Владимир Винников. «Кризис идеологии или кризис идеологов?»

Владимир Винников. «Кризис идеологии или кризис идеологов?»

Выступление на круглом столе к 100-летию сборника статей «Вехи» 24 марта 2009 года

Предпринятая издательством «Европа» и его партнерами попытка налить новое вино в старые, столетней давности, «Вехи» может быть интересна прежде всего как тест на готовность современной российской интеллигенции, а вернее — так называемого «экспертного сообщества», отказаться от господствующего в нём дискурса.

Цели, ради которых «запущен» подобный тест, пока не ясны — можно лишь предполагать, что где-то «наверху» готовится некий идеологический и политический разворот, который необходимо будет обосновывать и разъяснять более-менее широким массам активного населения. Будет это «левый» поворот или «правый», «либеральный» или «националистический», — не знаю, да это, собственно, и не так важно в рамках нынешней дискуссии.

На вопросы которой постараюсь отвечать предельно сжато и конкретно.

1. Как отделить экспертное заключение от идейного манифеста или декларации лояльности?

Это разные интеллектуальные жанры, каждый из которых обладает не только собственным «хронотопом», но и, по большому счету, отвечает на разные вопросы.

Экспертное заключение отвечает на вопрос: «КАК?» — оно устанавливает оптимальный путь между нынешним пунктом «А» и уже определенным на будущее пунктом «В» и содержит соответствующее «ноу-хау».

Идейный манифест отвечает на вопрос: «ЗАЧЕМ?» — он объясняет, почему в качестве цели движения, действия и т. п. избран пункт «В», а не «С», «Е» и так далее.

Наконец, декларация лояльности отвечает на вопрос «СКОЛЬКО?» — она определяет те условия, при которых некий субъект согласен добираться из пункта «А» именно в пункт «В».

2. После «конца интеллигенции» — «смерть экспертократии»? Формируется ли в дни кризиса российское экспертное сообщество?

Исходя из вышеизложенного понимания феномена экспертного сообщества, в современной России просто не могут создаваться экспертные заключения, поскольку никакого пункта «В» для нашей страны никем из власть предержащих публично не обозначено, а недавние идейные манифесты типа «энергетической сверхдержавы» или «суверенной демократии» благополучно забыты, поскольку не имеют никакого отношения к кризисной действительности.

3. Воспринята ли суверенная демократия как идеология «Единой Россией»? Какова идеология аппаратных оппозиций и приемлема ли она для общества?

Как идеология «Единой Россией» восприняты право и возможность попила бюджетов на всех уровнях российской властной вертикали. Если это называется «суверенной демократией», то — да, конечно. Соответственно, все «аппаратные оппозиции» существуют относительно конкретных применений этой идеологической нормы в государственной практике. Для общества подобная идеология приемлема лишь до того уровня, когда «попилу» начинают подвергаться уже не бюджетные излишки, а жизненно необходимые ресурсы.

4. Почему кризис в России придал второе дыхание экономическим либералам? Выдержит ли либерализм идеологическую конкуренцию с новыми идеологиями?

Что касается «второго дыхания», которое кризис придал экономическим либералам в России, то оно объясняется двумя основными причинами.

Во-первых, считается, что российские либералы, в отличие от ельцинского периода, находились не у власти, а в оппозиции, то есть они вроде бы не несут ответственности за весь негатив после 2000 года.

И, во-вторых, нынешний кризис, по большому счету, не является стихийным, он в значительной мере управляется теми финансовыми структурами, которые курируют российских либералов, а, следовательно, последние находятся гораздо больше «в теме» происходящих и должных произойти событий, чем те, кто лишен подобного канала связи с «хозяевами дискурса».

Но, похоже, это «второе дыхание» окажется недолгим. И не потому, что либеральный дискурс всё более расходится с реальностью. В конце концов, колебаться вместе с линией партии нашим «либералам» не привыкать. Тем более, что никаких «новых идеологий» в современном мире не существует. Есть только хорошо забытые или плохо усвоенные старые. Конкуренция идеологий осуществляется в информационном пространстве, которое почти на 90 % англоязычно и в той же мере контролируется крупнейшими масс-медийными монополиями. И если завтра по какой-то причине эти монополии начнут пропагандировать, скажем, идеи рабовладения или абсолютной диктатуры, либеральные идеи очень быстро окажутся на задворках «рынка идеологий», станут такими же маргинальными, как неожиданно оказались маргинальными, скажем, идеи коммунистические.