Глава 10 Из какого оружия была убита Царская Семья?

Глава 10

Из какого оружия была убита Царская Семья?

Ровно в полночь Яков Юровский, возглавляющий команду палачей, спустился вниз, чтобы разбудить своих узников. В карман он засунул кольт с семью патронами, а за пазухой у него имелся ещё маузер с деревянным ружейным прикладом и десятью патронами.

Роберт К. Мэсси. Романовы. Последняя глава[279]

Этот отрывок из книги Р. К. Мэсси приведён автором не случайно и, по его мнению, служит своего рода «дополнительным» эпиграфом к представляемой на суд читателя работе.

Но прежде чем пояснить сказанное, мне хотелось бы сразу оговориться, что упомянутая книга – одна из лучших книг о судьбах потомков Российского Императорского Дома Романовых, самозванцах и истинных претендентах на Российский Престол, Коронованных Особах и государственных деятелях, а также учёных России, Великобритании и США.

Написанная в 1995 году в США и переведённая на русский язык в 1996 году смоленским издательством «Русич», она охотно раскупалась отечественными читателями и, несмотря на большой тираж (11 000 экз.), с самых первых дней выхода никогда не залёживалась на прилавках.

Огромная исследовательская работа, проведённая Р. К. Мэсси, говорит сама за себя, однако при чтении его книги невольно обращаешь внимание на некоторые имеющиеся в ней серьёзные упущения.

Ни коим образом не умаляя достоинства книги Р. К. Мэсси и не ставя перед собой задачи более углублённой оценки всего произведения в целом, автор данной монографии всё же желал бы снова привлечь внимание читателя к тому самому отрывку, в котором описывается оружие цареубийцы Я. М. Юровского.

Работая над 1-й главой своей книги, носящей далеко не самое оригинальное название: «Двадцать три ступени вниз», Р. К. Мэсси включил в неё интересующий нас отрывок, при написании которого он вряд ли использовал свой талант исследователя. Создаётся впечатление, что он вообще не задумывался над тем, что выходит в данном случае из-под его пера. Иначе как можно было написать: «…за пазухой у него имелся еще маузер с деревянным ружейным прикладом и десятью патронами»[280]?

Если бы Р. К. Мэсси хотя бы раз видел пистолет Маузера К-96/12 (а именно такой пистолет был у Я. М. Юровского во время убийства Царской Семьи), он, без сомнения, представлял бы себе его размеры. (Будучи пристёгнутым к кобуре – 595 мм и находящимся в ней – 345 мм.) А посему, наверняка бы подумал, прежде чем написать подобное…

Информируя читателя о личном оружии бывшего коменданта Дома Особого Назначения Я. М. Юровского, М. К. Мэсси, вероятнее всего, был знаком с текстом его пояснительной записки, написанной на имя директора Музея Революции СССР С. И. Мицкевича не позднее 13 марта 1927 года. Ведь именно в этой записке Я. М. Юровский поясняет причины передачи в музей принадлежащего ему оружия, именуемого им не иначе как: «орудие казни бывшего царя Николая II, его семьи и остатков верной им до гроба челяди»[281].

В соответствии с содержанием оной этим оружием являлись два пистолета, хранящихся у него со времён Гражданской войны: «один системы кольт номер 71905 с обоймой и семью патронами и второй системы маузер за № 167177 с деревянным чехлом-ложей и обоймой патронов 10 штук»[282].

Ознакомившись с текстом этой записки, М. К. Мэсси попросту сделал свою трактовку таковой, переименовав «деревянный чехол-ложу» в «деревянный ружейный приклад», что по своей сути вообще-то верно, за исключением несоразмерности данного оружия скрытому ношению за пазухой, о чём уже говорилось ранее.

Следует также отметить, что в так называемом «Царском деле» существует великое множество «подводных камней», преодолеть которые могут далеко не все исследователи.

Однако не только зарубежные, но и некоторые отечественные исследователи, порой, более чем смело пытаются «пуститься в рассуждения» о предметах, даже близко им не знакомым.

Ошибочность выводов в таких случаях зачастую связана как с поверхностными знаниями исследуемого предмета (большей частью из-за обычной невнимательности или нежелании до конца разобраться в таковом), так и с «махровым» дилетантизмом, выдаваемым за научные рассуждения.

Так, например, исследователь Г. Б. Зайцев в своей работе «Семьдесят восемь дней»[283], пытаясь восстановить картину цареубийства, приводит в ней развёрнутую схему стен полуподвальной комнаты дома Ипатьева. Отобразив на этой схеме кружками как жертв злодеяния, так и их палачей (кстати, как реальных, так и вымышленных!), он также обозначил следы от пуль, зафиксированные белогвардейским следствием. Однако упомянутый автор в силу неверности подсчёта значительно сократил их общее количество до 27-ми, хотя таковых только на Восточной стене комнаты убийства насчитывалось не менее 23-х![284]

Но если приведённый пример можно отнести к так называемым «издержкам производства», то бывают случаи, когда выводы исследователя, что называется, просто ошеломляют.

Наиболее яркий тому пример – работа писателя-исследователя Л. М. Сонина (настоящая фамилия – Хайкельсон) «Правда и ложь о тайне века», сокращённый вариант которой был опубликован в Интернете[285]. Да простит меня упомянутый автор, но в плане своих фантазий он переплюнул не только самого П. З. Ермакова, но и его современного последователя – А. П. Мурзина.

Наряду с более чем дилетантскими рассуждениями в отношении различных систем ручного огнестрельного оружия, задействованного в цареубийстве, а также принадлежности такового их непосредственным владельцам, данный автор (кстати, также весьма слабо владеющий и всей темой в целом) пытается рассуждать об этом предмете, что называется, опять-таки «в научном смысле»!

А чтобы подтвердить это, достаточно привести наиболее яркий пример из его работы:

«Анализируя характер, степень и направленность деформации костных останков, эксперты однозначно установили, что у четырех скелетов пулевые каналы прочертили почти строго горизонтальные отметины на уровне несколько выше или ниже колен. Можно подыскивать этому всякие объяснения. Но наиболее простое и естественное: по расстреливаемым людям прошлись пулемётной очередью. Только поначалу немного неточно взяли прицел, и очередь протрассировала низко. Потом “исправились”. А такое вполне допустимо – ведь калибры и пуль пистолетов, и пулемётных патронов часто одинаковы»[286].

Впервые ознакомившись с такими «аналитическими» выводами (г-н Л. М. Сонин возглавляет Аналитический отдел Областной благотворительной общественной организации «Центр по расследованию обстоятельств гибели членов Семьи Дома Романовых», зарегистрированной в Екатеринбурге в 1994 году), я, как человек, знакомый с основами криминалистики и, отчасти, судебной медицины, поначалу просто не поверил своим глазам.

Да простит меня ещё раз г-н Л. М. Сонин, но мне бы очень хотелось у него спросить: как же это можно, ни бельмеса не понимая в том, о чём Вы пишете, выносить подобные суждения не просто на бумагу, а в мировую информационную сеть?

А читателям, которым этот отрывок мало что говорит, хочу пояснить следующее.

Следы, оставленные на человеческом теле снарядами огнестрельного оружия, то есть пулями, при судебно-медицинском исследовании живых лиц или трупов называются огнестрельными повреждениями. В свою очередь, эти повреждения представляют собой раневые или пулевые каналы, которые в месте вхождения пули в человеческое тело образуют входное пулевое отверстие, а в месте её выхода – выходное (за исключением так называемых слепых ранений).

Таким образом, пули не «чертят горизонтальные отметины», а образуют входные пулевые отверстия.

Нисколько не сомневаясь в том, что информацию о горизонтальном направлении этих огнестрельных повреждений г-н Л. М. Сонин получил из научного труда профессора В. Л. Попова «Идентификация останков царской семьи Романовых»[287], хочу заверить его в том, что это, всего-навсего, схема, имеющая свои условности. (Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на фотографию огнестрельного повреждения части левой бедренной кости Скелета № 7, опубликованную в книге «Тайна царских останков», изданной в 1994 году Ассоциацией уральских издателей и Средне-Уральским книжным издательством.)

Кроме того, пули обычного, а не специального назначения не могут «протрассировать» ввиду отсутствия в них специального огневого или тлеющего состава. И, к тому же, такие пули в то время ещё не были приняты на вооружение ни Царской, ни тем более РККА.

Говоря же о схожести калибров пистолетных и пулемётных (в данном случае, правильнее будет сказать – винтовочных) патронов, Л. М. Сонин, безусловно, прав, поскольку состоящий на вооружении Императорской Русской Армии винтовочный патрон обр. 1908 года по своему калибру (7,62 мм) полностью соответствовал калибру патронов для револьвера Нагана обр. 1895 года.

Однако позволю себе заметить, что начальная скорость (V0) пули патрона к револьверу Нагана обр. 1895 года составляет 270–280 м/сек (при условии снаряжения патрона бездымным порохом), а начальная скорость лёгкой пули винтовочного патрона обр. 1908 года, выстрелянного из пулемёта Кольта, составит 850 м/сек.

А это существенно меняет дело, поскольку при таком условии деревянная часть восточной стены полуподвальной комнаты дома Ипатьева была бы вся изрешечена насквозь, так как пробивная способность винтовочных пуль значительно выше револьверных.

Поэтому «версия» расстрела Царской Семьи и находящихся при Ней слуг из пулемёта, на мой взгляд, не выдерживает никакой критики и сама по себе более чем абсурдна.

Упомянутый же ранее пулемёт Кольта был введён мной в изложение не случайно, так как на сегодняшний день доподлинно установлено, что в окне комнаты, находящейся по соседству с той, которая на схеме Н. А. Соколова отмечена как комната IV, был установлен пулемёт именно этой системы, имеющим сектором своего обстрела сад дома Н. Н. Ипатьева.

В момент убийства у этого пулемёта находился караульный А. А. Стрекотин, который, будучи непосредственным свидетелем свершённого злодеяния, оставил свои воспоминания, подробно рассказывающие про обстоятельства трагедии. Однако про какие бы то ни было «манипуляции» с этим пулемётом в них не говорится ни слова, как не говорится об этом и ни в каких других воспоминаниях и свидетельских показаниях.

Но если представить себе (пусть даже в плане бреда!), что в самый ответственный момент этот пулемёт был всё же снят со своей позиции, то произвести из него какую-либо прицельную стрельбу было бы просто невозможно. (Это обстоятельство, в первую очередь, относится к «неточности взятия прицела» и его дальнейшей «подправки».)

Хочу также заметить, что с расстояния менее 10 м (даже при условии, что пулемёт, практически оставаясь на месте, был всего лишь развёрнут в сторону той самой комнаты) нужно было не корректировать прицел, а производить так называемую грубую наводку всего станка, что в рассматриваемом нами случае явилось бы более чем бессмысленным занятием.

В своей новой книге «Загадки гибели царской семьи» Л. М. Сонин вновь ведёт свои разглагольствования о предметах им не изученных или мало понятых. Теперь сей учёный муж, начав рассуждать о «литературщине», которую он узрел в воспоминаниях М. А. Медведева (Кудрина) (ему ли в этом вопросе не карты в руки, как бывшему директору Свердловского отделения Литфонда!), постепенно приходит к умозаключению о том, что их автор вообще не участвовал в убийстве Царской Семьи. И делает это, кстати говоря, «весьма обоснованно» – дескать, не было в комнате убийства столбов и уж тем более «пелены дыма»! Дескать, пойди ж ты, на дворе тогда стоял 1918-й, а не 1812 год!

И надо заметить, сказал, как отрезал:

«Здесь бросается в глаза очевидная литературщина. (Имеется в виду стиль написания воспоминаний А. А. Медведева (Кудрина), которые тот, потерявший к тому времени зрение, совсем незадолго до смерти продиктовал своему сыну историку-архивисту М. М. Медведеву. – Ю. Ж.) Но литературщина, обнаруживающая, по меньшей мере, два факта: пишущий явно не был в комнате при расстреле. И вообще не был там. Иначе откуда в ней каменные столбы появились? Откуда «пелена дыма», из-за которой латыши чуть не перестреляли друг друга? Не было в этой комнате каменных столбов. И не мог стоять пороховой туман. Июль 1918 года далеко отстоит от времен Бородинского сражения, патроны револьверов и пистолетов давно снаряжались бездымным порохом»[288].

Ну, а далее, да простит меня читатель, идёт просто полная чушь…

«Если подсчитать количество пуль, выпущенных 11 убийцами из двадцати примерно наганов, кольтов, браунингов да еще из двух винтовок с зарядами от 6 до 20 патронов, то получится: должно быть выпущено 250 пуль. Пусть половина застряла в телах жертв. Но доброй сотни все равно не будет хватать. Вот и понадобился массовый рикошет»[289].

Уважаемый господин Сонин! Я уже в который раз призываю Вас не писать о том, о чём Вы не имеете ни малейшего представления!

Но для начала о столбах. Говорите, не было столбов? Но ведь и ребёнку понятно, что под таковыми подразумевались несущие конструкции, которые поддерживали арочный свод между означенной комнатой и кладовой. А если бы Вы, господин Сонин, более внимательно ознакомились бы с Протоколом от 11, 12 и 14 августа 1918 года, составленным Членом Екатеринбургского Окружного Суда И. А. Сергеевым при осмотре дома Ипатьева, то наверняка наткнулись бы на имеющиеся в нём строки об оных: «Арочные столбы имеют прямоугольную форму…» и т. д. Или же подписавшие сей протокол И. А. Сергеев и Товарищ Прокурора Екатеринбургского Окружного Суда Н. И. Остроумов тоже не были в этой комнате? А, равно как и присутствующие при его составлении лица: владелец дома Н. Н. Ипатьев и профессор Академии Генерального Штаба Генерал-Лейтенант А. И. Медведев.

Теперь о «пелене дыма», отсутствие которой заподозрил Лев Михайлович и о которой он, в отличие от старого чекиста, рассуждает без всякой литературщины… Но хотелось бы спросить у «аналитика»: как можно было избежать таковой при производстве нескольких десятков выстрелов в помещении общей площадью немногим более 26 кв. м? Да ещё при закрытом окне, хотя и при раскрытых дверях. А если бы сей учёный муж знал ещё бы и то, что в первые два года Великой войны 1914–1918 г.г. из-за нехватки взрывчатых веществ многие партии патронов к револьверу Нагана обр. 1895 года зачастую снаряжались на Тульском Патронном Заводе не только бездымным, но и дымным порохом, думается, что он пересмотрел бы свою точку зрения, глубиной мысли уходящую в XIX век…

Что же касается «двадцати примерно наганов, кольтов, браунингов да еще из двух винтовок с зарядами от 6 до 20 патронов», то сие «гениальное заключение» также нуждается в некоторых комментариях.

Видимо, Л. М. Сонин открыл новую, только ему одному ведомую страницу истории оружейного дела. Ибо, как ещё можно объяснить описанное им оружие «с зарядами от 6 до 20 патронов»?

Ведь общеизвестно, что пистолет Браунинга мод. 1900 года кал. 7,65 мм, с которым М. А. Медведев (Кудрин) пришел на расстрел, имел магазин емкостью в 7 патронов, а его же пистолет Кольта М1911 кал. 11,43 мм также имел магазин ёмкостью в 7 патронов. В магазинную коробку пистолета Маузера К-96 мод. 1912 года кал. 7,63 мм (который со слов Я. М. Юровского был у него во время расстрела и о котором, кстати говоря, забыл упомянуть уважаемый Лев Михайлович) могло поместиться до 10 патронов. Ну а в магазинах винтовок, которыми были вооружены охранники ДОН (а они у них были только двух систем: трехлинейные обр. 1891 года кал. 7,62 мм и винтовки Винчестера обр. 1895 года этого же калибра) помещалось только по 5 патронов.

Но и с простыми арифметическими подсчётами у господина Сонина, как видно, тоже не всё в порядке! Ибо, если исходить из его же собственного постулата о 20 единицах ручного короткоствольного огнестрельного оружия, то даже в том случае, если посчитать один пистолет Браунинга (о котором упоминает М. А. Медведев (Кудрин)), два пистолета Кольта М1911 (о которых упоминают и Я. М. Юровский и М. А. Медведев (Кудрин)), «забытый» Львом Михайловичем пистолет Маузера К-96 мод. 1912 года (о котором упоминал Я. М. Юровский), то за вычетом таковых остаётся 16 револьверов Нагана.

И как тогда, господин Сонин, поделить это оружие на 11 исполнителей? (Это, если считать их число за таковое!) А ведь мы знаем, что убийц было всего только восемь!

Но, давайте на минуту поверим Л. М. Сонину. И что же тогда? Получается, что Я. М. Юровский и М. А. Медведев (Кудрин) стреляли «по-македонски», то есть с двух рук. Что ж, в этом случае Маузер, Браунинг и два Кольта – долой. А что тогда делать с 16-ю Наганами, распределёнными на оставшихся девять человек? (Даже если учесть, что П. З. Ермаков, как мы знаем, стрелял из трёх Наганов, а один из револьверов Я. М. Юровский держал наготове в кармане.)

Но и в таком случае получается, что чуть ли не каждый из оставшихся убийц стрелял из двух револьверов Нагана? А кто тогда держал две винтовки? Один из убийц – две сразу? А между тем, как известно, револьверов Нагана было собрано всего 12 штук. Или у «латышей» было по три руки, точно у комиссара Жюва из нашумевшего в своё время фильма «Фантомас против Скотланд-Ярда»? Так что, неувязочка вышла в Ваших подсчетах, господин Сонин! Я уж не хочу вдаваться в подробности о мифическом 6– и 20-зарядном оружии, про которое нам рассказывает сказки всё тот же учёный муж!

А сейчас, наверное, наступило самое время рассказать о том, что же явилось, так сказать, предтечей всех последующих ошибок и ляпов, связанных напрямую с оружием цареубийц.

В № 1 журнала «Родина» за 1993 год было помещено фото принадлежащего П. З. Ермакову пистолета Маузера К-96 мод. 1912 года, зав. № 161474, снабжённое пояснительной надписью: «Пистолет, принадлежавший Юровскому, из которого был убит последний российский император…»

Спустя семь лет в № 7 этого же журнала было опубликовано фото револьвера Нагана обр. 1895 года (причём, выпущенного после 1940 года, свидетельством чему – его модифицированная мушка), снабжённое надписью: «Револьвер, из которого был застрелен Николай II».

Но если в первом случае фото было лишь иллюстративным дополнением к сокращённому варианту воспоминаний Я. М. Юровского «Последний царь нашёл своё место»[290], то во втором оно уже являлось одной из иллюстраций к опубликованным на страницах журнала интервью Л. А. Анненского со Старшим прокурором-криминалистом Отдела криминалистики Главного Следственного Управления Генеральной прокуратуры РФ В. Н. Соловьёвым. То есть, «журналистские ляпы» стали бросать тень на компетентность всего следствия в целом…

Однако, всё по порядку.

В 1998 году вышла в свет книга екатеринбургского журналиста Э. Г. Якубовского «Расстрел в подвале», одна из иллюстраций которой была озаглавлена автором так: «Оружие расстрельной ночи: маузер, наган, кольт. Фото Б. Полякова»[291].

Но при более внимательном взгляде на указанную иллюстрацию замечаешь, что фото пистолета Маузера К-96 мод. 1912 года, расположенное в её верхней части, помещено в зеркальном отображении… (Я уже не говорю о том, что слова «маузер», «наган» и «кольт» – имена собственные, обозначающие фамилии их изобретателей! А значит, таковые следует писать либо с заглавной буквы, либо же брать в кавычки!)

Не меньший интерес может вызвать и расположенный под Маузером «наган», изображение, а точнее, рисунок которого был позаимствован автором из книги моего отца – А. Б. Жука «Револьверы и пистолеты» или какой-либо другой его книги о стрелковом оружии. Однако рисунок сей есть не что иное, как изображение револьвера Нагана мод. 1878 года, в то время как убийцы были вооружены револьверами Нагана обр. 1895 года!

Что же касается пистолета Кольта М1 мод. 1911 года, то здесь, пожалуй, не будет никаких особенных замечаний, за исключением разве того, что на рассматриваемом фото изображён пистолет обычного американского серийного производства, а не та его разновидность, которая специально изготавливалась для России и имела клеймо «англ. заказъ».

И, тем не менее, иллюстрация понравилась и стала использоваться некоторыми авторами.

Так, в частности, ныне покойный известный уральский историк, доктор исторических наук И. Ф. Плотников в своей книге «Правда истории. Гибель Царской Семьи» сделал по поводу оружия цареубийц свои, не менее интересные умозаключения, поместив фото такового точно под такой же подписью, убрав лишь с него фамилию автора.

Так вот, рассуждая на тему оружия, И. Ф. Плотников делает просто «умопомрачительные открытия»:

«Заявки от 17 июля в «военный комиссариат» о выдаче «нагановских патронов 520 штук и маузера 4 обоймы» создают представление о том, сколько было израсходовано боеприпасов командой преступников, скорей всего только теми, кто состоял в команде ДОН (приглашённые для разового участия в этом М. А. Медведев, П. З. Ермаков, С. П. Ваганов – не в счёт; они имели свои источники пополнения). В магазинах маузера (разной конструкции) вмещалось по 8 и 10 патронов. Речь шла о трёх десятках патронов, а в целом – примерно 550. Сколько расходовали те трое – неведомо. Ермаков расстрелял комплекты трёх револьверов, а все – не менее чем вдвое больше. И в целом этот вопрос для истории ясен. Необычайно щедро расходовали убийцы патроны: десятки на каждую жертву!»[292]

Но если профессору И. Ф. Плотникову этот «вопрос для истории» кажется ясным, то исследователь П. В. Мультатули в своей книге «Свидетельствуя о Христе до смерти» посвящает этой теме целую главу под названием «Исследование огнестрельного оружия при убийстве Царской Семьи».

Имея некоторый опыт оперативной работы, П. В. Мультатули, вне сомнения, должен был разбираться в вопросах оружия несколько лучше, нежели уважаемый Иван Фёдорович. Однако и он допускает в своих рассуждениях серьёзные ляпы. И если ошибка Ивана Фёдоровича состоит лишь в серьёзном преувеличении количества произведённых убийцами выстрелов (если не считать «восьмизарядного» пистолета Маузера кал. 7,65 мм мод. 1910/1914 года, которого не было среди образцов оружия убийства), то «научность рассуждений» Петра Валентиновича в упомянутой главе, порой, не менее абсурдна.

А чтобы не быть голословным, приведу лишь несколько примеров.

В первую очередь удивляет то, что выстраивая свои суждения (и не только относительно оружия!), П. В. Мультатули делает ссылки на какие-то мифические «свидетельства А. Г. Белобородова» в изложении некой Л. Норд, которые по своей лживости могут конкурировать, разве что, с «откровениями» монаха-расстриги Илиодора (С. М. Труфанова), поведавшего миру об «отрубленных царских головах». Не меньшее удивление вызывает и его ссылка на «рассказ Войкова», участие которого в расстреле до сих пор продолжает восприниматься всерьёз некоторыми исследователями.

А вот о некоторых других его ошибках или, так сказать, прочих нестыковках, уж совсем непростительных для бывшего оперуполномоченного, хотелось бы поговорить особо.

С одной стороны, П. В. Мультатули совершенно справедливо поражается количеству в 550 пуль, якобы выпущенных убийцами по своим жертвам. А с другой, неожиданно соглашается с тем, что «расстрел был осуществлён в течение 15 минут»[293]. Хотя, если бы он более внимательно читал воспоминания того же Г. П. Никулина, то наверняка бы знал, что таковой длился не более 5 минут…

Не совсем также понятны и его рассуждения о каких-то неведомых «спецчастях ВЧК», которые в 1918 году были вооружены пистолетами Маузера К-96…

Называя известного бельгийского оружейника Анри-Леона Нагана запанибрата, не иначе как Лео, П. В. Мультатули пишет, что его револьвер «состоял на вооружении русской армии перед Первой мировой войной и во время войны»[294]. И это, конечно же, справедливо. Однако хотелось бы заметить, что эта оружейная система была принята на вооружение Императорской Русской Армии согласно Высочайшему Повелению Государя Императора Николая II Александровича от 13 мая 1895 года.

Небезынтересен вывод упомянутого автора и о том, что «Наган имеет малую пробивную и останавливающую способность из-за тупой головки пули»[295]. И это весьма примечательно, поскольку пуля к этому револьверу имела не тупую (сферическую) вершинку (в принятом понимании – тупоконечную), а плоскую, что значительно увеличивало её останавливающее действие. То есть, эти пули были подобны пулям больших калибров, используемым при снаряжении боеприпасов к французским винтовкам Гра мод. 1874 года или Лебеля обр. 1886 года, в которых одна из разновидностей пули также имела плоскую вершинку, наподобие полуоболочечных (экспансивных) пуль к охотничьему оружию – типа «Дум-дум».

Весьма любопытно также и то, как П. В. Мультатули характеризует этот «чересчур сложный», по его мнению, револьвер. Хотя последний и находился в строю более полувека и продолжает нести службу в некоторых подразделениях ВОХР вплоть до настоящего времени: «Он медлителен при снаряжении – надо откинуть шомпол, открыть дверцу барабана, последовательно выбить стреляные гильзы и так же последовательно заполнить каморы новыми патронами»[296].

Всё, вроде бы, правильно. Но хотелось бы, тем не менее, заметить, что шомпол у данной модели револьвера не откидывается, а вытягивается вперёд, после чего вместе с шомпольной трубкой поворачивается влево до упора последней.

Упоминание же Петром Валентиновичем экспериментальной модификации этого револьвера с откидным вбок барабаном (относящейся к 1915 году) и вовсе неуместно, так как оные были выпущены в количестве всего нескольких сотен экземпляров и к 1917 году не успели получить широкого распространения в войсках.

Весьма интересная мысль прослеживается у данного автора и в следующем полемическом абзаце:

«Таким образом, если бы огонь по Узникам дома Ипатьева вёлся, исключительно, из наганов, то для того, чтобы выпустить из них 500 пуль, убийцам понадобилось бы 70 с лишним «наганов» либо 700 патронов!»[297]

Читаешь и просто восторгаешься! Ведь насчёт «70 с лишним наганов» – это прямо в точку! Если, конечно, не забыть приплюсовать к ним ещё один револьвер. Ведь из 71 револьвера Нагана можно выпустить 497 пуль, то есть число, близкое к 500. А вот как увязать это число пуль с 700-стами патронами, лично для меня – загадка! Ведь, как не крути, а ведь куда-то надо ещё списать 200 пуль?

Не обошёл стороной П. В. Мультатули и излюбленное оружие Гражданской войны – пистолет Маузера К-96. Поразмыслив немного над его тактико-техническими характеристиками, а также над требованиями, которые это оружие предъявляет к его владельцам («зоркость глаза, сильная рука» и т. п.), он делает ещё один, подобный предыдущему, вывод: «для убийства понадобилось 50 маузеров, либо 50 обойм с патронами»[298]. Ну, «50 маузеров» – это понятно. Ведь количество предполагаемого наличия в них пяти сотен патронов, как раз соответствует пяти сотням означенных И. Ф. Плотниковым пуль. Но причём здесь тогда 50 обойм, которые сами по себе не стреляют?

Рассуждая далее о пистолете Кольта М1911, П. В. Мультатули почему-то проводит аналогию его тактико-технических характеристик с пистолетом Маузера К-96: «Всё вышеизложенное можно с уверенностью отнести к американскому кольту (браунингу) образца 1911 года»[299]. Но с этим никак нельзя согласиться, потому что, в отличие от пистолета Маузера К-96, Кольт М1911 имел несравнимо больший калибр – 11,43 мм (.45). И это при начальной скорости пули в 250 м/сек, то есть почти такой же, как и у пули Нагана. Но в отличие от револьверных, пуля Кольта обладала более сильным останавливающим действием и при попадании в любую часть человеческого тела начисто лишала раненого возможности к какому-либо дальнейшему сопротивлению.

Но когда дело доходит до описания следующего вида оружия – пистолета Браунинга, П. В. Мультатули делает уже куда более серьёзный просчёт – путает модель 1900 года с моделью 1903! А ведь это два существенно отличающихся друг от друга пистолета!

А посему возникает вопрос: как бывший оперативный работник не усмотрел разницу между пулями калибра 7,65 мм к стандартному патрону Браунинга (фото которых имеются почти во всех изданиях книги Н. А. Соколова и в других источниках) и пулями кал. 9 мм к длинному патрону Браунинга?

Секрет же, по всей видимости, прост – в своём исследовании П. В. Мультатули допустил элементарную небрежность, в результате которой тот самый «исторический пистолет» Браунинга мод. 1900 года, зав. №389965, был «заменён» на пистолет Браунинга мод. 1903 года, пули к которому были найдены в 2007 году!

В своей работе П. В. Мультатули также указывает на тот факт, что из стен и пола комнаты следствием были изъяты 22 пули: «1 – из браунинга, 2 – из пистолета неустановленной системы и остальные из нагана»[300]. (К этому пистолету «неустановленной системы» мы ещё вернёмся.) И это справедливо. Однако он не говорит ни слова о тех пулях, которые были обнаружены при вскрытии «царской могилы» в 1991 году, а также в ходе поисковых работ в 1993 и 2007 году. Посему, прежде чем рассказать о таковых, автор позволит себе сначала сделать некоторые выводы в отношении огнестрельного короткоствольного оружия, которым располагали убийцы.

В начале этой главы я уже упоминал о сдаче Я. М. Юровским в Музей Революции СССР двух пистолетов: Маузера и Кольта, которые тот в прилагаемой записке называет «револьверами». А чтобы не вызывать кривотолков, следует пояснить, что словом «револьвер» по укоренившейся в то время привычке (револьверы были изобретены значительно раньше автоматических пистолетов) могли называться в то время как непосредственно сами револьверы, так и автоматические пистолеты.

Ещё одно, весьма существенное уточнение к сданному Я. М. Юровским оружию делает Г. П. Никулин, поясняя в своей беседе, что сданный им пистолет Маузера был моделью с коротким стволом. (Пистолеты этой системы выпускались с длинными – 140 мм и короткими – 98 мм стволами.) Что же касается сданного Я. М. Юровским пистолета Кольта М1911, то, судя по его номеру, он также принадлежал к партии данных пистолетов, поставляемых в Россию.

Здесь также следует пояснить, что в 1915 и 1916 году пистолеты этой модели поставлялись правительством САСШ по заказу Военного Министерства Российской Империи. Общее количество всех партий составило 15 000 штук. И, видимо, одна из таких партий, не успев дойти до Действующей Армии, осела где-то на военных складах в Екатеринбурге. (Со слов сына М. А. Медведева (Кудрина) – историка-архивиста М. М. Медведева, этими пистолетами были вооружены все члены Коллегии Уральской Областной ЧК, а также некоторые её сотрудники. Кстати, аналогичная модель пистолета в своё время выставлялась в одном из залов Свердловского объединённого краеведческого музея.)

Ещё одним косвенным доказательством того, что Я. М. Юровский в 1918 году располагал пистолетом этой системы, является и следующий факт. В наряде Окружного Хозяйственного Управления Уральского Военного Округа, выписанном 10 июля 1918 года на отпуск вещей Коменданту ДОН с Екатеринбургского вещевого склада[301], в числе прочих наименований упомянута и кобура для «револьвера Кольт», в количестве 1 шт., в чём затребовавшему её лицу было отказано ввиду отсутствия таковой на складе. (В настоящий момент в экспозиции Государственного центрального музея современной истории России выставлена принадлежащая Я. М. Юровскому кобура к пистолету Кольта, вероятнее всего, сшитая по его заказу и представляющая собой увеличенный аналог кобуры к револьверу Нагана.)

Наличие у Я. М. Юровского рассматриваемых «орудий убийства» подтверждает и арестованный по делу бывший разводящий А. А. Якимов. Так, будучи допрошенным в качестве обвиняемого 7–11 мая 1919 года Судебным Следователем по особо важным делам при Омском Окружном Суде Н. А. Соколовым, он, в частности, показал:

«Относительно оружия могу сказать следующее. У Юровского было два револьвера. Один у него был большой маузер, другой – наган. У Никулина также был наган. Кроме того, я видел в комендантской комнате большой револьвер, похожий по устройству на браунинг, но не браунинг, гораздо большего калибра револьвер. Я не знаю, как он назывался; возможно, что и кольт. У всех «латышей» были револьверы. Этих револьверов я не видел, но, судя по кобурам, думаю, что у них были наганы. У Медведева, когда я ещё только поступил в охрану, был наган»[302].

Фактически, то же самое подтверждает и Начальник караула П. С. Медведев: «У Юровского кроме нагана, был маузер»[303].

Более подробную картину распределения оружия среди убийц даёт в своих воспоминаниях М. А. Медведев (Кудрин):

«Юровский предлагает нам взять оставшиеся пять наганов. Пётр Ермаков берёт себе два нагана и засовывает их за пояс, по нагану берут Григорий Никулин и Павел Медведев. Я отказываюсь, так как у меня два пистолета: на поясе в кобуре американский “кольт”, а за поясом бельгийский “браунинг” (оба исторических пистолета: “браунинг” № 389985 и “кольт” калибра 45, правительственная модель “С” № 78517 – я сохранил до сегодняшнего дня). Оставшийся револьвер берёт сначала Юровский (у него в кобуре десятизарядный “маузер”), но затем отдаёт его Ермакову, и тот затыкает себе за пояс третий наган»[304].

Таким образом, можно сделать предварительный вывод о том, что во время убийства Царской Семьи у Я. М. Юровского был пистолет Маузера и револьвер Нагана обр. 1895 года, а не Кольта М1911. (О причине этого подробно говорилось в предыдущей главе.) У Г. П. Никулина и П. С. Медведева – револьверы Нагана. У М. А. Медведева (Кудрина): пистолеты Браунинга мод. 1900 и Кольта М1911. У П. З. Ермакова – три револьвера Нагана.

Один из так называемых «латышей» – Начальник пулемётной команды ДОН А. Г. Кабанов годы спустя признал, что принимал непосредственное участие в расстреле, о чём поведал в своих «Личных записках»: «Разрядив свой наган по приговорённым, я побежал на чердак и прилёг к пулемёту, чтобы выполнить данный мне товарищем Юровским приказ»[305]. Значит, плюс ещё один Наган.

Но читатель наверняка помнит, что в убийстве Царской Семьи принимали участие 8 человек. И о вооружении названных шестерых можно сказать с уверенностью.

А вот личности ещё двух предполагаемых убийц: сотрудниках Уральской Областной ЧК С. А. Бройде и А. Я. Биркенфельде (А. Т. Парупе) – автору стали известны со слов историка-архивиста М. М. Медведева, которому, в свою очередь, рассказал о них его отец М. А. Медведев (Кудрин).

О том, каким оружием были вооружены эти люди, каких-либо упоминаний не сохранилось. Однако думается, что С. А. Бройд, как наиболее молодой чекист, был вооружён револьвером Нагана. А вот А. Я. Биркенфельд вполне мог иметь в своём распоряжении более престижное оружие, каким в то время мог являться пистолет Кольта мод. 1906 года кал. 32 (7,65 мм) так называемой «карманной» модели. Или, как его ещё называли, пистолет Кольта-Браунинга, представляющий собой уменьшенный вариант пистолета Браунинга мод. 1903 года, получивший до начала Первой мировой войны самое широкое распространение. А почему именно этот пистолет? Да потому, что на тот момент только он единственный из пистолетов кал. 7,65 мм под стандартный патрон Браунинга имел правый уклон полей нарезов.

Таким образом, подведя некоторые итоги, мы можем смело сказать, что убийцы явные и предполагаемые были вооружены следующим оружием:

• Я. М. Юровский – пистолетом Маузера К-96 мод. 1912 года кал. 7,63 мм с коротким стволом и револьвером Нагана обр. 1895 года кал. 7,62 мм;

• Г. П. Никулин – револьвером Нагана обр. 1895 года кал. 7,62 мм;

• П. С. Медведев – револьвером Нагана обр. 1895 года кал. 7,62 мм;

• М. А. Медведев (Кудрин) – пистолетами Браунинга 1900 года кал. 7,65 мм и Кольта М1911 кал. 45 (11,43 мм);

• П. З. Ермаков – тремя револьверами Нагана обр. 1895 года кал. 7,62 мм;

• А. Г. Кабанов – револьвером Нагана обр. 1895 года кал. 7,62 мм;

• С. А. Бройдт – револьвером Нагана обр. 1895 года кал. 7,62 мм;

• А. Я. Биркенфельд (А. Т. Паруп) – пистолетом Кольта обр. 1906 года кал. 32 (7,65 мм).

Теперь далее. Из всего перечисленного оружия каждый из убийц мог произвести следующее количество выстрелов:

• Я. М. Юровский: 10 + 7, то есть – 17;

• Г. П. Никулин – 7;

• П. С. Медведев – 7;

• М. А. Медведев (Кудрин): 7 + 7, то есть – 14;

• П. З. Ермаков: 7 + 7 + 7, то есть – 21;

• А. Г. Кабанов – 7;

• С. А. Бройдт – 7;

• А. Я. Биркенфельд (А. Т. Паруп) – 7.

Итого: 87 выстрелов, что уж никак не похоже на цифру 550, предполагаемую И. Ф. Плотниковым и П. В. Мультатули.

Из слов Я. М. Юровского следует, что он расстрелял все десять патронов из своего Маузера, а также все патроны своего Кольта. Однако следствие и все дальнейшие поисковые работы выявили в комнате дома Ипатьева и на месте тайного захоронения трупов Романовых и Их слуг всего лишь 3 пули кал. 7,63 мм. А так как пробить двери кладовой могли только пули Маузера, то следует предположение, что из пистолета Я. М. Юровского было произведено не менее четырёх выстрелов. Но со слов П. С. Медведева мы также знаем и то, что Я. М. Юровский произвёл не менее двух-трёх выстрелов из Нагана в голову Наследника Цесаревича. Но мы всё же попробуем поверить Я. М. Юровскому в том, что он действительно израсходовал всю обойму своего Маузера, тем более что косвенным подтверждением этому является свидетельство М. А. Медведева (Кудрина). Итак, следуя простому подсчёту получаем, что Я. М. Юровский произвёл не менее 13 выстрелов.

Говоря об участии Г. П. Никулина, можно сказать, что он произвёл из своего Нагана от 1-го до 7-ми выстрелов. (Читатель, наверняка, помнит, что после произведённого им одного-единственного выстрела, он, не в силах выдержать взгляда раненого ребёнка, вышел на улицу.) Но мы, тем не менее, на время представим себе, что он расстрелял все патроны своего револьвера, то есть все 7 штук.

Говоря о роли П. С. Медведева в деле цареубийства, автор настоящего труда склонен считать, что он в таковом не участвовал. Однако мы всё же на время постараемся представить себе, что он произвёл из своего Нагана не 2–3 выстрела в Государя, а все 7.

О количестве выстрелов, произведённых М. А. Медведевым (Кудриным), стало известно из его же собственных воспоминаний, благодаря которым мы знаем, что 5 выстрелов из своего Браунинга он произвёл в Государя, 2 остальных – в кого-то из жертв, а единственным выстрелом из своего Кольта оборвал жизнь Великой Княжны Татьяны Николаевны. То есть, общее количество всех произведённых им выстрелов равняется 8-ми.

О том, сколько выстрелов произвёл по своим жертвам П. З. Ермаков, стало известно также из воспоминаний М. А. Медведева (Кудрина), который прямо указал на то, что, расстреляв патроны в двух револьверах, он «стреляет из третьего нагана»[306]. И опять-таки, округляя количество выстрелов до максимального количества, мы на время представим себе, что П. З. Ермаков расстрелял патроны во всех трёх револьверах. То есть, произвёл по своим жертвам 21 выстрел.

Количество выстрелов, произведённых А. Г. Кабановым, также не подлежит сомнению, так как с его же собственных слов, приведённых немного ранее, он полностью «разрядил» свой Наган «по приговорённым». То есть, произвёл 7 выстрелов.

Что же касается С. А. Бройдта, даже если его участие в расстреле и вызовет сомнение у некоторых читателей, смею заметить, что в нашем случае это никак не изменит сути рассматриваемого вопроса. Ведь если и не он, так кто-нибудь другой, вооружённый револьвером Нагана, стрелял бы в ту ночь в этой полуподвальной комнате… Так что вполне можно допустить, что и С. А. Бройдт выстрелил из своего Нагана 7 раз.

И, наконец, А. Я. Биркенфельд (А. Т. Паруп), участие которого в убийстве также может вызвать сомнения. И тем не менее, 3 пули от предполагаемого автором пистолета Кольта мод. 1906 года были обнаружены следствием в ходе эксгумации останков Романовых и Их слуг в 1991 году. Поэтому, как и в предыдущем случае, можно также на время предположить, что А. Я. Биркенфельд выстрелил из своего пистолета 7 раз.

В ходе простого подсчёта несложно убедиться, что общее число выстрелов по жертвам составило уже 77 выстрелов, а не 87, как было при нашем изначальном подсчёте. А поскольку мы умышленно увеличили число таковых, то попробуем посчитать их общее количество, более близкое к реальной действительности.

– Анализируя количество выстрелов, произведённых Я. М. Юровским, можно допустить, что он всё же сумел выстрелить из своего Маузера 10 раз. (Хотя число пуль к пистолету этой системы, изъятых следствием и найденных в ходе поисковых работ, отнюдь, не говорит в пользу данного обстоятельства!) Так что, вернее всего, он произвёл из своего пистолета не более 6 выстрелов. Но мы также знаем, что Я. М. Юровский стрелял также и из Нагана, из которого произвёл два или три выстрела. Значит – не менее 9-ти и не более 13-ти выстрелов.

• Анализ количества выстрелов, произведённых Г. П. Никулиным, колеблется от 1-го до 7-ми.

• Мы также знаем, что П. С. Медведев «ходил слушать выстрелы» и пришёл назад уже, что называется, к шапочному разбору. Посему, количество произведённых им выстрелов – 0.

• Количество выстрелов, произведённых М. А. Медведевым (Кудриным), не подлежит сомнению – ровно 8.

• Сколько выстрелов сделал П. З. Ермаков, предположить сложно. Однако не подлежит сомнению, что не менее 17-ти, но и не более 21-го.

• Количество выстрелов, произведённых А. Г. Кабановым, также не подлежит сомнению – ровно 7.

• Относительно выстрелов, произведённых С. А. Бройдтом, можно смело предположить, что общее количество таковых также составило ровно 7.

• А предполагая количество таковых, произведённых А. Я. Парупом, можно прийти к выводу, что их было никак не менее 3–4-х, но не более 7-ми. (Хотя, по мнению автора, первое предположение ближе к истине.)

Подводя же итоги нашим исследованиям и с учётом обнаруженных в 1918, 1991, 1993, 1998 и 2007 г.г. пуль, можно смело утверждать, что по Царской Семье и Её верным слугам было произведено порядка 55–65 выстрелов, исходя из чего «версия» о 520 выстрелах не выдерживает никакой критики.

А посему, мой совет всем тем, кто ещё не до конца разобравшись в том или ином исследуемом вопросе, сразу же, а главное, безо всяких околичностей, провозглашает себя этаким поборником «правдивого отношения к истории». Господа! Не спешите убеждать читательскую аудиторию в своих «единственно-правильных» выводах. Ибо всегда может найтись тот, кто рано или поздно ответит вам всем извечно-сакраментальной фразой известного театрального классика: «Не верю!»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.