Как добрые люди последний снопик «Иванушку» чествовали

Как добрые люди последний снопик «Иванушку» чествовали

В деревне самая горячая пора- жатва. Чтобы зрелые хлеба не осыпались, их нужно сжать поскорее Поэтому чуть заря займется, пока ребятишки на полатях последние сладкие сны досматривают, все взрослые уж на работу поспешают Челядешки поутру проснутся, водой-холодянкой умоются, Господу Богу помолятся, а бабушка им молока нальет да по ломтю хлеба отрежет Ничего вкуснее на свете не бывает!

Пока бабушка по дому хлопочет сама с ребятушками разговаривает, чтобы не скучно им было, разные потешки да прибаутки рассказывает:

— Был я на меленке,

Видел я диковинку

Козел муку сеет,

Козлиха подсевает,

Маленьки козляточки

В скрыпочку играют,

Коростелько по постельке

Правой ножкой топает.

— Матушка попадья,

Кого ты родила?

— Сыночка Максима,

Дудошника,

Балалаешника

Галки, вороны,

Обитые подолы!

Наехали купцы

Обивать рубцы.

Кашу в чугунке помешает и новую потешку станет сказывать, длинную-предлинную Бабушка потешку не спеша рассказывает, еще и руками покажет, кто что да как делает:

— Два братца, два Кондратца

Нову баню строили,

Довгоноги журавли

Крышу складывали.

Таракан дрова рубил,

Комар по воду ходил,

Комариха верещит,

В баню веников тащит,

Блошка банюшку топила,

Мошка щелок щелочила,

Вошка парилася,

Перепарилася.

С перепару вошь упала,

На ушат боком попала,

Искалечилася:

Без пальца нога,

Без мизинца рука,

Без ума голова.

Посылает вошка блошку

К воеводе под окошко:

— Воевода, дай лекарства

Нашу вошку полечить

Лечу, лечу вошку,

На третий день — в могилку.

Кроты могилу ей копали,

Тараканы погребали,

Мухи голосом кричали:

— Помяни, Боже, рабу,

Лежит блошка во гробу,

Слава Богу, околела,

Всему миру надоела!

В избе ребятишки долго не усидят, увяжутся за бабушкой на двор курочек кормить, цыплят от коршуна да вороны караулить — эти разбойники все вокруг да около шастают. Станет бабушка им рассказывать, как ворону-злодейку за разбой да покражу даже в острог сажали.

«Жила-была, дескать, на Руси ворона, с няньками, с мамками, с малыми детками, с ближними соседками. Прилетели гуси-лебеди, нанесли яичек; а ворона стала их забижать, стала у них яички таскать.

Случился в ту пору тут сыч; видит он, что ворона больших птиц забижает, и решил он к сизому орлу с жалобой податься. Прилетел и просит:

— Батюшка сизый орел! Дай нам праведный суд на шельму ворону.

Не долго думая послал сизый орел за вороной легкого посла воробья. Воробей порх-порх полетел, застал злодейку и давай ее к суду требовать. Она упираться, да не тут-то было! Стал ее воробей взашей толкать да карой стращать и привел-таки к сизому орлу.

Орел стал судить:

— Ах ты, шельма ворона, глупая голова, грязный нос, драный хвост! Про тебя говорят, что ты на чужое добро рот разеваешь, у больших птиц деток таскаешь: схватишь своими когтищами, только косточки затрещат, и поминай как звали!

— Напраслина, батюшка сизый орел, напраслина, — кланяется ворона.

— Про тебя же сказывают: выйдет мужичок сеять, а ты выскочишь со всей своей ордой — и ну разгребать!

— Напраслина, батюшка сизый орел, напраслина, — ворона челом бьет.

— Да еще сказывают: станут бабы жать, нажнут и накладут снопы на поле, а ты выскочишь со всей своей ордой и опять-таки ну разгребать да ворошить!

— Напраслина, батюшка сизый орел, напраслина, — ворона ему в ножки пала.

— Ах, так ты еще и отпираться! — разгневался орел. — В острог ее, в подземелье глубокое, да чтоб никто к ней не хаживал, ни питья, ни еды ей не нашивал. Знать будет, как других забижать!

Посадили ворону в острог, да плохо, видать, ее стерегли, сбежала шельма, опять от нее спасу нет!» Закончит бабушка сказку, да на небо глянет, нет ли вороны-злодейки. А детишки рады стараться, по двору бегают, руками машут: «Шуги-шуги, ворона, шуги-шуги, воровка!»

Когда взрослые с жатвой управятся, самые веселые деньки настают. Это для всех настоящий праздник — «дожинками» называется. Последние полосы выходят дожинать в праздничной одежде. Все на поле собираются- и старые, и малые. Работа споро идет, все друг другу подсобляют: кто снопы вяжет, кто их в суслоны складывает, кто песни поет. Каждый старается от других не отставать, но и вперед не вырываться, тогда в семье всегда будет лад и согласие. Как останется последний клочок нивки, станут его по кругу обжинать, пока не получится маленький кружочек. В последний сноп обязательно все по горсточке сжать должны, чтобы в доме все мирно жили да друг друга любили. Этот сноп «Иванушкой» называют. «Иванушке» особый почет: девушки его красной ленточкой подпояшут да в сторонке поставят, а хозяин тем временем «Кузьму-Демьяна» завивает: оставшиеся в середине круга колосья завьет с четырех сторон да пучки колосьями к земле пригнет, а потом заставит детишек под колосьями пролезать, чтобы здоровыми были весь год. Ребятне и то забава!

Потом хозяин все согнутые колосья сверху соломенным жгутиком перевяжет да поверх еще «шляпку» из пучка колосьев нахлобучит. Получится точь-в-точь маленький человечек. Это и есть «Кузьма-Демьян». Когда «Кузьму-Демьяна» завивают, все вокруг приговаривают: «Кузьме-Демьяну борода, коню — голова, нашему хозяину в сусек спорина, хозяюшке — в квашоночку, а деточкам — в хлебинку!» — значит желают, чтобы в доме все велось да спорилось: и зерно не переводилось, и квашня быстро подходила, и хлеб был пышный да мягкий.

Все остальные колоски вокруг «Кузьмы-Демьяна» сожнут и по кругу положат, как оградку. Каждый свою горсточку в оградку кладет да приговаривает: «Кобылка перешагнет — жеребчика родит!», или «Коровушка перешагнет — телушечку родит!», или «Свинка перешагнет — двенадцать поросят родит!».

Пока ограду городят, над зеваками, которые вокруг столпились, подшучивают — за оградку их толкают. Такая возня поднимется, смех да шутки! Считается, будто кто первый оградку ту перешагнет, тому весь год счастье и удача. Вот и начнет ребятня возле оградки друг дружку перетягивать да переталкивать, пока кто из взрослых их не урезонит.

Как оградку кончат городить, девушки на руки «Иванушку» возьмут и домой его с песнями понесут. Мамы да бабушки иной раз еще на поле поворожат: станут серпы через левое плечо бросать — если упадет серп вверх горбиком, да еще и в землю воткнется, значит, болеть не будешь целый год. Потом начнут по полю через голову куликаться да приговаривать: «Жнивка, жнивка, отдай мою силку на пест, на колотило, на молотило, на кривое веретено!» — это чтобы спина после тяжелой работы не болела и всякая работа спорилась, в руках горела.

Последний сноп, «Иванушку», в дом когда вносят, начнут им по стенам помахивать да приговаривать: «Подите-ко, мухи, вон, пришел хозяин в дом! Летите, мухи, за море, вам лето летовать, нам зиму зимовать!» Челядёшки по лавкам носятся — мух из избы выпроваживают.

Как мух-то выгонят, «Иванушку» в сутний угол, под иконы поставят и все серпы в него воткнут, а сами за праздничным столом станут рассаживаться. Тятя с мамой — на почетном месте, во главе стола сядут, поближе к «Иванушке», а дальше все по старшинству. У малых ребяток — свой уголок за столом. Они вместе со всеми на равных в застолье участвуют.

Первое блюдо на дожинках дежень. Это овсяная мука с простоквашей густо перемешанная. Тятя сломит колосок с «Иванушки», в дежень воткнет да скажет: «Кузьма Демьяныч, приходи дежня хлебать!» Тут все за колоском следят: на чью сторону он клониться начнет — тот счастливым будет; коли это девушка, то скоро замуж выйдет, коли кто из взрослых — работа у него будет спориться, ну а коли челя-дёшка — всех, значит, будет в игре да гоньбе побивать. А может еще какое счастье привалит. Как про то старые люди сказывают: «Богу-то дать, так он и в окно пошлет!»