Глава № 1 Тырские памятники

Глава № 1

Тырские памятники

В средневековой истории низовья Амура посёлок Тыр занимает едва ли не самое главное место. Тысячелетняя история народов, населявших Амур скатывалась, подобно его водам, в низовье реки и, как весенний ледоход, застревала у громадного Тырского утёса.

Во все времена никто не проходил мимо. Переселенцы или путешественники всегда обращали на него внимание и останавливались здесь – кто на короткое, кто на долгое время. Величественный утёс притягивал к себе, как магнит. Кажется, сама природа создала это произведение для того, чтобы человек одухотворил его своим гением зодчего.

Японский исследователь Тории Рюдзо, заметив это, написал в своём сочинении так: Это очень приятное для любования место, в котором как нельзя лучше гармонируют храмовые постройки с окружающим пейжажем. Давно, когда здесь стояла колонна, которая возвышалась над деревьями, это место имело величественный вид. Если спускаться по Амуру из Хабаровска, глаз привыкает видеть унылые военные городки, поселения местных жителей, бескрайние однообразные поля, заболоченную местность. И когда видишь Тырский утёс, с которого открывается широкая панорама гор и реки, словно просыпаешься, и возникает очень приятное чувство. Мест с таким пейзажем не встречается больше нигде на всём пути от верхнего течения до устья реки».

Аборигены почитали утёс как священное место. Из дальних пределов являлись к нему на поклон охотники и рыболовы, просили помощи и удачи в своём промысле, задабривали его чумизой, просом или бросали в воду священные стружки.

Существовала легенда, что внутри скалы находится пещера, в которой живёт дух – хозяин утёса, седой старичок, от благоволения которого зависит удача и в промысле, и в жизни. Зовут его дедушка Сету. Археолог А.Р. Артемьев, проводивший на утёсе раскопки, писал, что пещера действительно существует. Но осталось неясным, нашёл ли он её или только поверил легенде. Теперь у него не узнаешь – он нелепо погиб, а тайна сохранилась. Местные жители тоже не могут указать локализацию пещеры, но верят в её существование. Я тоже искал вход в пещеру, много раз посещая утёс, но мне он не открылся. Без георадара вопрос этот, видимо, не решить. А с ним могли бы быть находки и поинтереснее. Одной из них мог бы оказаться колокол царя Александра Македонского. Это предположение, хотя и ненаучно сточки зрения академической истории, но с мифологической – очень даже занимательное.

В чертёжной книге Сибири, изданной в 1701 году первым русским картографом С.У. Ремезовым, помещён схематический рисунок городка и колокола напротив места впадения реки Амгунь в Амур и сделана надпись: «До сего места царь Александр Македонский доходил и трупьё спрятал (похоронил) и колокол оставил на память людям» (илл. № 207).

Хотя учёные интерпретируют эту надпись как чисто политическую декларацию, сфабрикованную для права владения этой территорией русскими, мне как краеведу показалось, что это не так, тем более, что, по мнению учёных же, люди того времени не врали, не то что в «такие времена».

илл. № 207

В 20 веке достоянием учёных стала карта турецкого адмирала Пири Рейса, где изображена ещё не открытая в 1513 году (дата карты) Южная Америка и Антарктида. На полях карты адмирал собственноручно написал, что в создании своей карты использовал древнюю карту А. Македонского. По-видимому, С.У. Ремезов пользовался тем же источником при составлении своей карты Сибири. Таким образом, царь Александр мог знать карту Сибири и побывать здесь. Древнегреческий астроном Клавдий Птолемей в начале нашей эры имел сносную карту Азии, которая, видимо, досталась ему тоже от времён походов Македонского. Дух царя Александра маячил передо мной и в образе памятной колонны, кем – то поставленной на тырском утёсе. Кажется, что именно о ней имеется информация от автора книги 14 века «Пути взоров по государствам крупных центров» египтянина ан-Насира Калавуна, где он написал: «В землях Сибирских и Чулыманских сильная стужа; снег не покидает их в продолжение шести месяцев. Он не перестаёт падать на их горы, дома, земли. Вследствие этого у них очень мало скота. Приезжает к ним мало людей, а пищи у них мало… позади земель Югорских уже нет поселений, кроме большой башни, построенной Искандером на образец высокого маяка; позади нее нет пути, а находятся только мраки… Пустыни и горы, которых не покидает снег и мороз;… в них не растут растения и не живут никакие животные, они тянутся вплоть до чёрного моря; там беспрерывно бывает дождь и густой туман…». В тексте указывается также близость Хатайских (китайских) земель.

Н.С. Новгородов, автор книги «Сибирская прародина», отыскавший эту информацию, считает, что речь идёт о Таймырских землях. Но на Таймыре колонну – маяк никто не видел, а в Тыре она стояла, и надпись на карте С.У. Ремезова имеется. Снег на Нижнем Амуре тоже лежит шесть месяцев, и дожди, и туманы здесь обычны, а Охотскому морю из всех цветов, наверно, ближе всего чёрный цвет – по тягостному эмоциональному воздействию на человека.

Тырская колонна сейчас покоется в прибрежных водах у утёса, возможно, частично под илом, но попытаться её обнаружить эхолотом вполне возможно. В наше время любопытные туристы ещё могут найти на вершине утёса разнообразные сувениры – фрагменты кровельной черепицы, орнаментированных кирпичей, плинтусов, капельников китайских парадных сооружений (буддийских храмов), однако, по-видимому, не имевших отношения к памятной колоне, которая и стояла в стороне от них (илл. № 208).

илл. № 208

Посол России в маньчжурском Китае в 1675–1678 годах Н.С. Спафарий в своей книге тоже упомянул о колоколе: «А казаки наши, которые прежде 20 лет до сего воевалися с китайцами на усть-Амура, сказывали, что от устия Амуры плыти два дни, где есть место во утёсе акибы копано, и на том месте нашли колокол китайский повешен более 20 пуд, и тут нашли в трёх местах письмо китайское в каменных скрижалях, и иноземцы сказывали нашим казакам, что в древние времена некоторый царь китайский ходил из Китая по морю на Амур, и тут для признаку и воспоминанию покинул то письмо и колокол».

Спафарий узнал о колоколе от казаков-первопроходцев Амура, а Ремезов, по-видимому, пользовался сведениями из его книги, а может быть узнал о нём из первых рук – других участников амурских походов, с которыми он мог встречаться в г. Тобольске, что более вероятно, так как их сведения всё же различаются.

Загадка колокола заключается в том, что в китайском буддизме больших колоколов никогда не было, да и в тексте своих письмён, оставленных на утёсе китайцы ничего не указали ни о колоколе, ни о строительстве памятной колонны.

Кому же тогда принадлежал колокол?

Может быть прав археолог А. Артемьев, решивший, что казаки приняли за колокол навершие колонны, несколько похожее на него? Но измерен вес колокола казаками – более 21 пуда, и этот факт нельзя игнорировать.

Колокол на утёсе был. Но как смогли его взвесить казаки? Очень просто, соорудив примитивные весы из длинного толстого шеста и каменной подпорки посередине его – наподобие детских качелей. На одном конце цеплялись 4–5 человек, знавших свой вес, на другом привязывали колокол. Таким образом и определили его вес в 336 кг. с лишним.

Мысль о происхождении колокола от царя Александра становится не такой уж нелепой, если учесть информацию от серьёзного исследователя истории Сибири Н.С. Новгородова и из других источников о том, что из Индии царь, одержимый географическими открытиями, отправился в страну холода, где, по сведениям его биографов, он впервые увидел снег и скованные льдом реки. Этой страной могла быть только Сибирь. А из сибирского Забайкалья начинается Амур, который вполне мог послужить дорогой, если не для него самого, то для его разведотрядов, добравшихся до Нижнеамурья. Где они и обнаружили величественный утёс. И хотя эти размышления больше романтичные, чем научные, теоретически это вполне возможно.

Выскажу ещё одну апокрифическую мысль. Колокол мог принадлежать ведической религии. В ней он вполне приемлем, и доставить его на утёс могли славяне из Сибири, возможно, из срединного государства Джун Го (китайское название), которое, якобы, существовало здесь задолго до нашей эры.

Обращает на себя внимание какое-то нетрадиционное для русского языка выражение из надписи на чертеже Ремезова – «трупьё спрятал». В русской традиции говорить «схоронил» и не «трупьё», а «умерших» или «погибших». Почему автор воспользовался этим нетрадиционным выражением? Возможно, он позаимствовал его из какого-то нерусского источника – надписи. Но какого? Может быть, им оказалась третья каменная скрижаль. Ведь именно на три указывали казаки, а на утёсе историками обнаружено только две. Быть может, надпись на третьей плите не являлась китайской, а была создана на языке похожем на русский, и казаки смогли её прочесть? А в ней нашли это выражение – «трупьё спрятал».

Многие лингвисты считают, что вся Европа до 14 века говорила на диалектах русского языка, в том числе и македонцы, которые ив настоящее время используют кирилличные буквы, да и сам царь Александр был славянином.

Загадочно и само происхождение названия утёса – Тырский.

Первое научное описание Тырских памятников сделал Г.М. Пермикин в 1854 году. Он определил, что гиляцкая деревня Тыр находилась вниз по течению Амура от утёса на расстоянии не более одной версты. А утёс в это время не имел названия. Происхождение названия самой деревни тоже неясно.

Слово «Тырдь» по-нивхски означает «отвязываться», «сорваться», «разойтись», что не объясняет её названия. Не вяжется с происхождением названия утёса и нивхское слово «тыр», которым называют стол средней величины. Утёс и скала у нивхов соответственно именуются «кры» и «кнык». Негидальцы называют утёс «кадала» или «кадани» – большой камень, скала.

Похожий термин и у ульчей. В древнерусском языке нет слова «тыр», но есть «тур», что означает «бугор», «курган», «башня», «защитное укрепление». У народов Сибири и Дальнего Востока «тур» тоже означает «крепость», «столб», «подпорку», и тому подобное.

Это указывает на существование единого слова– первоисточника с корнем «тр», явившегося прасмыслом и основой для образования похожих слов в разных языках.

Оказалось также, что у древних финикийцев в IV веке до н. э. существовал город Тир, что означает «скала» (он и сейчас существует).

Напомню, что редукция гласных в лингвистике гласных не имеет значения. Таким образом, совпадение названия скалы – «Тыр» и «Тир» на Амуре и на Средиземном море не может быть случайным. Похоже, что это слово с одним и тем же смыслом диффузно распространено по всей планете.

Вероятно, первоисточник его находился в Сибири, и только отсюда оно могло распространиться, если следовать концепции Н.С. Новгородова, и к любителям фиников и к Амурским рыбоедам… Другого объяснения найти трудно, разве только царь Александр, захвативший Тир, последовав в Сибирь и далее, принёс это слово в низовье Амура и назвал утёс Тиром. А нивхи, воспользовавшись этим названием, переиначили его на Тыр для обозначения своей, рядом расположенной деревни. Таким образом, слово это очень древнее, и с языком аборигенов, очевидно, не связано.

Есть и ещё одна версия, которую предложил приморский археолог Э.В. Шавкунов. В слове «Тыр» улавливается якобы изменённое название административного округа «Тели», входившего в состав ещё Бохайского государства 7-10 века и занимавшего территорию по берегам Нижнего Амура. Лингвистически переход «Л» в «Р» возможен, но нельзя иключить, что и само слово «Тели» произошло от «Тери», а оно – от «Тир».

На сибирскую прародину этого слова косвенно указывает ещё одно назание утёса, зафиксированное в 1919 году японцем Тории Рюндзо – «Тыр-Баха». Современные исследователи твёрдо определили айнское происхождение топонимов с формантом «Бах» – (мыс). Он распространён и на Сахалине, и на Амуре. Пример – ближайший кТыру, расположенный ниже мыс Тэбах. Таким образом, может быть айны, пришедшие из Сибири, принесли и это название в виде «Тур», трансформировавшееся в «Тур-бах», позже в «Тыр-бах» и в «Тыр». Как бы ни была интересна этимология этого слова, достоверно утверждать что-либо трудно, как и заглянуть в глубь тысячелетий. Но фиксировать информацию и собирать догадки необходимо, чтобы другим позже легче было идти тропой познания исторической истины.

Об истории Тыра в средние века нашей эры известно уже значительно больше. В 1413 и 1433 году китайцы совершили две крупные речные экспедиции на Нижний Амур, стремясь распространить своё политическое, административное и религиозное влияние на аборигенов. Религия их – буддизм. В Китай он проник из Индии в начале нашей эры и является одной из ветвей славяно-арийского ведизма. Главное буддийское заключение высечено в тексте памятных плит. Поставленных китайцами в Тыре. Это так называемая мантра: «Ом мани падме хум». «Ом» – это всё тот же «Оум» на санскритском языке, о котором в ведической религии указано, что это первоначало нашей Вселенной, её абсолют. Его имя по значению соответствует и мусульманскому Аллаху. Прямой перевод этой мантры: «О. ты, жемчужина на лотосе!». Есть и другие переводы» «Да будет благословенен рождённый из лотоса!». Лотос, или материнская лилия (матрападма), – именно они назывались мадам Блаватской в ведическом описании рождения Мира. Это заклинание является своеобразным ключом к воротам буддийского рая и повторяется монахами по тысячу раз в день. Такие величавые слова можно произносить, обращаясь только к Богу. К Будде обращено это заклинание. Будда – от слова «будха», что значит «просветлённый». Но кто он есть – Бог или человек? В буддизме он выступает как воплощение Бога.

По канонической религиозной схеме Будд существовал верховный Будда – Адибуда. Это Будда – Будд – существо бесконечное, безначальное, вездесущее и всемогущее. Никто не может уяснить всех его свойств. Он вышел из единства во множество, из чего произошли пять небесных Будд созерцания; из них наибольшим почётом окружен Будда Амитаба. Верующие в него попадают после смерти в страну совершенного блаженства, где перерождаются для высшего бытия. Небесным Буддам соответствуют определённые земные Будды и боддисатвы созерцания – божества.

Амитабе соответствует земной Будда – Шакья-Муни и боддисатва Авалокитешвара, в китайском буддизме её имя Гуаньинь. Эта каноническая связь позволит в дальнейшем сделать интересное заключение, касающееся истории Нижнеамурских буддийских памятников.

Боддисатвы, являясь непосредственными восприемниками будд, связывают их с верующими. Таким образом, Гуаньинь связывала китайских буддистов с Амитабой, являвшимся главным Богом в странах Дальнего Востока. Ему приписывается закладка фундамента вселенной. Обычно он изображается стоящим на лотосе. В Китае в 8 веке Гуаньинь приобрело женское обличие. До этого оно имело мужской пол.

Дословный перевод её имени: «Всматривающаяся хозяйка». Священные книги говорят, что она сошла с лотоса на землю, чтобы уничтожить страдания и рассеять иллюзии.

Обладая могущественным знанием, она замечает создания, осаждённые многими сотнями бед и огорчённые многими печалями. Поэтому она является спасителем мира. В облике человека или другого живого существа божество могло появиться всюду, чтобы нести утешение, избавляться от мук, прощать и любить. Её нередко изображали с тремя, шестью, девятью порами рук, располагающимися концентрически вокруг туловища.

В современной буддийской историографии превалирует тенденция отношения к Будде как к исторической личности, Будда – царский сын Гаутама, родившийся в 460 году до н. э. в обном из северных княжеств Индии. В 29 – летнем возрасте, увидев страдание, муки и бесполезное существование людей, он уходит в Гималаи ради спасения своей души. Шесть лет он живёт как аскет, но это не приносит ему открытия святых истин. Он вновь возвращается к людям, к их радостям и горестям. Но при этом большей радостью считает уход в себя, своё самосозерцание. Он создаёт учение о путях перевоплощения в различные состояния, достижения особого состояния, которое называется «будхой» – просветлением с конечным переселением духа в мир небытия – в нирвану.

Согласно этой философии, каждый последователь буддизма может достичь, благодаря определённым умениям и стараниям, состояния близкого к Будде, т. е. перевоплотиться в боддисатву.

Сорок лет Будда скитался по дорогам Индии, проповедуя «драхму»: закон благочестия – учение о благородных истинах.

Первая гласит: жизнь есть зло, жить – значит страдать. Рождение, старость, болезнь, смерть – всё страдание. Лучше не жить, но коль родился, необходимо скорее достичь нирваны – состояния внематериального духа, не воплощаемого в других существах. Нирвана есть блаженство, рай. Всё живое страдает, всё неживое – совершенство, вечность, абсолютная истина.

Вторая истина: причина всех страданий – жажда жизни, власти, неосуществлённые желания и наслаждения. Всякое деяние есть следствие желаний и причина страданий человека. Деянию нужно противопоставить недеяние, покой, созерцание самого себя.

Третья истина: избавится от страданий тот, кто сумеет освободиться, отказаться от желаний и деяний.

Четвёртая истина предписывает восьмиричный путь спасения, избавления от страданий: правдивой речи, доброго поведения, честности в добывании средств существования, истинного усердия, самоуглубления, ненасилия, созерцания. Однако обрести такое спасение в течение жизни непросто. Необходимо прожить много жизней, постепенно поднимаясь по ступеням праведности к нирване. Спасение достигается личными усилиями человека, а не божественной силой. Боги – это бывшие люди Человек сам может стать в конце концов Буддой, Богом.

Буддисты строжайше не участвуют в действиях насилия или убийства какой-либо жизни: человека, животного, насекомого или микроба. Так как мир и душа существуют вечно и бесконечно, дух может обретать те или иные сферы обитания, перевоплощаясь либо в насекомых, либо в высшие существа в соответствии с поступками, которые люди совершают в земной жизни. Цикл рождений и смертей завершается навсегда только при полной праведности в нескольких жизнях перевоплощением духа в боддисатву. Затем в Будду и, наконец, в состояние нирваны.

Китайскими экспедициями на утёсе близ нынешнего посёлка Тыр были построены буддийская кумирня под названием «Храм вечного спокойствия» в честь боддисатвы Гуаньинь и поставлены памятные плиты (стелы) с высеченными на них текстами. Остатки внутреннего убранства кумирни сохранились и находятся в краеведческом музее г. Владивостока. Это каменная ступка-курительница, в которой сжигались кучки можжевеловых палочек, дым от них отгонял злых демонов; каменный ящик выполнял, вероятно, роль сейфа для хранения священных текстов, возможно, закона благочестия Будды; каменная четырёхгранная стела длиной около метра с постаментом на торцовых концах имеет следы связывающего состава и служила пьедесталом для небольшой статуи Будды. На это указывает стилизованное изображение лотоса на одной концевой части её с восемью лепестками. Именно он имеет такое количество их, а на лотосе изображался только Будда. Учитывая каноническую связку Гуаньинь – Амитаба, легко определить, что на стеле была установлена небольшая статуя Будды Амитабы. Внешний вид его хорошо известен. Да и не мог его место занимать другой из пяти небесных Будд: в Китае почитался больше всех только

Амитаба. «Ом мани падме хум» – именно к нему обращено это заклинание, высеченное на трёх языках китайскими мастерами на одной из Тырских плит.

Китайские экспедиции в суровой жизни аборигенов Нижнего Амура стали экзотическими событиями. Каждая их них насчитывала более тысячи человек. Отправлены они были из Центрального Китая по приказу императора минской династии. Руководил экспедициями придворный евнух из чжурчженей Ишиха. Это было время расцвета китайской цивилизации и демонстрации её перед народами, стоявшими на более низкой ступени развития. Но не покорять, а поразить, вызвать восторг и прекланение варваров северной страны Нургань перед Поднебесной прибыли китайцы.

Были и другие цели походов – произвести географические и этнографические исследования, а также по приказу императора оставить письменную память о своём пребывании на берегах Нижнего Амура. Текст памятной плиты 1413 года приводится ниже. В связи с повреждениями и, как следствие этого, пропусками в переводе, автор взял на себя смелость логического и стилистического дополнения пропусков в тексте (в косых скобках), перевод которого осуществил Г.М. Мелехов в 1969 году.

«В память о строительстве кумирни Юнинсы в Нургани по высочайшему повелению, периода правления Юнлэ, династии Мин, 1413 года.

«Как известно, основными качествами, присущими небу, является высота и свет, и поэтому небо может укрывать всё находящееся под ним. Качества, присущие земле, – это обширность и толщина, благодаря чему земля способна поддерживать всё находящееся на поверхности.

Качества же, присущие мудрому мужу, – это воля и премудрость, благодаря им он может радовать ближних и покорять отдалённых, широко благоденствовать и оказывать помощь народу.

С той поры. Как наша династия объединила Поднебесную и в ней царит спокойствие, прошло 50 лет, и число всех восточных и южных варваров, которые ныне, преодолевая горы и переплывая моря, неиссякающим потоком совершают коленопреклонение у подножия нашего трона, невозможно подсчитать.

Что касается страны Нургань, то она расположена на северо-востоке. Её население составляют цзилеми, а также другие живущие здесь племена.

Все они восхищались величием Минского двора, но сами прибыть к нему не смогли. К тому же в землях их не выращивают пяти видов злаков, не выделывают полотной шёлк. Жители разводят собак и диких оленей. /У них нет судебных органов, поэтому/пожаловаться/некуда. /В борьбе за существование они постоянно/ рискуют жизнью. /Не имеют возможности/ пользоваться предметами/цивилизации. Основное занятие жителей этих мест – ловля рыбы, которой они питаются, а одеваются в рыбьи кожи, Искусны они в стрельбе из лука. Трудности, испытываемые ими при добыче пищи и одежды, трудно выразить словами, Поэтому император направил в их страну своего посланника Ишиха, чтобы он рассеял страхи, успокоил, распределил подарки.

Весной 1411 года периода правления Юнлэ император специально отправил придворного сановника Ишиха и других чиновников во главе тысячного войска на 25 судах повторно прибыть в их владения. И впервые было создано/северо-восточное/ управление Нургань.

Население этой страны в эпоху Ляо и Цзинь/ проживало недалеко от границ Поднебесной/, поэтому основное их хозяйственное/занятие/ было/схоже/с нашим/. Ныне/они отстали от нашей цивилизации/, но вновь увидели/блеск/небесной династии. /Поражены были люди и/ других племён/. Наш император пожаловал им печать на управление, одарил одеждой,/шел ковы ми тканями, бумажными деньгами,/предметами быта и хозяйства/ во множестве. С помощью военного /отряда/удалось/ собрать/ разрозненное/ население прежних племён и установить у него самоуправление.

Зимой 1412 года периода правления Юнлэ император приказал придворному сановнику Ишиха и другим отправиться в эту страну. Всё население от Хайси до Нургани, а так же заморские айны, мужчины и женщины, были одарены одеждой и предметами обихода, им выдано зерно, их потчевали вином и кушаньями.

Все они были очень довольны, прыгали от радости и ликовали, и не было ни одного человека, который упорствовал и не внял нашему призыву/поклониться/золотому/изваянию Будды/. /После этого было/ выбрано место и воздвигнута кумирня для умиротворения людей этого владения с тем, чтобы они узнали почтительность и послушание / государю нашему/, как знает это наш /народ/.

Осенью 1413 года с помощью гадания /выбрали место для кумирни там/, где к западу от Нургани имеется почтовая станция Манзин. А на востоке от неё возвышается красивый утёс. Сначала на его вершине воздвигнули кумирню божества Гуаньинь. Когда же она была построена и было создано изысканное и прекрасное изображение боддисатвы, они стали доступными для посещения. И старики, и малые дети, близкие и отдалённые жители этой страны во множестве устремились /к утёсу/.

Все говорили: какое великолепное /божество/, оно защитит нас от повальных болезней, и наступит спокойствие/и благополучие/. С древних времён никогда не видели ничего подобного этому. Население / толпами/ являлось и заявляло с радостью, что его дети и внуки из поколение в поколение будут считать себя подданными и никогда не изменят своего намерения.

Население в пределах видимости по всем сторонам света – от вершины горы с кумирней Гуаньинь – теперь не знает, что такое голод и холод, /и преклоняется перед божеством/, и испытывает чувство признательности.

Во времена правления двадцати и Шуня их влияние не распространялось за пределы девяти областей. Наш же Священный правитель / распространил своё влияние/ на восток от /Поднебесной/, и среди варварских народов с юга, востока, запада и севера нет таких, которые бы не явились ко двору с данью и не изъявили бы покорности без применения силы нашего оружия.

В «Чжун-юне» сказано: всё, над чем простирается небо, всё, поддерживаемое землёй, всё что освещает солнце и луна, всё, на что падают иней и роса, – всё одушевлённое без исключения испытывает благоговение и почтительность к государю. Поэтому говорят: его правление соответствует воле неба. И действительно, это изречение полностью можно отнести к нашему государю /и его династии/, неустанно совершенствующихся в полнейшей искренности. Они равны небу. А выше и священней /неба ничего нет/. Поэтому следует запечатлеть в письменах. Чтобы осталось в течение мириадов лет бессмертным / имя государя/. Октябрь 1413 год, правление Юнлэ, династия Мин».

В разное время исследователи разных стран внесли свой вклад в изучение этих памятников. Его значимость разная – от эстетического описания природной красоты и величия Тырского утёса и сказочных измышлений до научного и даже лженаучного.

Профессиональное исследование памятников провёл археолог, д.и.н. А.Р. Артемьев. Он производил раскопы на утёсе с 1995 года по 200 год. Итогом его работы стала монография: «Буддийские храмы XV века в низовье Амура», которое произвела двоякое впечатление. Но всё по порядку.

Первыми с тырскими памятниками столкнулись, как уже говорилось, русские казаки – первопроходцы Амура. Но вопрос об их роли в исследовании памятников рассматривался в другом плане. Как долго они пребывали в этой местности? Ответ на этот вопрос решает и другую проблему: ставили ли казаки в Тыре острог или нет? Косвенно на долговременное пребывание их здесь указал японский путешественник Мамия Ринзо. Сам он не видел памятников, но со слов местных жителей написал: «И вот через некоторое время добрались до места, которое называется Сантанское. До этого ещё очень давно приходили сюда русские разбойники с реки Хонко, спускались вниз по реке, где жили местные народы. Занимались разбоем и грабежом, хотели отнять себе эти земли. Но были побеждены местными народами и ушли. Когда это было – неизвестно. В то время на высоком берегу реки установили они две каменные стелы из жёлтого камня. Неизвестно есть ли на них надписи». Как видно, из текста, он посчитал, что стелы были возведены русскими и к тому же они хотели захватить эти земли, занимаясь разбоем. Значит, они пребывали здесь достаточно долго, но об этом в другой главе.

Он написал и миниатюрную картину правого берега Амура в районе Тыра с места впадения Амгуни в Амур, как стало понятно при анализе фотокопии картины. Изобразил он условно и и стелы. А вот внешний вид памятной колонны со слов аборигенов ему, видимо, понять не удалось, и он её не изобразил (илл. № 209). Фотокопия этой картины, подаренная мне японскими историками, публикуется впервые.

илл. № 209

В 1850 году в Тыре побывал капитан первого ранга Г.И. Невельской, куда он добрался на шлюпке из Николаевска с шестью матросами. Он сделал рисунок «древних столбов» и приложил его к рапорту генерал-губернатору Восточной Сибири Н.Н. Муравьёву.

В средине пятидесятых годов 19 века на утёсе побывал американский археолог П. Коллинс. Интересно, что, по сведениям Д. Стефана, тоже американского историка, в книге Коллинса «Путешествие по Амуру», изданной в 1860 году в Нью-Йорке. Автор описал Тырские памятники, где памятную колонну отнёс к Юаньской династии 13 века, а плиты с текстами к Минской 15 века. На это следует обратить внимание для анализа заключений археолога Артемьева.

Тот же Д. Стефан, ссылаясь на японских исследователей хроники династии Юань, выяснил, что военные экспедиции на Нижний Амур организовывались Юанями в 1263 году, когда отряды монголов достигли устья Амура и возвели фортификационные и административные сооружения в Тыре. В течение 40 лет монголы предпринимали военные походы на Сахалин с нижнеамурских военных баз против айнов. Так что памятная колонна, вполне возможно, была сработана именно монголами.

Художник-путешественник Е.Е. Мейер, в 1857 году побывавший в Тыре, написал две картины – памятной колонны и утёса с плитами. Его авторство картины с колонной до сих пор было неизвестно, да и сама картина была неузнанной исследователями (илл. № 210).

илл. № 210

В своём письме с Амура Меер писал: «Камни эти чисты (памятные плиты), а вот столб (колонна) точно выкрашен – так испещрён он пятнами времени и различными жёлтыми и другими мхами. Столбик этот имеет вид колонки, вроде индийской архитектуры, следовательно, он похож и на китайскую и на японскую колонку. Других подобных памятников на Амуре я никогда не встречал. Из письма вполне понятно, что колонна выглядела значительно более древней, чем плиты. Знание древней архитектуры разных стран заставили Мейера высказаться, прежде всего, в пользу индийского происхождения «колонки». Что это даёт? От Индии до Тыра очень далеко. Но А. Македонский пришёл в Сибирь из Индии, а из неё до истоков Амура рукой подать. Царя могли сопровождать индийские мастера-камнерезы, поэтому и колонна могла быть выполнена в индийском стиле. Навершие колонны представляет нераспустившийся цветок лотоса. В индийской архитектуре этот элемент встречается довольно часто и даже изображён на гербе Индии, представляющей скульптурную группу из четырёх львов, сидящих на «Львиной капители», из цветка лотоса, заключённого в чашечку, обращённой вниз наподобие колокола. Это совпадение приводит к мысли о роли индийской руки в создании тырской колонны.

Вторая картина с изображением на вершине утёса памятных плит исследователям неизвестна и находится в частной коллекции в Москве. По описанию её хозяином в журнале «Вокруг света», мне удалось определить место, с которого Е.Е. Мейер писал утёс с плитами, гиляцкую деревню Тыр и рыбаков на реке. Но позже оказалось, что я серьёзно ошибся.

Примерно через год я получил и фотокопию этой картины, что было непросто. Пришлось провести целое следствие по делу поиска хозяина этой картины, ведь были известны только имя и фамилия автора заметки в журнале. Но зато какая награда мне пришла – им оказался Герой Советского Союза, генерал авиации, лётчик, член союза писателей России Батиевский Алексей Михайлович. Он, как оказалось, служил на Дальнем Востоке, командовал на Сахалине большой эскадрильей истребителей, участвовал в корейской войне и был бесконечно влюблённым в Дальний Восток.

Отец его участвовал в русско-японской войне 1905 года, затем ходил рулевым на ледорезе «Котик», а в советское время «Литке» под командой капитана Бите в устье реки Колымы, проходил через Берингов пролив, о нём писала Владивостокская газета «Дальняя окраина». Позже он рыбачил в Охотском море, служил на первом на Дальнем Востоке пограничном корабле «Лейтенант Дыдымов», бывал в моём родном городе Николаевске-на-Амуре.

Так удивительным образом Тырский утёс связал судьбы знаменитых людей Дальнего Востока – художника, моряка и летчика, героя Советского Союза. Значение картины для познания истории Тырских памятникой и творчества знаменитого художника трудно переоценить. Ожидание получения копии картины было для меня как ожидание встречи с Парижем. Как говорят: «Увидеть Париж и умереть!». Но когда я её увидел, я не только не умер, но и не узнал изображённый на ней утёс. Что-то было в нём не так. Однако прежде чем прояснить эту проблему, я приведу саму заметку Алексея Михайловича, опубликованную в журнале «Вокруг Света» под названием «Загадка старой картины». Эту заметку обнаружила случайно Ольга Владиславовна Юзефова, ныне покойная, дочь моего друга, непревзойдённого краеведа Дальнего Востока Владислава Иннокентьевича Юзефова, тоже покойного. Она до последних дней жизни интересовалась результатом поиска мной картины, но дождаться его ей не удалось…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.