Эволюция микробов и болезней

Эволюция микробов и болезней

Первобытный человек жил в среде более чистой, чем мы. Болезнетворным микроорганизмам было негде развиваться, это раз. Им было негде и не в ком эволюционировать, это два. Люди жили небольшими группами по 30, по 50 человек – большее число людей не смогло бы прокормиться в одном месте охотой, рыбной ловлей и сбором съедобных растений. Конечно, такие группы время от времени встречались, обменивались сведениями о мире, камнем и продукцией ремесел, шкурами, женихами и невестами. Но встречались редко, от силы два-три раза в год, и быстро расходились, чтобы большую часть года жить теми же маленькими группками.

Если в такой крохотной общине вспыхивала заразная болезнь, эти 30 или 50 человек вполне могли исчезнуть без следа. Во легендах и эпосах всех народов мира есть упоминания, как нашли в лесу ребенка или как приблудился чужой человек, говорящий на непонятном никому языке… Последние, кто уцелел от вымершего рода или племени.

Но вот появились поселки, где живут вместе сотни и тысячи людей… Эти толпы постоянно общаются с другими людьми, тоже живущими в многолюдных поселках… Тут уж болезнетворным микробам – раздолье. И чем больше вокруг было грязи, мух и помоек – тем лучше чувствовали себя и микробы.

Главное направление развития общества состояло в том, чтобы антисанитарии стало поменьше… Но и в том, чтобы люди приспособились, приобрели иммунитет даже к самым страшным заболеваниям. И уж хотя бы к заболеваниям повседневным, обычным – типа гриппа или ангины. Микроорганизмы развивались, по-своему совершенствовались, появлялись все новые штаммы. Но потомки заболевших и выздоровевших или вообще не заболевали всей этой гадостью, или болели не так тяжело, как предки.

В каждой местности, на каждом континенте болели по-своему, своими наборами болезней, и приобретали иммунитет именно от них, а не от болезней «вообще».

Есть много свидетельств того, как страдали и умирали туземцы, заразившись от матросов торговых кораблей или переселенцев какой-то пустяковой (для европейцев) хворью, вроде гриппа. Даже людей больших цивилизованных народов Востока охватывали самые натуральные эпидемии. А некоторые первобытные племена вообще исчезли с лица Земли. Известен случай, когда в Южной Америке ученые из экспедиции Александра Гумбольдта расспрашивали… попугая. Ручной попугай знал слова из языка племени, поголовно вымершего от оспы. Было это в самом конце XVIII столетия.

А в середине XVIII века в Сибири почти поголовно вымерли от оспы маленькие народцы аринов и асанов. Уцелели в основном… метисы. Те, у кого был иммунитет. Большая часть народа, несколько тысяч человек, ушла в небытие за считанные месяцы. Сегодня в Красноярске живет человек по фамилии Аринчин; ему приятно думать, что он происходит от кого-то из аринов, после гибели племени прибившихся к русским. Если даже и так, это ничего принципиально не меняет.

В 1842 году Франция официально объявила остров Таити своей колонией. Тогда на этом идиллическом острове жило больше 200 тысяч человек. К 1900 году осталось 20 – население почти поголовно вымерло от занесенных европейцами болезней.

На Маркизском архипелаге в середине XIX века жило больше 100 тысяч человек… К началу XX-го – от силы 5–6 тысяч. В 1939 году Тур Хейердал познакомился с последним представителем племен, живших на восточном побережье острова Фату-Хива, – со старым людоедом Теи Тетуа.[23] Он пережил всех детей и внуков, и вообще весь свой народ. А на острове Мотане вообще не осталось населения.

В XX веке на «самом уединенном острове в мире», на острове Пасхи, каждый год жители влежку лежали после посещения чилийского военного судна. Их косил грипп, который они называли «коконго». Каждая эпидемия уносила несколько человеческих жизней. А ведь это – уже те, кто приспособился. Последние 150 туземцев, выжившие из всех 5 или 6 тысяч, живших на острове Пасхи в 1850 году.

Может, европейцы какие-то особенно жизнеспособные? Ничего подобного! Тропические болезни, хвори древнего Востока косят нас так же беспощадно, как косит грипп жителей Полинезии.

В 1790-е годы на острова в Карибском море обрушилась тропическая лихорадка. Негры-рабы и не почесались от нее, а вот европейцы погибли почти все. Эта лихорадка стала одной из причин быстрого «освобождения» острова Гаити от европейцев и приобретения им независимости: негритянская армия Туссен-Лувертюра почти не встречала сопротивления, и в 1800 году он подчинил себе весь остров.

Имейте это в виду, господа, если поедете в тропики. То есть в наше время есть эффективные лекарства от всего на свете, в том числе и от тропических хворей, но вот успеют ли вас даже начать лечить – это вопрос. Ведь иммунитета против именно этих болезней у вас нет.

Впрочем, приспосабливаться к болезням друг друга мы начинаем уже лет 200. Цивилизация перемешивает людей, несет болезни одних другим. Возьмите холеру… Родина этой страшной болезни – долина Ганга и его притоков, в Северной Индии. Караваны двигались медленно, и заболевшие холерой обычно успевали умереть по дороге в чужие края. До XIX века холера всего несколько раз вырвалась на Передний Восток, в Китай и в Европу. Каждый раз это приводило к грандиозной пандемии, умирали десятки миллионов.

Но все это были мелочи жизни, пока англичане не проложили в Индии железные дороги… Намерения у них были самые лучшие, и железные дороги очень помогли Индии стать и более богатым, и более современным государством. Но еще по железной дороге поехали больные холерой… Они ехали быстро и не успевали умереть. Их ссаживали по дороге, и больные заражали множество людей на своем пути. Заболевшие уже в больших портовых городах садились на пароходы и очень быстро приезжали в Европу.

Англичане возили на пароходах множество самого разного люда, этот люд ехал дальше по своим делам и в свои страны… Остальное, думаю, понятно. В 1830 году А. С. Пушкин потому и сидел в Болдине, что не мог выехать: везде был объявлен карантин. Правительство принимало самые верные меры, запрещая людям передвигаться, а заболевших изолируя в специальных холерных бараках: часть спасут, а если и не спасут – они не заразят остальных.

Население не желало понимать мер правительства и отвечало на заботу «холерными бунтами», убивало врачей, чтобы они «не травили народ».

В 1848 году в России заболело холерой 1 700 000 человек. Примерно 700 000 из них умерли; почти половина из них – дети.

В наше время по миру ходит не меньше, а больше заразных болезней, чем в XIX веке. Просто мы с ними уже умеем справляться.