Москва, Кремль, 24 декабря 1991 года

Москва, Кремль, 24 декабря 1991 года

Утром Горбачев собрал у себя в кабинете небольшую группу ближайших соратников для того, чтобы проинформировать их о результатах десятичасовой беседы с Ельциным. По словам Горбачева, Ельцин вел себя корректно, внимательно слушал то, «насчет чего мы с Александром Николаевичем хотели его предостеречь», просил поддержать его в трудный период, в который он вступает, или «не критиковать хотя бы в течение ближайшего полугода».

В то же время Ельцин отказался удовлетворить просьбы Горбачева в отношении его рабочего офиса и аппарата, «срезал» пенсию и охрану.

– Ну да это неважно – бодро произнес Горбачев. – Главное, мы условились насчет Фонда. Ельцин, правда, боится, что я превращу его в гнездо оппозиции, но я заверил его, что у меня нет таких намерений.

В своих «Записках Президента», Ельцин также вспомнил об этой встрече. Но отнюдь не в таких лирических тонах:

– Список претензий Горбачева – его «отступная», – изложенных на нескольких страницах, был огромен. И практически весь состоял из материальных требований.

Пенсия в размере президентского оклада с последующей индексацией, президентская квартира, дача, машина для жены и для себя, но главное – Фонд. Большое здание в центре Москвы, бывшая Академия общественных наук, транспорт, оборудование. Охрана.

Психологически его расчет был очень прост: раз вы хотите от меня избавиться, тогда извольте раскошелиться. Но я старался вести себя твердо и сказал, что вынесу этот вопрос на Совет глав государств.

А на Совете многие выступили за то, чтобы вообще лишить экс-президента всего, оставить сумму, которую имеет у нас обычный пенсионер. Я же предложил создать прецедент достойного ухода главы государства в отставку, без атмосферы скандала. Почти все, что просил Горбачев, за исключением чего-то уж очень непомерного, ему дали…

Уязвленный Горбачев немедленно отреагировал на этот выпад. На встрече с журналистами он заявил, что Ельцин дал информацию об этой встрече «некорректно» и «неточно по фактической стороне». Хотя какая «неточность»? Факт, как говорится, «имел место», а оценки и выбор выражений – дело вкуса и политической культуры…

Ближе к вечеру, Горбачев решил попрощаться со своим аппаратом. В зале Госсовета собралось около пятидесяти сотрудников аппарата президента СССР – помощники, советники, руководители различных служб. Горбачев начал с рассказа об уже известных результатах встречи в Алма-Ате, сказал, что эпоха Союза завершается:

– Завтра я намерен выступить с заявлением об отставке.

Результаты десятичасовой встречи с Ельциным дали ему возможность хотя бы несколько успокоить своих сотрудников, опасавшихся (не без оснований), что ретивые подручные российского президента бросятся немедленно занимать отвоеванный Кремль, освобождаясь от всех напоминаниях об истории союзного государства и в первую очередь – от них самих.

М. Горбачев: – Все будет происходить цивилизованно, на передачу дел и ликвидацию союзного аппарата отведен необходимый срок. Договорились также о том, что двусторонняя комиссия с участием представителей двух президентов займется трудоустройством людей – то есть нас с вами – невесело пошутил Горбачев. О себе он коротко сказал, что намерен заняться общественной деятельностью в создаваемом «Горбачев-фонде»…

Остаток дня прошел в интенсивных консультациях по поводу регистрации «Горбачев-фонда», мобилизации его учредителей – в этом качестве согласились выступить Э. Шеварднадзе и С. Шаталин. Перед завтрашним днем Горбачеву еще оставалось разобрать личные бумаги и еще раз перечитать текст своего прощального заявления…