Трагедия или предательство?

Трагедия или предательство?

Слава Богу, и Яков отца не подвел, хотя дух его был все-таки послабее, чем у отца. Во всяком случае, судя по сохранившимся документам, среди которых есть даже протоколы его допроса в первые дни плена. И все же: как он попал в плен? При каких обстоятельствах? Вот что говорят документы.

К концу 9 июля 14-я танковая дивизия, 14-й мотострелковый полк, 14-й гаубичный артиллерийский полк и 220-я стрелковая дивизия вышли на рубеж Вороны – Фальковичи и были отрезаны противником от основных сил. К вечеру 11 июля части и соединения перешли к обороне Лиозно. 12 июля войсковая группа, несколько дней как переподчиненная командиру 34-го стрелкового корпуса 19-й армии, заняла и удерживала противотанковый район у станции Лиозно, а с рассветом 13-го на рубеже Вороны – Поддубье вела бой с танками и пехотой противника, после натиска которого подразделения 14-й танковой дивизии отошли. В это время 14-й мотострелковый полк и 14-й гаубичный артполк во взаимодействии с частями 220-й стрелковой дивизии наступали на Витебск. Они овладели селом Еремеево, но, не выдержав танковых и авиационных атак, начали отход к Лиозно.

Последующие два дня 14 и 15 июля 14 мсп и 14 гап вели бой в районе восточнее Лиозно, но, вследствие больших потерь, отошли одной группой на север, второй – на юг.

Батарея, которой командовал Джугашвили, вместе с соседней батареей своим огнем прикрывали отходившие на юг войска.

К утру 16 июля 14-я танковая дивизия, находящаяся в окружении, вышла из подчинения 34-го стрелкового корпуса и вошла в состав 7-го мехкорпуса 20-й армии. Первые группы военнослужащих 14-й танковой дивизии появились в местах сбора 17–19 июля. Вечером 19 июля из окружения вышли бойцы и командиры 14 гап (из 1240 человек вышло 413, 675 пропали без вести). Якова Джугашвили среди них не оказалось.

Только на следующий день, 20 июля 1941 года, командующий 20-й армией генерал Курочкин получил приказ шифртелеграммой от начальника штаба Западного направления: «выяснить и донести в штаб фронта, где находится командир батареи 14-го гаубичного полка, 14-й танковой дивизии старший лейтенант Джугашвили Яков Иосифович».

В этот же день на поиски старшего сына вождя «была послана группа мотоциклистов во главе со старшим политруком Гороховым, которая у озера Каспля встретила красноармейца Лопуридзе, вместе с которым Яков выходил из окружения. По словам Лопуридзе, 15 июля они вместе с сыном Сталина переоделись в гражданскую одежду, закопали свои документы, после чего, убедившись, что немцев поблизости нет, Яков решил передохнуть, а Лопуридзе пошел дальше, пока не встретил группу мотоциклистов. После этого старший политрук Горохов, решив, что Яков, наверное, уже вышел к своим, прекратил дальнейшие поиски и вернулся в дивизию». (Смыслов О. «Пятая колонна» Гитлера. От Кутепова до Власова).

Тут странно все. Если бы не пришла шифрограмма из штаба, сына вождя не стали бы искать вообще? Дескать, не до него в такой неразберихе? Во-вторых, почему этот Лопуридзе ушел от Якова, оставив его одного? Не такая уж большая группа в два человека, чтобы делиться далее. Поведение политрука Горохова вообще не поддается объяснению – не выполнив задания, поверив на слово какому-то сомнительному человеку, вернуться ни с чем, бросив сына вождя на произвол судьбы или положившись на счастливый случай? Который не случился. Казалось бы, уж политрук-то должен был понимать, какой козырь попадет в руки врага, если сын Сталина окажется в плену у немцев. Нет, никто ничем особо не озаботился. Интересно, был ли кто-нибудь наказан впоследствии? История о том умалчивает. Видимо, нет, иначе бы либеральные правозащитники давно сообщили о злодее Сталине, арестовавшем соответствующих лиц за то, что не уберегли сына. Хотя дело-то не столько в личности Якова как таковой, сколько в пропагандистском эффекте от этого трагического случая.

Точные обстоятельства пленения старшего лейтенанта Джугашвили вряд ли когда-нибудь удастся выяснить до конца. Известно, что, попав в окружение, он переоделся в крестьянскую одежду и уничтожил свои документы. Наверное, мы так никогда не узнаем и главного: почему Яков попал в плен. Один из военных историков тщательно изучал ход боевых действий 14-го гаубичного полка 14-й танковой дивизии, 6-й батареей в котором командовал Яков Джугашвили. И у него сложилось ощущение, что кто-то из командиров сознательно «сдавал» Якова в плен. Распоряжения отдавались так, что его батарея все время отставала от основных сил полка, и ему дважды пришлось выводить своих бойцов из окружения. Но, по логике, уже после первого такого случая Якова должны были снять с передовой. Не сняли. И в третий раз выйти из окружения Якову Джугашвили не удалось. До нас дошло вот такое свидетельство красноармейца, служившего под командованием Якова:

«В июле 1941 года я был в прямом подчинении у старшего лейтенанта Я. Джугашвили.

По приказу командования наш взвод броневиков БА-6 26-го танкового полка был назначен в полевое охранение гаубичной батареи 14-го артиллерийского полка. Нам было приказано: в случае прорыва немцев и при явной угрозе увезти командира батареи Я. Джугашвили с поля боя.

Однако так случилось, что в ходе подготовки его эвакуации ему был передан приказ срочно явиться на командный пункт дивизиона. Следовавший с ним адъютант погиб, а он оттуда уже не вернулся. Мы тогда так и решили, что это специально было подстроено. Ведь был приказ уже об отступлении, и, видимо, на КП дивизиона уже никого не было.

По прибытии на разъезд Катынь нас встретили сотрудники особого отдела. Нас троих – командира 1-го огневого взвода, ординарца Я. Джугашвили и меня, командира взвода броневиков полевого охранения, неоднократно допрашивали: как могло случиться, что и батареи, и взвод охранения вышли, а Я. Джугашвили оказался в плену? Майор, допрашивавший нас, все говорил: «Придется кому-то оторвать голову». Но, к счастью, до этого дело не дошло».

А вот что показал сам Яков на допросе у немцев 18 июля 1941 года:

Вопрос: Вы добровольно пришли к нам или были захвачены в бою?

Ответ: Не добровольно, я был вынужден.

Вопрос: Вы были взяты в плен один или же с товарищами и сколько их было?

Ответ: К сожалению, совершенное вами окружение вызвало такую панику, что все разбежались в разные стороны. Видите ли, нас окружили, все разбежались, я находился в это время у командира дивизии.

Вопрос: Вы были командиром дивизии?

Ответ: Нет, я командир батареи, но в тот момент, когда нам стало ясно, что мы окружены, я находился у командира дивизии, в штабе. Я побежал к своим, но в этот момент меня подозвала группа красноармейцев, которая хотела пробиться. Они попросили меня принять командование и атаковать ваши части. Я это сделал, но красноармейцы, должно быть, испугались, я остался один, я не знал, где находятся мои артиллеристы, ни одного из них я не встретил…

Вопрос: Я хотел бы знать еще вот что! На нем ведь сравнительно неплохая одежда. Возил он эту гражданскую одежду с собой, или получил ее где-нибудь. Ведь пиджак, который сейчас на нем, сравнительно хороший по качеству.

Ответ: Военный? Этот? Нет, это не мой, это ваш. Я уже вам сказал, когда мы были разбиты, это было 16-го, 16-го мы все разбрелись, я говорил вам даже, что красноармейцы покинули меня. Ваши войска стояли невдалеке от Лясново, мы были окружены, создалась паника, пока можно было, артиллеристы отстреливались, отстреливались, а потом они исчезли, не знаю куда. Я ушел от них. Я находился в машине командира дивизии, я ждал его. Его не было. В это время ваши войска стали обстреливать остатки нашей 14-й танковой дивизии. Я решил поспешить к командиру дивизии, чтобы принять участие в обороне. У моей машины собрались красноармейцы, обозники, народ из обозных войск. Они стали просить меня: «Товарищ командир, командуй нами, веди нас в бой!» Я повел их в наступление. Но они испугались, и когда я обернулся, со мной уже никого не было. Вернуться к своим уже не мог, так как ваши минометы открыли сильный огонь. Я стал ждать. Подождал немного и остался совсем один… Один в поле не воин.

Начало светать, я стал ждать своих артиллеристов, но это было бесцельно, и я пошел дальше. По дороге мне стали встречаться мелкие группы, из мотодивизии, из обоза, всякий сброд. Но мне ничего не оставалось, как идти с ними вместе. Я пошел. Все начали переодеваться, я решил этого не делать. Я шел в военной форме, и вот они попросили меня отойти в сторону, так как меня будут обстреливать с самолета, а следовательно, и их будут обстреливать. Я ушел от них. Около железной дороги была деревня, там тоже переодевались. Я решил присоединиться к одной из групп. По просьбе этих людей я обменял у одного крестьянина брюки и рубашку, я решил идти вечером к своим… Я все отдал, чтобы выменять. Я был в крестьянской одежде, я хотел бежать к своим. Каким образом? Я отдал военную одежду и получил крестьянскую. Ах нет, боже мой! Я решил пробиваться вместе с другими. Тогда я увидел, что окружен, идти никуда нельзя. Я пришел, сказал: «Сдаюсь». Все!..

Я не хочу скрывать, что это позор, я не хотел идти, но в этом были виноваты мои друзья, виноваты были крестьяне, которые хотели меня выдать. Они не знали точно, кто я. Я им этого не сказал, они думали, что из-за меня их будут обстреливать.

Вопрос: Его товарищи помешали ему что-либо подобное сделать или и они причастны к тому, что он живым попал в плен?

Ответ: Они виноваты в этом, они поддерживали крестьян. Крестьяне говорили: «Уходите». Я просто зашел в избу. Они говорили: «Уходи сейчас же, а то мы донесем на тебя!», и уже начали мне угрожать. Они были в панике. Я им сказал, что и они должны уходить, но было поздно, меня все равно поймали бы. Выхода не было. Итак, человек должен бороться до тех пор, пока имеется хотя бы малейшая возможность, а когда нет никакой возможности, то… Крестьянка прямо плакала, она говорила, что убьют ее детей, сожгут ее дом…

Вопрос: Как узнали, что вы сын Сталина, ведь у вас не было обнаружено никаких документов?

Ответ: Меня выдали некоторые военнослужащие моей части.

Вопрос: Каковы ваши отношения с отцом?

Ответ: Не такие хорошие. Я не во всем разделяю его политические взгляды…»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.