4. Италия
4. Италия
Об Италии я могу говорить коротко, так как главные вопросы, поскольку речь идет о республиканской эпохе, основательно рассмотрены М. Вебером в его работе «Аграрная история Древнего мира».
Прежде всего нужно подчеркнуть, что к концу республиканского периода крупное землевладение везде в Италии готово было одержать победу, как на ager publicus, так и на городских территориях. Но это никоим образом не означает исчезновения крестьянского владения и крестьянского хозяйства: до поздней императорской эпохи включительно они составляли — участки ветеранов не идут при этом в счет — широко распространенное, даже типическое явление. С точки зрения хозяйственной истории эта форма владения и хозяйства сравнительно с крупным хозяйством, которое тогда дает тон, мало идет в расчет. Особенно сильный расцвет пережило крупное землевладение в I в. до P. X. в смутные времена после Гракхов. И здесь значительная часть этих частных владений составляли собственно, чем дальше, тем все более и более, определенно отграчиненные территории, которые трактуются подобно муниципальным территориям.
Крупные поместья самых значительных фамилий, поскольку они не были пастбищами (Weideg?ter), при всем желании их владельцев (Herren) не могли быть возделываемы только с помощью рабского труда. По крайней мере часть их сдавалась свободным колонам в аренду, — форма хозяйства, которая с давних времен была в обычае в Италии. Положение этих колонов нам очень плохо известно: юристы и аграрные писатели рассматривают это отношение как locatioconductio, но, по-видимому, в более крупных поместьях это locatio-conductio формально приблизилось к государственной аренде (Staatspacht), так как условия просто были продиктованы владельцем в lex locations и принимались (akzeptiert werden) колонами. Некоторые разбросанные у писателей середины и второй половины I столетия известия о целых войсках, которые составляли некоторые крупные землевладельцы из своих рабов, вольноотпущеников и колонов, позволяют заключить, что социальное положение этих трех категорий сельского населения было почти одинаково; это можно объяснить только тем, что многие рабы и вольноотпущенники разделяли положение колонов, т. е., может быть, владели самостоятельным хозяйством, а с другой стороны — тем, что колоны были связаны с личностью и с хозяйством крупного землевладельца еще и узами клиентелы. При феодализации одной части земли (Grund und Boden) Италии не отсутствовал, таким образом, и обычный коррелат — порабощение населения. Но оно было кратковременно. Ибо зачатки его были в большинстве случаев задушены в зародыше императорами — с Цезарем во главе. Тем не менее для Италии крупные поместья частных богачей остаются типическими. Я этим вовсе не хочу сказать, что владение императоров в Италии было незначительно; но оно не было таким дающим тон явлением, каким оно было в Египте, Азии или Африке. Здесь, таким образом, скорее императорское хозяйство следовало за эволюцией частного хозяйства. Эволюция последнего все более и более клонилась к оставлению рабского хоязйства и к переходу к хозяйству с колонами (Kolonenwirtschaft). Положение этих колонов в I—III вв. после P. X. делают для нас наглядным известные изображения поэтов эпохи Августа для I в., письма Плиния для II столетия, скудные надписи для позднейших времен. Мы встречаем старые отношения locatio-conductio, теперь более частую аренду из части (Teipacht), мы наблюдаем все более и более становящийся постоянным обычай пребывания колонов в течение целых десятилетий на одном и том же fundus, хотя достаточно часто встречается и сдача земли новым колонам, мы слышим, и чем дальше, тем все чаще, жалобы на обеднение и нерадивость колонов, на растущие reliqua (недоимки), на продажу с публичных торгов их инвентаря. Но настоящие условия для появления крепко сидящих на земле (schollenpfichtigen) колонов возникли лишь когда, с одной стороны, большие (gr?ssere) пространства почвы Италии пришли в запустение, а с другой стороны, Италия, чем дальше, тем все больше и больше становилась обязанной платить подати так же, как и провинции. Благодаря только этому государство было заинтересовано в процветании хозяйства крупных владельцев и выступило в качестве стороны в вечном споре арендаторов и сдающих землю на стороне этих последних. Но это произошло позже, как в провинциях и по образцу их. Для развития колоната Италия имеет поэтому меньше значения, чем провинция, городское право имеет меньшую важность, чем нормы реципированного эллинистического имперского права.
Приведенные данные об Италии и азиатских и африканских провинциях Римской империи доказывают, что в каждой провинции Римской империи мы с уверенностью можем или констатировать, или предполагать самостоятельное развитие колоната из до-римских хозяйственных и социальных условий. В римскую эпоху доримские аграрные отношения, конечно, не изменяются, самое большее — они приспособляются к нормам римской администрации. Где, как в Египте и на Востоке, существует обширное аграрное законодательство, оно просто реципируется (самое лучшее доказательство — lex Hieronica в Сицилии) и служит базисом для дальнейшего развития. Но где существует только обычное право, то, поскольку речь идет об ager publicus и земле императора, оно кодифицируется в форме императорских leges locationis и видоизменяется посредством собственных, опять же по эллинистическим образцам выработанных дополнений.
Императорское законодательство и императорская административная практика как на Западе, так и на Востоке имеет в виду на земле ager publicus и императорских доменов или создать (на Западе), или консолидировать (на Востоке) крепкий слой состоятельных государственных крестьян. Основой для этих стремлений служит развитие императорского крупного землевладения за счет частного владения и объединение управления ager publicus в руках императоров. Рука об руку с этим идет борьба с крупными съемщиками (Grossp?chter), которые во многих странах выступают в качестве посредников между государством и государственными крестьянами. Государственных крестьян хотят, насколько это возможно, поставить в непосредственное отношение к государству, а крупных арендаторов превратить в органы государства в виде чиновников-литургов (zu liturgisch-beamtlichen Staatsorganen). И в пределах городских территорий покровительствуют, насколько это совместимо с фискальной политикой государства, мелкому владению и городским крестьянам (Stadtbauem).
Но это только одна сторона медали. Фискальные точки зрения приводят к тому, что вся Римская империя разделяется на ряд самостоятельных, в качестве фискальных единств (Einheiten) служащих территорий. На одной стороне стоят городские территории, на другой — крупные поместья (Grossgrundherrschaften), которые большей частью принадлежат императорам, а также некоторым сенаторским фамилиям. На городских территориях, чем дальше, тем все больше, расцветает эллинистическая система финансового управления, которая состоит в том, что состоятельные граждане делаются ответственными за все население города и его территории в отношении к податям и литургиям. Так как богатые граждане в преобладающей части являются крупными городскими землевладельцами, то им выдают (man liefert aus) мелкое владение. Городские территории, чем дальше, тем все больше и больше, превращаются в комплексы крупных поместий (Grossgrundherrschaften), которые большей частью, с умиранием рабского хозяйства, возделываются попадающими все в большую и большую зависимость колонами.
Подобным же образом складываются отношения и на крупных saltus’ax, сельских территориях, которые, как и города, являются самостоятельными фискальными территориями. Мы видели, как на них развивалось, собственно консолидировалось государственное крестьянство. Наряду с этим мы видели также, как постоянное опекание населения чиновниками, тесная правовая и хозяйственная зависимость государственных крестьян от них, их административные полномочия и полномочие толковать закон приводили вопреки усилиям императоров к тому, что государственные крестьяне все более и более становились прямыми подданными этих чиновников, настоящими государственными рабами по своему положению и настроению.
И в хозяйственном смысле положение государственных крестьян было маловыгодным. Ибо, если императоры и могли своим законодательством способствовать хозяйственному развитию государственных крестьян в самом большом масштабе, они все же не были в состоянии вызвать действительное развитие. Ибо на первом плане для государства всегда стояли фискальные соображения, и они давали полную волю произволу чиновников. А эти последние в большинстве случаев шли рука об руку не с государственными крестьянами, а с крупными предпринимателями. Произошло то, что административная практика, руководившаяся фискальными соображениями и государственной и чиновничьей алчностью, чем дальше, тем все больше и больше, становилась на сторону посредников и закабаливала им государственных крестьян. Результатом был упадок мелкокрестьянской инициативы, обеднение крестьян, их бегство с доменов, уменьшение рождений и запустение домениальных имений. Борьба за существование между мелкими крестьянами, с одной стороны, и чиновниками и крупными арендаторами — с другой, велась во II и III вв. Хотя императоры, как показывают некоторые памятники, принципиально стояли на стороне мелких крестьян, мелкое крестьянство все больше и больше оставалось внакладе, и следствием этого было то, что императоры финансовыми нуждами были побуждены постепенно стать на сторону обладающих большим капиталом крупных владельцев и крупных арендаторов.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.