3. Русь и Скандинавия

3. Русь и Скандинавия

Скандинавские народы сейчас считаются – и это справедливо – частью западного мира. Поэтому с современной точки зрения было бы логичным рассматривать скандинавско-русские взаимоотношения под заголовком «Русь и Запад» (см. следующую главку). И все же правильнее рассматривать Скандинавию отдельно, поскольку с точки зрения истории и культуры в период раннего Средневековья она была особым миром, скорее мостом между Востоком и Западом, нежели частью того и другого. В эпоху викингов скандинавы не только разоряли множество восточных и западных земель своими постоянными набегами, но и устанавливали контроль над определенными территориями как на Балтийском, так и на Северном морях, не говоря уже об их экспансии в Средиземноморье и в Причерноморье.

С точки зрения культуры скандинавские народы долгое время оставались за чертой Римской церкви. Хотя «скандинавский апостол» св. Ансгарий начал проповедовать христианство в Дании и Швеции в девятом веке, лишь в конце одиннадцатого века церковь получила в Дании реальное развитие, а ее права и привилегии формально были установлены там не раньше 1162 г. В Швеции старое языческое святилище в Упсале было разрушено в конце одиннадцатого века, в 1248 г. окончательно была установлена церковная иерархия и утвержден целибат духовенства. В Норвегии первым королем, сделавшим попытку христианизировать страну, был Хокон Добрый (936 – 960 гг.), сам принявший крещение в Англии. Но ни он, ни его ближайшие наследники не смогли довести до конца религиозную реформу. Привилегии церкви были окончательно утверждены в Норвегии в 1147 г.

С точки зрения социальной в Норвегии и Швеции, в отличие от Франции и Западной Германии, не было рабства; оно не было введено и в Дании до шестнадцатого века. Поэтому крестьяне в Скандинавии оставались свободными в киевский период и на протяжении всех Средних веков. Политически, опять же в отличие от Запада, особой важностью обладало собрание свободных людей (тинг), исполнявшее административную и судебную роли в скандинавских странах, по крайней мере до двенадцатого века.

Как мы знаем, со скандинавами было непосредственно связано сначала образование Русского каганата, а затем и Киевского княжества330. Однако нам следует ясно разграничивать различные стадии скандинавской экспансии на Руси, и здесь к месту краткий очерк последовательности этих стадий.

Шведы, которые, очевидно, первыми пришли и проникли на юг Руси еще в восьмом веке, смешались с местными анто-славянскими племенами, заимствовав у коренного населения само имя «русь»; датчане и норвежцы, представителями которых были Рюрик и Олег, пришли во второй половине девятого века и незамедлительно смешались со шведскими русами331. Участники этих двух ранних потоков скандинавской экспансии прочно обосновались на русской почве и объединили свои интересы с интересами коренного славянского населения, особенно на приазовских и киевских землях.

Однако скандинавская иммиграция на Русь не прекратилась с Рюриком и Олегом. Князья приглашали на Русь новые отряды скандинавских воинов в конце десятого и на протяжении одиннадцатого века. Некоторые приходили по своей собственной инициативе. Этих пришельцев русские летописцы называли варягами, чтобы провести различие между ними и старыми поселенцами, называвшимися русью. Ясно, что старые скандинавские поселенцы уже в девятом веке составляли часть русского народа. Варяги, однако, были иностранцами, как с точки зрения коренных русских, так и русифицированных скандинавов, представителей раннего скандинавского проникновения.

Как мы знаем, князь Игорь нанял варягов, чтобы усилить свою армию в войне с Византией (см. Гл. II); Владимир I использовал варягов в борьбе против Ярополка I, а позднее предоставил на время часть из них в распоряжение византийского императора (см. Гл. III, 2); Ярослав I зависел от варягов в своих походах против Святополка I и Мстислава Тмутараканского. Как из русских, так и из скандинавских источников мы знаем, что варяги также нередко приходили на Русь поодиночке или небольшими группами, предлагая себя на службу русским князьям или в поисках приключений.

Повествования о таких приключениях сохранились во многих скандинавских сагах. Среди них – сага об Олафе Трюггвасове, которая относится ко времени правления Владимира Святого. Сага об Эймунде описывает приключения группы исландцев, которые пришли на Русь в начале одиннадцатого века и приняли активное участие в борьбе Ярослава против князя Полоцкого, а также против других его противников332. В киевском «Патерике» мы обнаруживаем рассказ о варяге Шимоне, который предложил себя на службу князю Ярославу Мудрому333.

Скандинавы также посещали Русь на своем пути в Константинополь и в Святую землю. Так, в 1102 г. король Дании Эрик Эйегод появился в Киеве и был тепло принят князем Святополком II. Последний направил свою дружину, состоявшую из лучших воинов, чтобы сопровождать Эрика к Святой земле. На пути от Киева до русской границы Эрика повсюду встречали восторженно. «Священники присоединялись к процессии, неся святые реликвии под пение гимнов и звон церковных колоколов»334.

Помимо свидетельств в литературных источниках, как русских, так и скандинавских, существуют также некоторые эпиграфические свидетельства, касающиеся путешествий скандинавов на Русь. Одна руническая надпись первой половины одиннадцатого века посвящена скандинаву, который погиб на Руси как воин. В другой упоминается скандинавский купец, торговавший с Русью. Еще в двух надписях упомянут Новгород. Все надписи были обнаружены за пределами Руси. Внутри же страны камень с надписью, которую можно датировать первой половиной одиннадцатого века, был обнаружен на острове Березани, который, как мы знаем (см. Гл. II, 2), был важным пунктом на пути из Киева в Константинополь. Читаем в этой надписи следующее: «Грани воздвиг этот монумент в память своего товарища Карла»335.

Нужно заметить, что не все варяги, приходившие на Русь, были вовлечены в военные авантюры. Некоторые из них – возможно даже, большинство из них – были привлечены коммерческими интересами. В одиннадцатом и начале двенадцатого века варяги были весьма заинтересованы в этих торговых отношениях, и, по всей видимости, отрасль коммерции, к которой они проявляли особое внимание, была торговля рабами. Отдельная статья «Русской правды» говорит о беглом рабе, убежавшем от своего варяжского хозяина336.

Поскольку варяжские купцы были постоянными гостями в Новгороде, а некоторые из них проживали там постоянно, они со временем построили церковь, которая упоминается в русских летописях как «варяжская церковь». В двенадцатом веке балтийская, или варяжская, торговля с Новгородом проходила главным образом через остров Готланд. Отсюда – образование так называемой готландской «фактории» в Новгороде337. Когда немецкие города расширили сферу своих торговых дел до Новгорода, на первых порах они также зависели от готландского посредничества. В 1195 г. был подписан торговый договор между Новгородом, с одной стороны, и готландцами и немцами – с другой338.

Следует помнить, что балтийская торговля предполагала движение в обе стороны и в то время, как скандинавские негоцианты часто путешествовали по Руси, новгородские купцы точно так же путешествовали за границей. Они образовали свою «факторию» и построили церковь в Висби на острове Готланд, приезжали в Данию, а также в Любек и Шлезвиг. В новгородских летописях записано, что в 1131 г. на обратном пути из Дании погибло семь русских кораблей со всем грузом. В 1157 г. шведский король Свейн III захватил много русских кораблей и разделил весь товар, имевшийся на них, между своими солдатами. Между прочим, здесь можно заметить, что в 1187 г. император Фридрих II даровал равные права на торговлю в Любеке готландцам и русским339.

Что касается социальных отношений с другими народами, частные связи между русскими и скандинавами лучше всего могут быть засвидетельствованы указанием на династические узы340. По-видимому, четверо из жен Владимира I (до его обращения) были скандинавского происхождения. Супругой Ярослава I была Ингигерда, дочь шведского короля Ола– фа. У сына Владимира II, Мстислава I, была шведская жена – Кристина, дочь короля Инге. В свою очередь, два норвежских короля (Харальд Хаардроде в одиннадцатом веке и Сигурд – в двенадцатом) взяли себе русских невест. Следует заметить, что после смерти Харальда его русская вдова Елизавета (дочь Ярослава I) вышла замуж за короля Дании Свейна II; а после смерти Сигурда его вдова Мальфрид (дочь Мстислава I) вышла замуж за короля Дании Эрика Эймуна. Еще у одного датского короля, Вальдемара I, тоже была русская жена. Ввиду тесных связей между Скандинавией и Англией здесь стоит упомянуть о браке между английской принцессой Гитой и Владимиром Мономахом. Гита была дочерью Гаральда II. После его поражения и смерти в битве при Гастингсе (1066 г.) его семья нашла убежище в Швеции, и именно шведский король устроил брак между Гитой и Владимиром.

В связи с оживленными взаимоотношениями между скандинавами и русскими скандинавское влияние на ход развития русской цивилизации приобрело большое значение. В современной исторической науке даже существует тенденция переоценивать это влияние и представлять скандинавский элемент как ведущий фактор формирования киевского государства и культуры. Новый подход к проблеме – с точки зрения исследователя фольклора – можно обнаружить в книге А. Штендер-Петерсена «Варяжская сага как источник древней русской летописи» (1934 г.). Согласно этому исследователю, древние скандинавско-русские саги создавались в восточной и византийской среде и лишь позднее распространились с востока на север341. В целом ясно, что скандинавское влияние на русский фольклор и историографию было результатом сложного процесса. Во всяком случае, не следует слишком упрощать эту проблему, безоговорочно принимая утверждение об «импорте» прямо из Скандинавии на Русь чисто скандинавских представлений и обычаев. Что касается скандинавскорусских культурных взаимоотношений, то каждая из сторон, конечно же, внесла в них свою долю, но обе они до определенной степени зависели от византийской и восточной почвы.

Под филологическим углом зрения следует отметить отсутствие в русском словаре скандинавских по происхождению слов, значение которых относится к интеллектуальной и духовной жизни. Большинство скандинавских заимствований в русском языке (в целом немногочисленных) обозначают наименования в княжеской администрации, как, например, «гридь», «тиун», «ябедник». Кстати, слово «кнут» – тоже скандинавского происхождения (knutr) 342.