Феодальный прогресс как результат классовой борьбы

Феодальный прогресс как результат классовой борьбы

Поршнев подчеркивает ключевую роль сопротивления эксплуатации для всех сторон эволюции феодального общества:

«Трудящийся народ представляет творческую, активную часть феодального общества не только как основная производительная сила, противостоящая природе, но и как сила, борющаяся, противостоящая эксплуатирующим классам.

Заняться историей производительных[180] материальных благ — значит заняться не только хозяйственной, производственной историей в узком смысле, не только социально-правовым положением трудящихся, но и борьбой эксплуатируемых с эксплуататорами и, под этим углом зрения, вообще всей социальной, политической и культурной жизнью феодального общества, поскольку вся она была ареной борьбы классов».[181]

Несколько примеров.

Поршнев подробно рассматривает эволюцию вооружения в течение всей феодальной эпохи. Вот его основные выводы:

«В длительной перспективе эволюция рыцарского вооружения объясняется эволюцией крестьянского вооружения и средств борьбы: лука, крючьев для стаскивания всадников с коня, особым образом приспособленных кос, ножей для перерезания у коня сухожилий, упертой в землю рогатины или длинной пики и т. д.»[182]«Лук, вернее, самострел, при соответствующей тренировке оказался настолько эффективным оружием против рыцарей, что и в войнах рыцарей между собой стали применяться отряды лучников, понемногу занимавшие все большее место в армиях XIV–XV вв., то есть господствующим классам разных стран приходилось перестраивать свое военное искусство по предметным урокам, полученным от крестьян. То же надо сказать и о практиковавшемся швейцарскими крестьянами способе отражать атаки рыцарей сомкнутой колонной, вооруженной длинными пиками, успешно переходившей даже в наступление и опрокидывавшей рыцарей».[183]

Соединение экономической борьбы и уходов лежит, как показал Поршнев, в основе зарождения и развития городов[184] и, в свою очередь, складывания национальных рынков.[185] С этим же связан и переход к денежной ренте (коммутация):

«Было бы совершенно неверно думать, что крестьянин впервые понес свои продукты в город продавать на рынке потому, что феодал потребовал с него вместо натурального продукта деньги. Нет, наоборот, феодалы начали требовать ренту в деньгах лишь после того, как деньги стали позвякивать в карманах у крестьян, хотя бы и исправно вносивших ренту отработкой или продуктами. До этого наличие денег (или покупных товаров) свидетельствовало о принадлежности человека к общественным „верхам“».[186]

В результате классовой борьбы была создана и налоговая система.

Феодальная монархия и сама была действующим феодалом: «первоначально король и получал доходы только со своих собственных земельных владений».[187]

«Налоги», — пишет Поршнев, — «та же феодальная рента, централизованная и поглощающая „излишки“ и „избытки“, остающиеся не поглощенными на местах».[188]

Можно выделить три группы предпосылок введения налоговой системы: 1) повышение производительности крестьянских хозяйств как результат экономического сопротивления; 2) невозможность извлекать дополнительные ренты самим феодалам, «когда перевес в борьбе стал клониться на сторону непосредственных производителей»;[189]3) возникновение в этих условиях, так сказать, повышенного спроса со стороны феодалов на сильное централизованное государство.[190]

Хорошо известны дискуссии в Англии XV века о том, в каких случаях государственные расходы должны покрываться за счет собственных королевских доходов, а в каких — за счет налогов. Широкая феодальная общественность активно сопротивлялась «необоснованному» расширению централизованного налогообложения.

Следует отметить, что нежелание современного российского гражданина платить налоги в чем-то воспроизводит некоторые важные черты того феодального времени: «внешнего» повода усиливать государство абсолютное большинство экономически активных российских граждан не видит. Напротив, в самом этом государстве и видит для себя главную угрозу. А что касается собственных обязательств государства, то ведь оно взяло их на себя по своей воле, а не по поручению этих граждан, требовавших, скажем, централизованного перераспределения части их доходов. Следовательно, и выполнять свои обязательства государство должно так же, как феодальный монарх — за счет собственных доходов…

Наконец, Поршнев подробно показывает, что именно крестьянские уходы и восстания были ключевым фактором формирования наций и складывания единого языка:

«Если, как полагают некоторые лингвисты, курско-орловский диалект лег в основу русского национального языка, а полтавско-киевский диалект — в основу украинского национального языка, то это тесно связано не только с экономической ролью, скажем, курско-орловского и полтавско-киевского районов в развитии национального рынка, но и с особенно интенсивным расселением людей из этих районов по другим районам России и Украины. А более интенсивно переселялось в феодальном обществе население из тех районов, где феодальная эксплуатация имела тенденцию подняться выше, чем в других местах, где, следовательно, классовый антагонизм был острее».[191]