Александр III – «Гатчинский затворник»

Александр III – «Гатчинский затворник»

Гибель Александра II стала страшной потерей для России. Несмотря на давление консерваторов, многочисленные, казалось бы неразрешимые проблемы, появившиеся уже в ходе реформ, Александр II упорно шел вперед. Время сделало его выдающимся реформатором, который, вероятно, нашел бы способ разрешить главное противоречие между самодержавием и обществом, десятилетиями раздиравшее Россию. Александр II сумел встать над консерватизмом и радикализмом и уверенно вел страну по пути, на котором западные, либеральные ценности не входили в жестокое противоречие с русскими традициями, а самодержавие – прежде душитель всех либеральных начинаний – становилось их источником. Но судьба не дала царю продолжить этот взвешенный и перспективный курс…

После гибели Александра II на престол вступил его старший сын Александр Александрович. В день смерти отца Александр III, окруженный плотным конвоем, стремительно покинул Зимний дворец и укрылся в Гатчине, ставшей на долгие годы его убежищем. Новый император боялся покушений, сделавших кошмаром жизнь его семьи с середины 1860-х годов. По той же причине он на два с половиной года отложил коронацию в Москве. У дверей «гатчинского затворника» – так его называли в обществе – круглосуточно дежурила охрана. Одиннадцатого марта 1881 года К. Победоносцев писал своему бывшему воспитаннику, чтобы он перед сном лично запирал за собою двери, «не только в спальне, но и во всех следующих комнатах, вплоть до выходной». Кроме того, следовало «непременно наблюдать каждый вечер перед сном, целы ли проводники замков. Их легко можно подрезать». Самодержец должен был ежевечерне сам проверять «под мебелью, все ли в порядке».

После таких советов можно поверить в слухи, будто вокруг Аничкова дворца в Петербурге, где останавливался царь, была устроена подземная галерея с электрическим освещением, чтобы бомбисты не сделали подкоп под дворец. И в самом деле, Александру III было кого бояться. В 1880-е годы не менее пяти раз народовольцы готовили покушения (среди их участников был брат Ленина, Александр Ульянов). Неудивительно, что в подобной атмосфере, при таком умонастроении Александр III жил замкнуто и нередко прикладывался к бутылке в компании со своим генерал-адъютантом. А между тем он, наследник престола, так любил жизнь и все ее наслаждения! Он был страстным рыболовом и охотником (убил десятки зубров в Беловежской пуще), много ездил, любил компанию друзей.

Н. Борель. Император Александр III.

Человек, как писал С. Ю. Витте, «совершенно обыденного ума, можно сказать, ниже среднего ума, ниже средних способностей и ниже среднего образования», Александр III был по-своему ярок и выразителен. Как писал знавший его Витте, в каком бы костюме он ни вошел в комнату, он не мог бы остаться незамеченным. Император «не был красив, по манерам был, скорее, медвежатый», а больше всего походил на «большого русского мужика из центральных губерний… и тем не менее он своей наружностью, в которой отражался его громадный характер, прекрасное сердце, благодушие, справедливость и вместе с тем твердость, несомненно импонировал» окружающим. Он был страстный рыболов и охотник, любил хорошо выпить и вкусно закусить. Его слово было законом для всех членов разросшейся семьи Романовых. Все «шалуны» из Романовых страшно боялись Александра. Они знали, что он был нетерпим ко всяческим проявлениям «вольностей» и супружеской неверности в царской семье, считал, что первая семья России должна быть для всех образцом, примером достойного, христианского поведения. Именно поэтому он осуждал отца за связь с Юрьевской.

К. П. Победоносцев.

Действующие лица

Константин Победоносцев

Константин Петрович Победоносцев (1827—1907), профессор права, автор классического труда «Гражданское судопроизводство», получил прекрасное образование, служил в Сенате, был учителем будущего императора Александра III и самым боль шим авторитетом для него. В начале карьеры чиновника он принадлежал к либералам, но уже с середины 1860-х годов перешел в лагерь консерваторов. Во многом это было связано с впечатлением, которое произвели на него покушение Каракозова и польское восстание 1863 года. Тогда сомнения в правильности избранного властью пути закрались в головы многих людей, вначале поддержавших реформы. Победоносцев опасался, что западнические реформы приведут к разрушению традиционного уклада русской жизни, основанной на «народной вере» в царя, и всего порядка. «Как бы ни была громадна власть государственная, – писал он, – она утверждается не на ином чем, как на единстве духовного самосознания между народом и правительством, на вере народной: власть подкапывается с той минуты, как начинается раздвоение этого на вере осознанного сознания». Честолюбивый и волевой, он сделал карьеру при Александре III, став обер-прокурором Священного синода. На этом вполне идеологическом посту он начал борьбу с призраками революции, с разрушением «сознания, основанного на народной вере», встал на путь осознанного и разумного консерватизма. Основные идеи, которые он внушал царю, заключались в том, что главным достоинством унаследованного от прошлого порядка является тесная связь верховной власти и народа, что в России «самодержавие народное», теплое, близкое душе русского народа, основанное на православии. Без самодержавия Россия не сможет жить, что оно, вместе с православием, является основой самобытной русской жизни, и эти отношения нужно сохранять во что бы то ни стало. России не нужны нововведения, земства, которые разобщают людей. Не нужны России, привыкшей к единству с государем, разные «говорильни для произнесения растлевающих речей». Победоносцев называл конституцию «великой ложью нашего времени» и считал, «уж лучше революция русская и безобразная смута, нежели конституция. Первую еще можно побороть вскоре и водворить порядок в земле, последняя суть яд для всего организма, разъедающий ее постоянно ложью, которую русская душа не принимает». Этих идей придерживался и новый император, как-то сказавший: «Конституция? Чтобы русский царь присягал каким-то скотам?»

При этом Победоносцев не был примитивен, как порой его изображали, хотя в его внешности, повадках было что-то необычайное, даже зловещее, некоторым он казался страшной ночной птицей. Он был человеком бескорыстным, честным, прямым, чуждым закулисных придворных интриг. Близко стоявший к царю, он не был типичным царедворцем, не любил болтовни, роскоши. Сквозь его суровость и сухость проглядывала доброта, искренняя любовь к Александру III. Настаивая на консервации старого режима, он понимал, что его усилия тщетны, что царская власть все дальше и дальше от народа, что Россия уже вошла в роковую для нее стадию. В 1900 году он писал, что страна идет «на всех парах к конституции и ничего, никакого противовеса, какой-либо мысли, какого-либо культурного принципа нет», что Россия обречена на крах.

Как нередко бывало, наследник придерживался взглядов, противоположных отцовским. С ранних лет он был противником реформ западного толка, врагом любых институтов и начинаний, способных изменить режим неограниченного самодержавия. Да и по складу своего характера он не был, как отец, реформатором и мыслителем. Словом, с началом царствования Александр III отстранил от власти всех министров своего отца во главе с Лорис-Меликовым и резко изменил политику.