничать с большевиками в строительстве нового общества.

Даже после взрыва в Леонтьевском переулке Пленум ЦК РКП(б), обсуждая вопрос об усилении репрессий против контрреволюционеров, высказался против их применения к членам партии эсеров, не занимавшимся преступной деятельностью. Он предупредил партийные организации, что нельзя доверять эсерам, призвал их ни на минуту не прекращать идейной борьбы с ними, но вместе с тем заявил, что большевики не станут препятствовать устным и печатным выступлениям эсеров, если эти выступления будут носить лояльный характер.

В ряде случаев происходили и совместные выступления коммунистов и левых эсеров. Так, в декабре 1919 г., стремясь подтолкнуть группу «Народ» на более решительные действия, коммунисты и левые эсеры выпустили воззвание, в котором призывали колеблющихся «следовать за ними на почве борьбы с Колчаком». Совместно с коммунистами выступали левые эсеры против белогвардейцев и интервентов в 1919—1920 гг. в Приамурье и на Дальнем Востоке. Большевики готовы были принять в свои ряды отказавшихся от заблуждений социалистов-революционеров. «Мы достаточно сильны теперь, — говорил Ленин, — чтобы не бояться никого. Мы всех переварим»⁸²¹.

Коммунистическая партия не питала иллюзий в отношении эсеров, но любой поворот в сторону пролетариата считала необходимым использовать и поддержать. В. И. Ленин указывал, что по отношению к мелкобуржуазной демократии лозунгом большевистской партии первоначально было соглашение, но позиция, занятая меньшевиками и эсерами, вынудила ее прибегнуть к репрессиям.

«Революционный пролетарий должен знать, — говорил Ленин, — кого надо подавлять, с кем надо — когда и как — уметь заключать соглашение»⁸²². РКП(б) должна была учитывать обе стороны колебаний мелкобуржуазного маятника — и вправо, и влево. Именно это подчеркивал В. И. Ленин, говоря, что от большевиков потребуется частая перемена линии поведения, поскольку сама мелкобуржуазная демократия «не знает, где ей сесть, пробует усесться между двух стульев… и падает то направо, то налево»⁸²³.

Таким образом, тактика большевиков по отношению к эсерам состояла не в игнорировании, а в использовании колебаний мелкобуржуазных партий с учетом внутрипартийных процессов, которые требовали «уступок тем элементам, тогда и постольку, какие, когда и поскольку поворачивают к пролетариату — наряду с борьбой против тех, кои поворачивают к буржуазии»⁸²⁴. При этом следует иметь в виду, что, являясь правящей партией и пользуясь доверием миллионов трудящихся, коммунисты могли вообще не допустить представителей непролетарских партий в Советы, государственный аппарат, лишить их возможности проводить какую-либо легальную деятельность.

Правильность тактической линии большевиков подтвердилась тем, что в годы гражданской войны часть эсеров отказалась от борьбы с Советской властью и перешла на ее сторону. Для многих из них эволюция влево завершилась вступлением в РКП(б). Другие не захотели или не смогли оторваться от буржуазии. Они остались в лагере врагов Советской власти, противников большевистской партии и диктатуры пролетариата. Эта часть не только продолжала, но в конце гражданской войны и в начале нэпа даже активизировала свою антисоветскую деятельность, вновь встав во главе контрреволюции.