Литературные успехи и неудачи

Литературные успехи и неудачи

Постепенно Нарежный возобновляет и литературную деятельность. В 1809 году выходит сборник его повестей «Славянские вечера», благожелательно встреченный критикой. В следующем году писатель публикует еще две повести.

Откровенно говоря, сегодняшнему читателю эти произведения могут показаться несколько примитивными. Но по справедливому замечанию Надежды Белозерской, о сочинениях Василия Трофимовича следует судить «по связи их с предшествующей, а не последующей литературой».

Русская словесность в допушкинскую эпоху стояла на невысокой ступени развития. И на тогдашнем фоне творчество Нарежного действительно было выдающимся. Его талант пользовался признанием.

Ободренный успехом писатель приступает к работе над, пожалуй, самым известным своим сочинением – авантюрным (приключенческим) романом «Российский Жилблаз, или Похождения князя Гаврилы Симоновича Чистякова».

В 1813 году Василий Трофимович женится и, будучи уверенным, что сможет прокормить семью литературным трудом, покидает службу.

Судьба нанесла ему удар неожиданно. После выхода в 1814 году трех первых частей «Российского Жилблаза» печатание романа было остановлено цензурой по требованию министра народного просвещения Алексея Разумовского (тоже малоруса, сына бывшего гетмана).

Официально министр ссылался на обнаруженные в тексте произведения некоторые «предосудительные и соблазнительные места», а также на содержащуюся в романе завуалированную критику крепостнических порядков. Реальная же причина запрета была иной.

Нарежный посмел критиковать тайное общество масонов. Нет, никаких особых тайн писатель не раскрывал (он их просто не знал). В романе масоны показаны как легкомысленные и безнравственные люди, проводившие время в застольях и кутежах с дамами. Таковыми в общем-то и были многие члены «братства вольных каменщиков» низших ступеней посвящения. О масонах же более высоких ступеней автор «Российского Жилблаза» представления не имел. Иначе наверняка поостерегся бы вступать с ними в неравное противоборство.

Масоны тогда пользовались покровительством высокопоставленных чиновников. Некоторые и сами занимали высокие должности. Выпад против своего общества они восприняли с негодованием. В этих условиях участь романа была предопределена.

Для Василия Трофимовича случившееся стало серьезным ударом. Слишком много надежд возлагал он на публикацию. Теперь о том, чтобы прокормиться одним творчеством, не могло быть и речи. К тому же в семье подумывали о детях (в 1816 году у писателя родится сын). Необходимо было заботиться о хлебе насущном.

В 1815 году Нарежный вновь поступает на службу. На сей раз столоначальником в Инспекторский департамент военного министерства.

Несмотря на признанное «крамольным» сочинение, в карьере его не притесняли. В последующем за возвращением на службу году Василий Трофимович был награжден орденом Святой Анны 3-й степени. Еще через два года получил очередной чин надворного советника (то есть подполковника, если сравнивать с военной иерархией). В 1821 году «за болезнью», в соответствии с прошением, вышел в отставку.

Сложнее было с литературой. После запрета «Российского Жилблаза» Нарежный на некоторое время оставил творчество. Но вскоре оправился. В 1818 и 1819 годах опубликовал две новые повести (продолжение «Славянских вечеров») в журнале «Соревнователь просвещения и благотворения», издававшемся Вольным обществом любителей российской словесности. На рассмотрение сего общества предложил он и свой роман «Черный год, или Горские князья», написанный на основе грузинских впечатлений. Это и был первый в России самобытный сатирический роман, о котором упоминалось выше.

К сожалению, здесь Нарежного снова ждала неудача. В Вольном обществе любителей российской словесности посчитали произведение недостаточно художественным и содержащим неприличные шутки «насчет религии и самодержавной власти». Если с претензиями первого плана можно соглашаться или не соглашаться («На вкус и цвет товарищей нет», – гласит народная мудрость), то политические обвинения явно являлись несостоятельными. Они опровергаются простым фактом: практически запрещенный в либеральное царствование Александра I роман был спокойно пропущен цензурой в печать при гораздо более строгом (но и более справедливом) императоре Николае I.

Правда, произошло это уже после смерти писателя. А тогда, на заседании Вольного общества любителей российской словесности, он, надо полагать, пережил немало неприятных минут.