Успехи и неудачи персидской дипломатии

Успехи и неудачи персидской дипломатии

Мардоний, юный сын Гобрия, недавно женившийся на царской дочери Артозостре, заменил офицеров на театре военных действий весной 492 г. до н. э. Он объявил новый политический курс. В некоторых греческих городах в Азии Дарий заметил тенденцию экспериментировать с устаревшей демократией. Сторонники демократа Клейсфена обещали ему землю и воду; их афинские противники дезавуировали договор и оказали помощь ионийским мятежникам. Когда эта помощь навлекла на них угрозу мести персов, враги нынешнего консервативного правления, друзья изгнанного тирана Гиппия, и члены молодой демократической партии показали зубы, наложив большой штраф на Фриниха за постановку трагедии с названием «Захват Милета» и запретив ее дальнейшее исполнение. Поэтому Дарий поручил Мардонию избавиться от тираний, полезность которых, очевидно, уже канула в прошлое, и преобразовать ионийские города-государства в демократии. Впервые в истории демократия завоевала большую и важную часть греческого мира, и этот крепкий младенец удобно устроился под защитой «варварской» монархии! Неудивительно, что Геродот называет этот политический курс большим чудом, полным опровержением тех греков, которые отказались верить его более раннему утверждению, что Отан убеждал персов принять демократическую форму правления.

Возможно, Дарий надеялся, что этот намек не останется незамеченным для Европейской Греции, где в большом количестве государств демократические фракции начинали занимать видное положение и, вполне возможно, могли радушно встретить того, кто их освободит от ненавистных консерваторов. К тому же греческие города в Азии будут оставаться спокойными, только если освободятся от постоянного искушения, предлагаемого независимыми сородичами, всегда готовыми посочувствовать, если и не всегда оказать помощь консервативному антиперсидскому противодействию. Чтобы раз и навсегда уничтожить надежду на помощь извне, по горячему следу захватчика нужно пройти до его дома.

В то время как Мардоний в сопровождении огромного флота из шестисот кораблей отплывал из Киликии, чтобы объявить ионийцам новую свободу, громадная сухопутная армия направлялась к Геллеспонту. Когда она подошла к проливу, флот помог ей с переправой. В Европе Мардоний публично объявил о своей цели — завоевании Эретрии и Афин. После того как он даровал Ионии демократию, были основания полагать, что демократы в городах, которым угрожала персидская опасность, воспользуются первой же возможностью выдворить консерваторов и посадить своих собственных лидеров под властью своего доброго друга Великого царя.

Выделив достаточно времени на то, чтобы сработало влияние демократов, Мардоний продолжил политику медленного, но верного продвижения с севера под защитой флота. Остров Фасос сдался флоту без сопротивления, Македония еще раз признала власть персов. Эти успехи уравновешивали потерю 300 кораблей — половины огромного флота, 20 тысяч матросов в результате внезапной бури недалеко от горы Афон. Одновременно армия потерпела в Македонии серьезное поражение от бригов — фригийцев, которые остались в Европе; сам Мардоний оказался в числе раненых. И хотя бриги были в конечном итоге покорены, в конце этого года Мардоний возвратился в Азию.

До того момента персидская дипломатия и стратегия были безупречны, но теперь началась серия грубых просчетов, которые привели в конце концов к беде. Ввиду чисто временной неудачи было решено прекратить верное, хоть и медленное продвижение с севера и предпринять внезапный бросок через Эгейское море, чтобы напасть на Афины и Эритрею.

Сначала ничто не указывало на то, что совершен промах. Глашатаи, посланные на материковую Грецию в 491 г. до н. э., имели заметный успех. Лишь в Спарте и Афинах их бросили в колодец и велели им там взять нужные им землю и воду, но почти все другие государства без исключения предоставили символы своей покорности персам. Так же поступили и острова, среди них была Эгина, которая когда-то оказала Персии добрую услугу, начав войну, которая отозвала силы Афин из Ионии. Афины пожаловались Спарте, царь которой Клеомен попытался вторгнуться в Эгину; когда его соправитель Демарат (царь Спарты в 510–491 гг. до н. э., лишенный Клеоменом царского сана. — Пер.) запретил эту акцию, Клеомен сместил своего соперника, и Демарат, как и Гиппий, нашел прибежище у Дария, который даровал ему поля и города.

Мардония заменил мидиец Датис и племянник царя — младший Артафрен. В 490 г. до н. э. они прибыли на Алеанскую равнину в Киликии, где армия, которая пришла с ними, была размещена на транспортных средствах вместе с лошадьми. Здесь был собран и доукоплектован до шестисот трирем огромный флот, который понес потери у горы Афон. Богатые дары от двух полководцев украсили Родоссий храм в Линде, чтобы склонить на свою сторону жрецов оракула.

Из Ионии флот проплыл мимо Самоса к Наксосу; его жители бежали в горы, и захватчики сожгли город вместе с храмами. Делийцы нашли прибежище на острове Тенос, но персы упросили их вернуться и предложили 300 талантов ладана и золотое ожерелье их доброму другу Аполлону. Каристос (приморский поселок и порт на юге острова Эвбея. — Пер.) был вынужден покориться.

В своем отношении к приближающейся угрозе Феогнид из Мегары (древнегреческий поэт-лирик. — Пер.) был типичным средним греком, проживающим на материке. Сначала он все призывал к пирушкам и веселью, не боясь войны с мидийцами. Увидев наконец опасность, он мог лишь взывать к богу — из всех богов именно к Аполлону! — моля о защите своего города от дерзкого мидийского воинства; он испугался, когда увидел отсутствие здравого смысла и кровопролитные междоусобные конфликты греков.

Как и был уверен Мардоний, Эритрея оказалась разделенной на группировки. В конечном счете консерваторы победили в конфликтной ситуации, но стояли за политику обороны, а не нападения. После шестидневной обороны города от массированных персидских атак город был взят благодаря предательству двух демократов — их оправдывало лишь то, что они надеялись, что их партия теперь станет у власти.

Первая цель этого военного похода была достигнута, осталось только покорить Афины. Датис вполне мог надеяться, что Афины также будут переданы им друзьями — либо сторонниками Гиппия, в тот момент находившегося в армии, либо вождями демократов Алкмеонидами (аристократический род, игравший большую роль в политической жизни Афин. — Пер.). Эти обоснованные надежды разбились из-за второй и даже еще более глупой ошибки — разрушения эритрейских храмов и города и порабощения его населения. Вряд ли можно было ожидать, что какой-нибудь афинянин, демократ или торговец, мог остаться равнодушным к сожжению и разграблению своего любимомго родного города и порабощению людей.

Поэтому, когда Датис переправился через узкий пролив и, ведомый Гиппием, высадился на Марафонской равнине, жители которой считались дружески настроенными к персам, он увидел, что его вышло встречать все афинское ополчение. Помощь, обещанная Афинам спартанцами, не пришла, так как им нужно было дождаться полной луны, так что только платейцы (жители древнего города Платеи в Беотии. — Пер.) оказали помощь Афинам. После промедления, которое красноречиво свидетельствовало о все еще разобщенной тактике действий, Мильтиад (афинский государственный деятель и полководец из рода Филаидов. — Пер.) повел войска в наступление, думая о судьбе Эритреи. Персы и саки прорвались в центре, но фланги афинян сомкнулись за ними и нанесли им жестокое поражение. Отступавших персов преследовали до кораблей, семь из которых были захвачены.

Датис, который даже теперь не осознал в полной мере последствия своей излишней жестокости, подумал, что город может сдаться, если появится флот в отсутствие афинской армии. Лидеры демократов Алкмеониды подали сигнал щитами с мыса Суний, и армия поспешила назад вовремя. В течение нескольких дней персидский флот находился вблизи пристани Фалер, затем, убедившись наконец, что надежды на предательство больше нет, разочарованные захватчики отплыли домой.

Вместо того чтобы вернуть себе доверие демократов, возвратив пленных эритрейцев, персы увезли их в Сузы и поселили в 47 километрах от города в местечке Ардерикка в Киссии, на родине древних кашшитов (или касситов — древних племен, обитавших в горных местностях Западного Ирана, в верховьях реки Диялы и ее притоков у северо-западных границ Элама. — Пер.); в 8 километрах находился колодец, из которого при помощи ворота и кожаного ведра доставали жидкость, которая, будучи налитой в чан, давала соль, асфальт и нефть. Здесь в I в. н. э. Аполлоний из Тианы и нашел их, еще помнивших свою былую родину и говоривших на языке своих предков.