Облик колхоза

Облик колхоза

Решения Второго съезда колхозников неравномерно претворялись в жизнь. В 1935 г. с немалой торжественностью начали проводиться церемонии вручения колхозам актов, которыми государство передавало им землю в вечное пользование. Значение этой процедуры состояло в том, чтобы доказать крестьянам, что с коллективизацией они вовсе не потеряли землю, а, напротив, приобрели ее навсегда, правда не в индивидуальное, а в коллективное пользование. Установления, касающиеся небольшого личного хозяйства колхозников, были практически выполнены: с затруднениями и сопротивлением, но выполнены. Не будет преувеличением утверждать, что на этой основе советскому строю удалось победить или по крайней мере нейтрализовать ту широкую враждебность, которую породила коллективизация. Более сложно обстояло дело с внедрением принципа оплаты труда по выполненной работе: его реализация наталкивалась на упорную приверженность крестьянства к эгалитарной идее распределения «по ртам», то есть в соответствии с числом едоков в каждой семье. Наконец, на бумаге остались те нормы демократического управления колхозами, на которые возлагал надежды Бухарин: их выполнение свелось к чистой формальности. Не лучшая участь, впрочем, ожидала и другую дорогую для Бухарина идею: развитие хозяйства на основе рыночных отношений и учета экономических законов.

Здесь необходимо более подробно рассмотреть, что же представлял собой колхоз во второй половине 30-х гг. Всего в стране в 1937 г. насчитывалось 243 700 колхозов, причем в дальнейшем число это уменьшалось, потому что наиболее мелкие хозяйства сливались друг с другом. Каждый возделывал 450–500 га земли и объединял 74–78 дворов, то есть около 320 человек. Из них чуть меньше половины (150–155) признавалось трудоспособными. За этими средними цифрами скрывались весьма значительные различия между хозяйствами: пятая часть колхозов насчитывала менее 30 семей, между тем как более четверти объединяли по 100 с лишним дворов. Число деревень к этому времени несколько сократилось по сравнению с 20-ми гг.: в 1939 г. их было 573 тыс. Проводилась широкая операция по ликвидации хуторов в северо-западных районах и Белоруссии путем переселения их жителей в крупные деревни или поселки. Получалось, таким образом, что в одних местах границы колхозов совпадали с границами деревни или села, а в других (например, в старых казацких станицах) на одно селение приходилось несколько колхозов. С ликвидацией межей и чересполосицы крестьянские поля объединялись, но по размерам своим колхозы оставались предприятиями довольно скромных масштабов.

Работа организовывалась по бригадам, каждая из которых трудилась на одних и тех же полях на протяжении всего сезона. Специальная бригада выделялась на животноводство. В основе системы оплаты труда лежал принцип своеобразной сдельщины: каждый получал вознаграждение в соответствии с числом заработанных трудодней. Трудодень соответствовал не единице времени, а выражал определенное количество выполненного труда: вспашка стольких-то гектаров, уход за столькими-то коровами, заготовка такого-то количества дров и т. д. За год колхозник мог заработать и 600 трудодней. При некоторых своих достоинствах эта система отличалась серьезным недостатком: единица измерения труда никак не была связана с его плодами, которые становились зримыми лишь в момент уборки урожая. Каждую бригаду возглавлял бригадир. Во главе колхоза стоял председатель; формально избираемый, он на самом деле практически назначался районными властями и, хотя по Уставу должен был оставаться на своем посту в течение двух лет, во многих случаях сменялся чаще. Подобная практика, уже осужденная на Втором съезде колхозников в 1935 г., не исчезла и в последующие годы (в частности, потому, что нелегко было находить дельных председателей). Полномочия общего собрания в действительности оказывались более чем скромными. Роль его ограничивалась простым утверждением, зачастую пассивным, решений, принятых в другом месте.

Конституция 1936 г. установила, что в СССР имеется две формы социалистической собственности: государственная (общественная) и кооперативно-колхозная, то есть коллективная, принадлежащая отдельным группам граждан. Эта последняя была представлена в основном колхозами. Указанное различие позже было возведено в ранг классической формулы, но оно лишь в малой степени отражает положение дел в СССР. В Советском Союзе долго велись споры о достоинствах той или иной формы собственности, причем колхозно-кооперативная на протяжении длительного времени рассматривалась как собственность второго сорта. Зависимо-подчиненной была ее роль и на практике. Ко всему прочему, в ней было очень мало от кооператива. Своими средствами производства колхозы владели лишь в минимальной степени. Земля не принадлежала им, а только передавалась в пользование. Земля была государственной. Государственными были и механические орудия труда, целиком сосредоточенные в государственных предприятиях, какими являлись МТС. Число последних все время возрастало: 2446 в 1932 г., 5818 в 1937 г. и 7100 в 1940 г., когда они были уже в состоянии обслужить более 90 % колхозов. С конца 1932 г. даже самые простые машины, находившиеся еще в собственности колхозов, были переданы МТС. У колхозов оставались, следовательно, лишь наиболее простые орудия труда и скот.

Еще существеннее то, что и сама производственная деятельность проводилась в соответствии с решениями, принимаемыми государственными органами, которые находились вне колхозов и стояли над ними. Исходный принцип состоял в том, что и колхозное производство должно охватываться единым государственным народно-хозяйственным планом. Но, не будучи в состоянии добиться этого результата с помощью присущих экономике рычагов (тех самых, о которых говорил Бухарин: цен, кредита, организации рыночных отношений), правительство прибегало просто к администрированию. Уже по самому Уставу колхозы были обязаны принимать «к точному исполнению» вручаемые им планы сева и уборки. На практике дело заходило значительно дальше. Это объяснили советские историки, следующим образом описавшие функционирование системы: «Составление производственных планов колхозов зачастую превращалось в разверстку государственных заданий, полученных из центра. Организация производства колхозов от начальных процессов всего цикла сельскохозяйственных работ вплоть до завершающих операций по сдаче продукции государству была строго регламентирована и централизована. Товарная продукция колхозов все больше поступала в распоряжение государства в порядке обязательной сдачи по низким ценам, а не путем продажи по ценам, обеспечивающим нормальное воспроизводство общественного хозяйства колхозов». Поскольку это влекло за собой, как мы вскоре увидим, также низкую оплату труда в коллективном хозяйстве, неудивительно, что колхозники слабо или вовсе не чувствовали кооперативного характера своих предприятий.