Царство Цзинь в VIII–VI вв. до н. э. Смута и выход из нее

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Царство Цзинь в VIII–VI вв. до н. э. Смута и выход из нее

Именно царство Цзинь по многим причинам должно было стать — и в конце концов надолго стало — сильнейшим в Поднебесной. Достаточно рано, по меньшей мере с VIII в. до н. э., удел Цзинь, о возникновении и ранней истории которого шла речь в первом томе, превратился в крупное и многонаселенное царство, располагавшееся к северу от домена вана, по ту сторону Хуанхэ. Излучина Хуанхэ была естественной границей, отделявшей это царство от царства Цинь, находившегося на западном берегу излучины реки и потому формально, не говоря уже о полуварварском его населении, не входившего в состав Срединных государств, Чжунго.

История Цзинь богата и насыщена событиями. В тексте «Го юя», например, из 21 главы девять посвящены их описанию. Одной из самых больших является и 39-я глава у Сыма Цяня, которая — если иметь в виду главы, описывающие основные уделы Чжоу, — посвящена Цзинь. Полны рассказов о Цзинь хроника «Чуньцю» и в еще большей степени — комментарий «Цзо-чжуань». «Чжушу цзинянь» также повествует более всего о событиях в Цзинь. И это не случайно, ибо Цзинь несколько веков было крупнейшим из Срединных государств и оказывало на ход событий в Чжоу едва ли не решающее влияние.

Вплоть до конца периода Западного Чжоу Цзинь практически ничем не выделялось среди других уделов, о некоторых упоминалось даже чаще. Ситуация могла бы резко измениться в начале периода Восточного Чжоу, когда отчетливо возникавший и ощущавшийся вакуум власти вполне мог вытолкнуть сильное и крупное царство Цзинь на поверхность политической жизни. Но этого не произошло из-за смуты, о которой уже не раз упоминалось.

Напомню, что все началось с того, что в 745 г. до н. э. юный цзиньский Чжао-хоу, только что занявший трон умершего отца Вэнь-хоу, вопреки принятым в Чжоу нормам наделил уделом своего дядюшку Чэн Ши. Как известно, до того право выделения новых уделов было прерогативой вана. Но ван более не обладал реальной властью за пределами домена, а в царствах всей полнотой власти обладали правители. Однако почему же все-таки возникла необходимость расчленить столь крупное царство и создать удел со столицей в Цюйво (город Цюйво размерами превосходил столицу всего царства город И [103, гл. 39; 71, т. V, с. 140]). Прямого ответа на этот естественный вопрос нет. Но источники дают кое-какие материалы для догадок.

Согласно «Цзо-чжуань» и Сыма Цяню, цзиньский Му-хоу (811785 гг. до н. э.) дал своему старшему сыну имя Чоу («враг»), а младшему — Чэн Ши («достойный успеха»), что вызвало недоумение и недовольство советника, справедливо рассудившего, что имена не даются просто так, что в них заложена судьба. После Му-хоу власть на несколько лет перешла к его брату, а затем к Чоу, ставшему Вэнь-хоу и процарствовавшему 35 лет (781–746 гг. до н. э.). Казалось бы, за эти примерно полвека все должно было забыться. Но нет. Юный сын Чоу вспомнил о своем престарелом дядюшке, «достойном успеха», но так за полвека и не обретшем его. Что двигало юным Чжао-хоу, решившимся взять на себя прерогативу вана и личным повелением выделить дядюшке крупный удел, сказать трудно. Возможно, сыграло роль чувство вины, сочувствия к так и не достигшему успеха Чэн Ши. Почему удел оказался столь значительным и со столь крупным городом в качестве столицы — тоже неясно. Быть может, другого подходящего для выделения в качестве удела куска территории не оказалось. Но факт остается фактом: удел Цюйво сразу же стал своего рода государством в государстве [114, 2-й год Хуань-гуна; 212, т. V, с. 38–39 и 40–41; 103, гл. 39; 71, т. V, с. 140].

Естественно, возникла биполярная структура, и в царстве создалось сильное враждебное противостояние. Как полагает Сыма Цянь, владелец нового субудела, принявший имя Хуань Шу, был добродетельным, так что население Цзинь тянулось именно к нему. Тезис представляется сомнительным (см. [71, т. V, с. 271, примеч. 14]), хотя последующие события могут иметь различные объяснения. Известно, что на 7-м году правления опрометчивый Чжао-хоу был убит своим приближенным Пань Фу, который пригласил цюйвоского Хуань Шу занять трон. Тот готов был это сделать, но вмешались цзиньцы, которые убили Пань Фу, прогнали Хуань Шу и поставили на трон малолетнего сына Чжао-хоу, Сяо-хоу. После смерти Хуань Шу его сын Чжуан Бо в 724 г. до н. э. вторгся в столицу царства И и убил Сяо-хоу. Однако цзиньцы вновь выступили против пришельца и посадили на трон очередного малолетку, сына Сяо-хоу, Ао-хоу, который процарствовал всего шесть лет, но успел произвести на свет наследника Гуана (Ай-хоу), севшего на трон в 718 г. до н. э.

Следует напомнить, что с воцарением на чжоуском престоле Ху-ань-вана правители Чжоу попытались вести более активную политику и, в частности, вмешаться в смуту в Цзинь, которая явно беспокоила домен, бывший соседом Цзинь с юга, за рекой. В 718 г. до н. э., когда Чжуан Бо вновь напал на столицу Цзинь, войска Хуань-вана[37] заставили его возвратиться в Цюйво, причем решающую роль в этом военном успехе сыграл правитель царства Го, бывший к этому времени уже снова на службе у вана. После того как в 716 г. до н. э. Чжуан Бо умер, во главе мятежников стал его сын, впоследствии добившийся успеха и ставший У-гуном цзиньским. В 706 г. до н. э. Хуань-ван вновь послал войска во главе с правителем царства Го против мятежников из Цюйво, но на сей раз экспедиция была, видимо, неудачной. Правитель Цюйво заманил к себе очередного из потомков Чоу, Сяо-цзы, и убил его. Хуань-ван, согласно «Чжушу цзинянь», велел возвести на цзиньский трон Миня, брата убитого, но дни цзиньского правящего дома уже были сочтены. В 704 г. до н. э. столица И была сметена с лица земли цюйвоской армией [202, т. Ill, Prolegomena, с. 161].

И хотя Минь-хоу процарствовал достаточно долго (706–679 гг. до н. э.), эти годы были уже агонией. Видимо, правитель Цюйво просто выжидал подходящего момента, учитывая при этом политическую конъюнктуру. И именно в тот год, когда циский Хуань-гун официально был провозглашен гегемоном, а все внимание чжоуского Ли-вана, преемника Хуань-вана, было обращено на восток, цюйвоский правитель напал на Минь-хоу, убил его, конфисковал все сокровища дома Цзинь и поднес лучшие из них чжоускому Ли-вану. Ли-ван санкционировал успех победителя и официально ввел его в число чжухоу с почетным рангом гун [103, гл. 39; 71, т. V, с. 141–142].

Казалось бы, длительная смута (745–679 гг. до н. э.) завершена. Младшая ветвь правящего дома, истребив старшую, вновь объединила огромное царство. Однако на деле все было много сложнее. Конечно, уроки из десятилетий жестокой междоусобицы были извлечены. Сянь-гун (676–651 гг. до н. э.), занявший трон после смерти своего отца У-гуна, хорошо осознал, что более всего следует опасаться близкой родни с ее потенциальными претензиями на власть. Именно поэтому он предпринял все усилия для того, чтобы нейтрализовать родственников по обеим недавно еще смертельно враждовавшим линиям. По совету министра Ши Вэя он сначала сумел натравить одних из принцев на других. Избавившись таким образом от некоторых из них, он собрал оставшихся вместе и пожаловал им нечто вроде совместного удела-кормления. Однако Сянь-гун не позволил принцам укрепиться в дарованном городе. Вскоре он пошел на него походом и уничтожил, а уцелевшие родственники вынуждены были бежать из Цзинь. Соседнее с Цзинь на юге царство Го помогло им скрыться и даже попыталось было вмешаться в события на стороне принцев. Из этого ничего путного не получилось, а между Цзинь и Го началась вражда.

Избавившись от принцев, о чем подробно рассказано в источниках [114, 23-27-й годы Чжуан-гуна; 212, т. V, с. 105–112; 103, гл. 39; 71, т. V, с. 142, а также 19, с. 27–29]), Сянь-гун, однако, вел себя так, что его царство вновь оказалось в состоянии очередной смуты. Дело в том, что у Сянь-гуна было восемь сыновей, причем из шестерых старших первые трое считались наиболее достойными трона. Официальным наследником был Шэнь Шэн, сын от первой и главной жены, дочери циского Хуань-гуна. Чжун Эр и И У были сыновьями от жены из племенного государства ди и ее младшей сестры[38]. А после того как в 672 г. до н. э. Сянь-гун совершил успешный поход против ли-жунов, он привез с собой еще двух женщин, красавицу Ли Цзи и ее сестру, каждая из которых вскоре подарила ему по сыну.

Ли Цзи быстро стала фавориткой правителя и начала активную кампанию за то, чтобы ее малолетний сын Си Цы был официально назначен наследником вместо Шэнь Шэна. Дело это было непростым, и ловкая наложница затеяла сложную интригу, которая в различных источниках описывается по-разному. «Цзо-чжуань» сообщает, что Ли Цзи сумела подкупить двух влиятельных дафу, дабы те от своего имени убедили Сянь-гуна в том, что троим старшим сыновьям следует дать в уделы Цюйво, Пу и Цюй (Эрцюй), расположенные на границах Цзинь, ибо это успокоит народ и обуздает агрессивные намерения соседей-жунов. Сянь-гун согласился с этим предложением, отослал старших сыновей в их новые уделы, после чего Ли Цзи и ее помощники начали кампанию клеветы, стремясь очернить удаленных старших сыновей, и добились-таки того, что Си Цы был объявлен наследником [114, 28-й год Чжуан-гуна; 212, т. V, с. 113 и 114].

Версия «Го юя» шире и полней. В ней подробно повествуется о том, как Сянь-гун обзавелся наложницей (пошел воевать против ли-жунов, несмотря на предостережения гадателя: будет победа, но не будет счастья), как влюбленный правитель упрекал гадателя за его нелепое предупреждение (был счастлив, как никогда), а тот оправдывался, ссылаясь на объективные результаты гадания. Затем говорится, что гадатель подробно разъяснил сановнику Ли Кэ, впоследствии сыгравшему очень важную роль в завершении всей интриги, сколь серьезны предостережения, прочитанные им по трещинам на черепашьем панцире, когда производился обряд гадания. Ссылаясь на прецеденты в далеком прошлом, он предрек новую смуту в Цзинь.

После того как Сянь-гун решил отправить старших сыновей в уделы подальше от столицы, гадатель вновь предостерегал дафу против коварной Ли Цзи. Трое дафу — Ли Кэ, Пэй Чжэн и Сюнь Си — разошлись во мнениях, что развязало руки Ли Цзи. Под ее давлением Сянь-гун поручил малолетнему наследнику руководить церемониалом жертвоприношения в честь его отца У-гуна. Это был уже не намек — прямой вызов. Советник Шэнь Шэна, находившегося в Цюйво, но все еще формально не лишенного статуса наследника, заметил по этому поводу, что выбор отца (речь о том, кому поручил он вместо себя руководить церемониалом) таит в себе угрозу для его жизни и что Шэнь Шэну пора подумать о безопасности, быть может, бежать из Цзинь. На это преданный долгу Шэнь Шэн заметил, что он целиком доверяет отцу и подчиняется его решениям, что он останется там, куда его пошлют.

Далее версия становится еще драматичней. Согласно ей, Ли Цзи, вступившая в любовную связь с придворным шутом Ши, стала советоваться с ним, как погубить высоконравственного Шэнь Шэна, и именно Ши предложил отослать троих старших сыновей Сянь-гуна в пограничные уделы. При этом, однако, Сянь-гун, создавший в 661 г. до н. э. вторую армию, назначил ее командующим Шэнь Шэна, после чего Шэнь Шэн со своей новой армией успешно совершил поход на княжество Хо. Тогда Ли Цзи прибегла к самому сильному средству и стала ночью убеждать Сянь-гуна в том, что Шэнь Шэн готов убить его. Она посоветовала правителю послать сына в новый поход, на сей раз против ди, но при этом дать ему понять, что его происки разоблачены. Сянь-гун так и поступил, велев Шэнь Шэну надеть присланный ему шутовской наряд[39]. Колесничий Шэнь Шэна ужаснулся, увидев его, и стал предупреждать наследника, но тот был тверд в своих убеждениях, одел присланный наряд и одержал очередную победу.

Из рассказов нашего источника явствует, что эта вторая победа прибавила престижа Шэнь Шэну и позволила ему более или менее спокойно просуществовать в качестве наследника около пяти лет, пока Ли Цзи не начала новый натиск на него. Она стала уверять Сянь-гуна, что популярность Шэнь Шэна велика, что он готов занять отцовский престол и Сянь-гуну грозит беда. На это Сянь-гун заметил, что у него нет фактов, позволяющих обвинить Шэнь Шэна в чем-либо подобном. Тогда Ли Цзи вновь обратилась к шуту Ши, и тот сумел убедить влиятельного сановника Ли Кэ в том, что правитель уже решил убить наследника и назначить своим преемником Си Цы. В свою очередь Ли Цзи велела Шэнь Шэну от имени отца принести жертву в честь его покойной матери, жены Сянь-гуна, которую тот будто бы видел во сне, и срочно привезти часть жертвенных даров в столицу. Шэнь Шэн повиновался. Когда он прибыл в столицу, Сянь-гун был на охоте. Ли Цзи забрала продукты и отравила их, после чего в присутствии возвратившегося Сянь-гуна дала кусок мяса собаке, а вино — евнуху. Оба умерли. Разгневанный Сянь-гун велел казнить воспитателя Шэнь Шэна, а сам Шэнь Шэн удавился в храме предков.

Добившись главной цели, энергичная Ли Цзи взялась за двух других старших сыновей, обвинив их в том, что они принимали участие в заговоре. Сянь-гун послал приближенных убить обоих сыновей, но те успели бежать. Чжун Эр направился в племенное протогосударство ди, откуда родом была его мать[40], а И У — в княжество Лян. Интрига, таким образом, была доведена до успешного конца, и Ли Цзи могла торжествовать [85, с. 89–104; 29, с. 123–141].

Разумеется, вся эта длительная политическая история с ее драматическим (а для Шэнь Шэна — трагическим) финалом не была еще смутой в полном смысле этого слова. Политические акции затрагивали самые верхи и в то же время не отражались на власти правителя царства. В известном смысле они усиливали ее, ибо избавляли Цзинь от заново создававшихся время от времени родственных уделов, сам факт существования которых в Цзинь уже не мог восприниматься спокойно. Иное дело — уделы неродственные. Они в Цзинь появлялись один за другим, в основном в результате успешных завоеваний, которых добивался не только затравленный Шэнь Шэн.

В 661 г. до н. э. сам Сянь-гун, возглавлявший первую из своих армий, совершил успешный поход, в ходе которого были завоеваны и аннексированы три княжества — Гэн, Хо и Вэй, причем два из них сразу же были выделены в качестве уделов помощникам правителя, Чжао Вэю и Би Ганю (будущие влиятельные цзиньские уделы Чжао и Вэй, впоследствии вместе с третьим, Хань, разделившие между собой царство Цзинь). В 655 г. до н. э. Сянь-гун выступил против своего старого недруга царства Го и аннексировал его, а заодно и княжество Юй, через которое лежал путь в Го [114, 1-й год Минь-гуна и 5-й год Си-гуна; 212, т. V, с. 123 и 125, 143–144 и 146; 85, с. 104–105; 29, с. 141–143; 103, гл. 39; 71, т. V, с. 142 и 146–147].

Сыма Цянь, вкратце воспроизведший в своем сочинении версии «Цзо-чжуань» и «Го юя» о событиях в Цзинь, связанных с интригой Ли Цзи и воинскими достижениями Сянь-гуна и Шэнь Шэна, завершает свой рассказ тем, что к концу жизни Сянь-гуна Цзинь стало могущественным государством, территория которого охватывала огромный район в северной части бассейна Хуанхэ [103, гл.39; 71, т. V, с. 147]. Правда, создание большого царства, да еще в условиях сложных внутренних перипетий, требовало от Цзинь сосредоточения внимания на собственных делах, что было выгодно для циского Хуань-гуна, который все эти годы успешно осуществлял функции гегемона-ба и ни разу не сталкивался с противодействием со стороны могущественного Цзинь.

Нет сомнений в том, что цзиньскому Сянь-гуну было не до всекитайских амбиций — со своими делами управиться бы. Однако в домене вана, судя по всему, в середине VII в. до н. э. думали уже иначе. И далеко не случайно посланный на съезд в Куйцю в 651 г. до н. э. Цзай Кун явно от имени вана (в столь серьезных вещах политическая отсебятина недопустима) посоветовал опаздывавшему на съезд и уже больному Сянь-гуну не торопиться, а лучше даже возвратиться. Домен явно делал ставку на противопоставление могущественного Цзинь господствующему Ци [103, гл. 39; 71, т. V, с. 148]. Как раз в это время и наступила новая смута в Цзинь.

Согласно версии «Го юя», Сянь-гуна постигла кара за то, что он вообще решился ехать на съезд чжухоу в Куйцю вместо того, чтобы заниматься обустройством его огромного царства [85, с. 106; 29, с. 144]. Когда же в 651 г. до н. э. Сянь-гун умер, встал острый вопрос, кто станет его преемником.

«Цзо-чжуань» и «Го юй» подробно рассказывают об обстоятельствах новой смуты в Цзинь. Еще перед смертью Сянь-гун вызвал к себе сановника Сюнь Си и, назначив его на высшую должность, поручил обеспечить безопасность юного Си Цы, который должен был занять трон. Сюнь Си поклялся, что выполнит волю правителя. Однако ситуация сразу же после смерти Сянь-гуна резко и драматически изменилась. Сторонники трех старших изгнанных из страны сыновей правителя активно выступили против малолетнего Си Цы и, главное, против его интриганки-матери. Их демарш возглавил Ли Кэ, который на сей раз убедил и Пэй Чжэна в том, что на стороне недовольных весь народ царства. Оба они направились к Сюнь Си, но тот твердо стоял на своем: я дал обещание и выполню его. Тогда Ли Кэ приказал убить Си Цы, Ли Цзи и сына ее сестры, после чего Сюнь Си покончил с собой. Ли Кэ, взявший на себя руководство делами Цзинь, направил приглашение Чжун Эру вернуться и занять трон. Но тот, посовещавшись со своим спутником Ху Янем (Цзю Фанем), мнение которого он высоко ценил и кому полностью доверял, отказался [114, 9-й год Си-гуна; 212, т. V, с. 153 и 155; 85, с. 106–108; 29, с. 144–146].

Вот как выглядит этот отказ в кратком изложении Сыма Цяня: «[Я], нарушив волю отца, бежал из княжества, а когда отец умер, не смог выполнить правил сыновнего поведения и послужить ему во время траура. Как же я посмею вернуться?! Пусть сановники поставят у власти вместо меня другого сына Сянь-гуна!» [108, гл. 39; 71, т. V, с. 148149]. Не нужно быть специалистом и разбираться в тонкостях древнекитайского церемониала, чтобы понять, что перед нами отписка, точнее, отговорка. Но почему же на самом деле Чжун Эр отказался от предложенного ему трона? Особенно если принять во внимание, что все последующее его поведение вроде бы было продвижением к отцовскому трону? Обратимся прежде всего к версии, предлагаемой «Го юем».

Согласно собранным в ней данным, Чжун Эр вначале склонен был согласиться на предложение Ли Кэ. На возражения Цзю Фаня, сводившиеся к тому, что в момент траура и скорби по отцу, воспользовавшись смутой, брать власть негоже, ибо, не будучи добродетельным самому, нельзя наставлять народ, Чжун Эр резонно заметил, что при других обстоятельствах его бы не пригласили занять трон. Ху Янь, настаивая на своем, обратил внимание на то, что при великом трауре и большой смуте все же нельзя не считаться с главным, т. е. с нормами высшей добродетели, и что поэтому все же следует отклонить предложение Ли Кэ. И Чжун Эр отказался от власти, мотивируя свой отказ, во-первых, тем, что плохо служил отцу при жизни, не смог отправлять по нему траур после смерти, а во-вторых, тем, что выбирать нового правителя следует из тех, кто любит народ, поддерживает добрые отношения с соседями и готов соблюдать выгоду и следовать воле народа [85, с. 108–109; 19, с. 146–147].

Перед нами явно демагогическая отговорка. Почему Чжун Эра следует считать не готовым любить народ, следовать его воле и тем более дружить с соседями? И чем он виноват, что отец прогнал его из дома и он не смог соблюдать траур по отцу во дворце? Видимо, были более веские причины для отказа. Очень похоже на то, что, когда явно не трусливый и достаточно умный Ху Янь настаивал на своем, напоминая о том, что смута — о трауре умолчим, он по отцу стандартен — не обычная, но великая, это был основной аргумент, заставивший Чжун Эра не рисковать. Создается впечатление, что без поддержки соседей справиться со смутой было мало шансов. Но обратим внимание на то, как развивались события дальше.

Параллельно с Ли Кэ другие видные сановники Цзинь послали аналогичное приглашение занять трон другому сыну умершего правителя, И У, причем тот сразу же и с удовольствием согласился. Заручившись его согласием, видный цзиньский сановник Люй Шэн предложил обратиться за поддержкой к циньскому Му-гуну, наиболее сильному из соседей Цзинь. К этому же стремился сам И У [85, с. 109; 19, с. 147; 103, гл. 39; 71, т. V, с. 149].

Надо сказать, что это решение Люй Шэна и нового кандидата в правители Цзинь было в сложившихся обстоятельствах не только разумным, но едва ли не единственно верным. Сановники разошлись в своих симпатиях и интересах, общая смута подогревала неразбериху и рождала все усиливавшееся противостояние противников. Нужна была внешняя сила, которая могла бы решительно перетянуть чашу весов на ту либо иную сторону. И этой силой в тот момент, в тех условиях и в той части бассейна Хуанхэ было царство Цинь, находившееся рядом, за рекой. К тому же главной женой циньского Му-гуна была дочь Сянь-гуна от его первой умершей жены, единоутробная сестра покойного Шэнь Шэна. Иными словами, существовали тесные родственные узы между правящими домами Цзинь и Цинь (впрочем, это обстоятельство в условиях постоянных междоусобиц периода Чуньцю обычно не играло существенной роли).

Несколько слов о Цинь. Возникнув как сильное царство на родовых землях Чжоу после переселения Пин-вана в Лои, Цинь долгое время после этого продолжало оставаться полуварварским, преимущественно из-за того, что расширялось за счет присоединения соседних территорий и населявших их жунов и ди. Правда, при этом полуварварское Цинь стремилось заимствовать культуру Срединных царств, но это весьма медленно сказывалось на темпах его приобщения к основам шанско-чжоуской цивилизации. Достаточно напомнить о том, что крупнейшие и наиболее известные правители Цинь, У-гун (697–678 гг. до н. э.) и Му-гун (659–621 гг. до н. э.), были погребены с большим числом людей, включая близких им членов семьи и крупнейших сподвижников. Это отмечалось в чжоуских источниках как явное свидетельство варварства[41]. Тем не менее циньские правители, и прежде всего Му-гун, стремились сблизиться с цивилизованными Срединными царствами. И пожалуй, наилучшим доказательством этому является история о Бай Ли-си (или Байли Си, как это имя переведено Р.В.Вяткиным), известная едва ли не каждому образованному китайцу вот уже на протяжении многих десятков поколений.

Существует несколько вариантов этой полулегендарной истории. У Сыма Цяня [103, гл. 5; 71, т. И, с. 23 и сл.] она вкратце выглядит примерно так. Аннексировав в 655 г. до н. э. княжество Юй, цзиньский Сянь-гун отправил в Цинь сановника этого княжества Бай Ли-си в качестве слуги своей дочери, предназначенной в жены циньскому Му-гуну. Однако по дороге Бай бежал, но был схвачен и отдан Му-гуну, предложившему за него пять бараньих шкур. Встретившись с Баем и поговорив с ним, Му-гун был поражен его государственным умом и назначил его на высокий пост в Цинь. Далее Сыма Цянь рассказывает историю о том, как Баю пришлось странствовать из царства в царство и его друг Цзянь Шу везде удерживал его от опрометчивых поступков, после чего Му-гун пригласил на службу и дал высокий пост также и Цзянь Шу [103, гл. 5; 71, т. И, с. 23–24].

Вот к этому-то справедливому и мудрому (каким он предстает в источниках) правителю Цинь и была направлена просьба вмешаться в дела царства Цзинь на стороне И У. Но Му-гун предпочел сам решать, на чьей стороне выступить, для чего он направил посла сперва к Чжун Эру, а затем к И У. Чжун Эр, если верить сообщениям «Го юя», вновь совещался с Ху Янем и снова услышал от него, что только доверие и добродетели могут быть основой безопасности на троне в столь трудных обстоятельствах и что при наличии соперников трудно рассчитывать на доверие. После этого Чжун Эр заявил циньскому послу, что у него нет иных стремлений, кроме как оплакивать смерть отца. И У, напротив, обещал Цинь за поддержку пять городов на территории к востоку от Хуанхэ, дабы у Цинь никогда не было сложностей с переправой через реку. Возвратившись в Цинь, посол доложил обо всем без утайки, после чего Му-гун решил, что ему лучше поддержать добродетельного Чжун Эра, который честен и не ищет выгоды. На это посол резонно заметил, что это не в интересах Цинь, ибо добродетельный правитель на цзиньском престоле усилит Цзинь [85, с. 109–110; 29, с. 148–150].

Трудно освободиться от всех нарочитых дидактических наслоений, когда знакомишься с такого рода полулегендарными повествованиями, явно окрашенными в тона более поздних конфуцианских представлений об общепризнанном комплексе добродетелей. Еще труднее докопаться до того, что же реальное лежало в основе всех тех акций, которые столь старательно закамуфлированы. А добраться до основы очень важно именно потому, что в противном случае ускользает логика политических событий. Речь ведь, стоит повторить, идет о том самом цзиньском Вэнь-гуне, кто, как принято считать, всю свою жизнь готовился к моменту, когда он наконец займет трон. Так почему же Чжун Эр не занял этот трон в 651 г. до н. э., когда он был молод и имел неплохие шансы? Неужели только из-за боязни неудачи? И почему он не апеллировал к Цинь за помощью, как то сделал его брат? Как это ни покажется странным, но скорее всего правильным ответом на все эти вопросы окажется фраза, помещенная чуть ниже в той же главе труда Сыма Цяня: Чжун Эр «боялся, что его убьют» и именно поэтому «упорно отказывался от приглашения» вернуться в Цзинь [103, гл. 39; 71, т. V, с. 154].

Разумеется, эта оценка несколько снижает высокий образ, созданный совместными усилиями источников. Но она в общем и целом вписывается в историю самого Чжун Эра. Как бы то ни было, но в результате отказа Чжун Эра циньский Му-гун послал Бай Ли-си с войсками помочь И У занять отцовский трон. Оказавшись на троне, И У (Хуэй-гун цзиньский, 650–638 гг. до н. э.) казнил Ли Кэ и Пэй Чжэна и отказался передать Му-гуну обещанные ему земли. Впрочем, Му-гун не стал на этом настаивать. Напротив, когда в Цзинь в 647 г. до н. э. случился голод, он, по совету все того же Бая, согласился продать цзиньцам зерно. Показательно, что, когда в следующем году случился голод в Цинь, Хуэй-гун не разрешил продать циньцам цзиньское зерно. И только после этого Му-гун решил начать войну с Цзинь, результатом которой было пленение Хуэй-гуна.

Плен правителя вызвал взрыв патриотических чувств в Цзинь, и Му-гун счел за благо освободить пленника — правда, в обмен на его сына, взятого в Цинь в качестве заложника. Вернувшись домой, Хуэй-гун казнил еще одного сановника, виновного в его пленении, и наконец отдал Му-гуну циньскому давно уже обещанные ему земли. Умер Хуэй-гун вскоре после своего возвращения, а его трон занял бежавший из Цинь (где он был заложником) его сын, процарствовавший, однако, недолго [85, с. 114–120; 29, с. 152–161; 103, гл.39; 71, т. V, с. 150–153]. Дело в том, что именно теперь, как оказалось, пришло время Чжун Эра.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.