10. НА ЛАДОЖСКОМ КАНАЛЕ

10. НА ЛАДОЖСКОМ КАНАЛЕ

1724 год. Осенью царь Петр Алексеевич собирался ехать в Шлиссельбург на традиционные празднества по случаю годовщины овладения этой крепостью в дни «шведской войны». Сказал своим приближенным — как будто скомандовал:

— Оттуда поедем на Олонецкие заводы, а с заводов — в Старую Руссу, в солеваренный район. На обратном пути, возвращаясь в столицу, обязательно будем у Миниха, на канале Ладожском. Царь тогда не мог знать, что эта встреча с генералом будет одной из последних.

* * *

В справочниках XVIII—XIX веков можно прочитать следующее:

«Балтика или собственно Балтийское море образовалось около 4000 лет назад, а его название у геологов было таким: «Древнебалтийское». Поднятие суши произошло в районе Ладоги современной. Оказавшись отрезанным от моря, Ладожское озеро стало переполняться. Воды Ладоги, выйдя из берегов и затопив часть суши на южном побережье и долину реки Мги, подошли к реке Тосне. Здесь происходил прорыв водораздела, отчего остались Ивановские пороги. Ладожская водяная масса пошла по уже готовому руслу Тосны и добежала до Финского залива. А было это 4500—4000 лет назад. Значит, река Нева, на которой возник град Петров — Петербург, геологически сравнительно молода. Она значительно моложе таких рек, как Тосна, Мга, Славянка, Ижора. Значит ли это, что древний человек был свидетелем рождения реки Невы с дельтой?..»

Неизвестно, знал ли Миних все эти подробности и докладывал ли в Петербург о своих расчетах, но за прокладку Ладожского канала — вдоль одноименного озера—он взялся очень активно.

«Понеже (так как) всем известно есть, — писал Петр I Сенату, — какой убыток общенародный есть сему новому месту (Петербургу) от Ладожского озера, чего для него необходимая нужда требует, дабы канал от Волхова в Неву был учинен, к которой работе, ежели даст Бог мир, намерение наше есть, чтобы оною всею армиею справить, но сие еще безизвестно, а нужда челобитчик неотступный, того ради подлежит резолюции взять, хотя и не будет мира, дабы оную работу, яко последнюю главную нужду сего места немедля начать...» (Орфография оригинала сохранена.)

По некоторым данным, самое раннее упоминание о попытках «рытья» канала на Ладоге относится к 1710 году. Почему вдруг, не в самый подходящий момент (тогда шла Северная война), не имея резервов в казне, правитель России решился на такой шаг, как прокладка канала? Ответ прост: царь хотел избежать плавания судов по Ладожскому озеру, так как на озере сильно штормило, особенно осенью. А водный путь был крайне нужен! На начальном этапе строительные работы поручили возглавить генерал-майору Писареву. Царь Петр Алексеевич предполагал соединить Волгу с Невой, прорыв еще водораздел между реками Вытегрой, впадающей в Онежское озеро, и Ковжей, впадающей в Белоозеро, и таким образом наметил сеть осуществленной уже в девятнадцатом веке Мариинской водной системы.

Итак, планы были обширными. Далее намечались работы по соединению каналами Белого моря с Балтийским и планировалась целая сеть каналов, соединяющих Окский бассейн с бассейном Западной Двины. Конечно, такую работу осуществить за короткие исторические сроки было почти невозможно. Эти планы так и остались планами, а после смерти Петра обо всем этом просто «забыли». Из шести задуманных и спроектированных при Петре каналов был завершен только один — Ладожский. Освоение северных земель шло тяжело. Понимая важность задуманных царем планов, ближайший его советник Яков Брюс предложил

Петру переподчинить канал генералу Миниху. Царь задумался над его словами.

Сергей Александрович Князьков (1873—1920), видный отечественный историк, автор трудов по истории Московской Руси и эпохи Петра I, приводит в своей книге следующий эпизод:

«Народные предания Олонецкого края сохранили живое воспоминание о том, как царь с партией искателей верст 200 без малого днем и ночью двигались по зыбям и болотам, по горам и водам, по мхам дыбучим и лесам дремучим; лес рубили, клади клали, плоты делали. Десять дней бродил раз царь по лесам и болотам, осматривая местность, по которой должен был пройти намеченный на карте канал, ночевал в шалаше из древесных ветвей или в хижинах звероловов и лесных добытчиков».

К Миниху «на стройку» как-то приехал «доброжелатель» из приглашенных на время иностранцев. Видимо, генерала он видел в первый раз. Приехал «поглазеть» — что за канал? Что за чудо?

— Господин генерал мог с честью служить еще в Варшаве или Дрездене. В Саксонии нет таких труднопроходимых мест, нет таких болот на пути. А на европейских дорогах порядок.

Миних промолчал. Казалось, пауза затянется. Но, подписав и дочитав несколько листов каких-то бумаг, он резко повернулся к говорившему с ним человеку.

— Мне знакома ваша внешность. Где мы могли встречаться? — Теперь наступила очередь замолчать тому, кто первым и так бесцеремонно завел разговор.

— Я понимаю вас и ваши мысли. Для многих европейцев Русский Север хуже самых страшных, непроходимых мест Африки или Азии...

— Но, мой генерал, Россия и есть самая Азия, — речь Миниха была прервана сильным восклицанием, — это поднять нефосмошно! Это софершенно бесхултурно и софсем не логишно, — иностранец занервничал и говорил уже с явным акцентом.

— Поднять можно, а вот понять, откуда берутся силы у русского человека, трудно. А ведь своими силами поднимают, рабов-то у них нет. Вот они какие, русские люди! — Миних очень не любил, когда в беседе его кто-то перебивал, но сейчас он как будто смягчился, поймав на себе взгляд оторопевшего собеседника.

Не повышая голоса, он продолжал:

— Невская вода холодна, Ладожское озеро, питающее Неву глубоко, даже за лето не прогревается. В самом граде Петербурге всего чуть больше двухсот дней в году теплые. А морозы, какие в здешних местах морозы!

(По статистическим данным, особенно холодной была зима 1739—1740 годов: температура опускалась до минус 45°.)

* * *

А как все это начиналось? До наших дней дошли анекдотические рассказы о ладожском строительстве.

Строил канал Петр. Мужиков поторапливал.

— Скорее! На водку будет!..

Мужики к водке приохотились. Вот тогда и пить стали. (Давно уж это было, подумай-ка, когда Великий Петр жил.)

Сами потом клялись: «Ведь все запустело дома, а мы на канале что заработаем, то и пропьем!»

Так Петр канал строил.

Несмотря на большое напряжение народных сил, огромные бюджетные расходы, работы шли очень медленно.

Полтавский герой, генерал Брюс, напомнил царю о Ми-нихе, одном из лучших специалистов по гидротехническим работам в Европе. А Миних, узнав о приказе представить расчеты, высказался так:

— Уровень воды в озере постоянно меняется, надо учитывать это при строительстве канала.

Миних, опытный и сведущий в законах гидравлики, нашел различие в повышении и понижении уровня воды. Оно было, конечно. Но не достигало более трех футов (1 фут = 30,5 см).

Он лично посетил район канала и исследовал там все, что было нужно для доклада на высочайшее имя. Тогда «слуги государевы» создали комиссию, участники которой совершенно не учитывали особенностей местных рек и не брали в расчет рельеф местности. Эти знатоки (Григорий Григорьевич Писарев тоже там присутствовал) доказали, что прорытый участок в 12 верст (верста примерно равна 1 км) надо сохранить в прежнем состоянии, а остальные 92 версты прокладывать русло, при этом подняв уровень на 2 аршина (равен 0,7 м) над обычным и только на 1 аршин глубже воды в озере. Это для того, чтобы поднять уровень воды, и кроме того, 2-й отрезок канала построить между двумя шлюзами.

Миних с этими доводами категорически не соглашался!

— Небольшие речки, — считал он, — неспособны наполнить канал водой. Они настолько мелководны, что канал за летний период может потерять нормальный уровень. А это не даст возможность судам плыть по каналу. В тот период обиженного Писарева и его сторонников активно поддерживал сам князь Александр Данилович Меншиков.

Дело по такому важному вопросу, как «ладожское строительство», было передано в Сенат. Сюда же были приложены перерасчеты Миниха. Григорий Федорович Долгорукий, «знакомец и бывший приятель», предупреждал его письменно: «Нет необходимости бояться гнева государя Петра Алексеевича. А приглядитесь лучше к вельможе Григорию Писареву. Клевета и оговоры от него весьма возможны».

Ответ Миниха был сдержанным, даже кратким. В письме он благодарил своего варшавского товарища за дружеское внимание, а в конце приписал следующее: «Если канал поведется так, как хочется Писареву, то он никогда не будет окончен».

Миних смело заявлял вельможам:

— Пусть сам великий государь посмотрит на все собственными глазами — и тогда скажет, кто будет прав!

Эти речи незамедлительно были переданы императору.

И вот осенью 1723 года должен был окончательно решиться вопрос о канале на самом высоком уровне. Известно, что Петр I уже тогда искренне симпатизировал Миниху. И он отправился в район канала, как обычно, желая разобраться во всем лично. Бурхард Миних, как преданный служака, сопровождал царя по болотам и бездорожью.

— Государь Петр Алексеевич, нельзя вести канал от семи до девяти футов выше обычного уровня воды, — не боясь даже гнева царского, он убеждал высокого гостя в своем мнении.

Там же, конечно, находился Писарев, который всеми силами пытался повернуть ход событий в свою пользу. Доходило до того, что он и «сочувствующий и радеющий» ему лейб-медик Блументрост пытались воспрепятствовать движению комиссии к месту, назначенному для осмотра.

Оставшись с глазу на глаз с Минихом, Петр сказал на голландском, вполголоса, потрепав слегка его по плечу:

— Я вижу, какой вы достойный человек!

Тут в дело как раз и вмешались «истинные царевы слуги»! Самое время им — помешать добрым планам.

Бывший доктор Лейпцигского университета Блументрост резко обратился к генералу:

— Послушайте, господин Миних! Вы сегодня отважились на опасные дела. Вы тащите государя в путь, когда он слаб, а такой путь совершать ему надобно верхом на коне, да и то с большим трудом. Но если вдруг, мой любезный граф Миних, что-то не понравится царю, то для вас это будет большим огорчением!

— И вы меня послушайте. Вот, говорят, вы медик искусный. А я тоже в своем деле — не последний человек. Государь рассудит. И бог в помощь всем нам.

В свою очередь, царь, отклонив все уверения, слегка посмеявшись над своим неокрепшим после простуды здоровьем, все-таки прибыл к месту работ где пешком, а где в конном строю. Этот его поход с Минихом по балтийским топям мог многое решить: как вести постройку канала, как службу служить генералу-иностранцу. Но генерал знал, что надобно говорить монарху:

— Ваше величество! Выслушать прошу доклад краткий.

— А и не краткий даже, и то полезно будет слушать.

— По изучению и подсчетам так должно: вся начатая работа на 12 верст до Белозерска должна измениться. Это большие расходы из казны. И если на то воля государя есть, то план надобно изменить. Нельзя иначе.

Недолгое молчание Миниха как будто не удивило царя.

— Мы слушаем. Вы, генерал, можете говорить смело.

— И если Ваше величество того не увидит сам, то партия начальника Писарева будет доказывать, обманом говоря о напрасных переменах, о потраченных казенных деньгах, и добавить могут Вашему величеству еще о том, кто будет работами заведовать, что пропадет он!

Дословно ответ императора не сохранился до наших дней. Известно лишь, что стремительный не по возрасту Петр соскочил с лошади, лег животом на землю неожиданно, стал показывать рукой начальнику Писареву, приговаривая сердито:

— Берег канала не по одной линии идет, и дно, видишь ли, не везде равной глубины. Да и заметна кривизна без всякой нужды. И плотины не построены! — Тут он потихоньку встал, отряхивая прилипшую к платью землю, и продолжал свою речь с веселой ухмылкой: — Григорий, есть два рода ошибок: одни — от незнания, другие — от того, что человеки не следуют собственному зрению и прочим чувствам. И последние непростительны. Гляди же мне, прокляну! Обмана и воровства не потерплю.

После большого совета было объявлено решение за высочайшей государевой подписью: «Григория Писарева с должности начальника канала снять. Назначить начальником канала Миниха Бурхарда Христофора, генерала и кавалера».

После этой поездки с комиссией прошел год. Петр, хотя и был не совсем здоров, все же еще раз доехал до Миниха и даже совершил пробное плавание на ботике.

— Канал надобно и далее рыть. Работы проводились верно. Миних был прав. Он и честнее, и поумнее будет многих слуг государевых.

Как заметил Василий Осипович Ключевский, Петр (государственный муж), прожив свой немалый век (правил на престоле с 1682 по 1725 год), постоянно развивал в себе внешнюю восприимчивость, удивительную наблюдательность. Он редко ошибался в людях. И люди, как правило, ценили это и благодарили государя своего — верностью и честью. Таким станет и инженер-гидростроитель Миних.

Петр I вскоре вернулся в столицу.

— Канал на Ладоге будет иметь важное политическое, также и торговое значение. Он будет доставлять средства пропитания и Петербургу, и Кронштадту, по водному пути повезут строительный материал. Содействуя тем самым торговым делам российским и обширным связям нашим с Европой.

Петр не случайно так высоко оценил работу нового начальника канала. Выступая в Сенате, он говорил возвышенные слова:

— Я нашел такого человека, который с честью окончит Ладожский канал. Еще в службе у меня не было такого иностранца, как Миних, который бы так умел приводить в исполнение важнейшие государевы планы. Вы, господа Сенат, впредь должны все делать по его желанию.

Из всех слушавших в тот день царя Павел Иванович Ягужинский, поддерживая идею об устройстве канала, громогласно, открыто высказал всеобщее почтение к Миниху. В том же 1724 году «дирекция» над строительством канала принесла ему не только славу победителя ладожских вод, но и значительные успехи в ходе работ.

В целом за несколько лет (абсолютно точных данных нет) было увеличено количество работников с шестнадцати тысяч до двадцати шести тысяч человек. На канале работы были успешно закончены в 1728 году, когда Петра I уже не было в живых. Миних никому (следом за Петром правила его супруга и далее внук) не клялся в верности, как это делали некоторые вельможи, не преклонял колен. Однако стратегический замысел Петра I был выполнен им с честью. Когда он вспоминал в кругу близких о ладожских делах, то невольно приходили на память такие строчки из рассказов Нартова (Миних к старости стал много читать):

«Петр иногда говорил: “Страдаю, а все за Отечество! Желаю ему полезное, но враги демонские пакости деют. Труден разбор невинности моей тому, кому дело сие неведомо. Един Бог зрит правду”».

И еще о записках Миниха. Большое количество прежних записей не вошло в окончательный вариант его книги. Но эти дневниковые записи были сохранены! Например, в Медвежьегорском районе современной Карелии сохранилось несколько небольших легенд о Петре. Создание их связано с событиями, вероятно, 20-х годов XVIII века. Фельдмаршал иногда перечитывал их.

«Из Питера ехал Петр Первый по Неве и по Ладожскому озеру; вдруг поднялась буря, погода непомерная, насилу доплыли к Сторожевому посту (где маяк Сторо-жевский). Вышел царь на берег, кружит его — укачало сине море.

— Ай же ты, мать сыра земля, — закричал царь, — не колыбайся, не смотри глупо на Ладожское озеро.

Того часу приказал подать кнут и порешил царь наказать сердитое море. Место, где изволил наказать своими царскими руками, звали Сухая луда, а с тех пор называется Царская луда. После того Ладожское озеро стало смирнее и тишину имеет, как и прочие озера: это в виду у нас (жителей Севера), мы сами там ездили и рыбу ловили». (Здесь орфография оригинала сохранена.)

Устаревший язык северных былин — непривычный и оригинальный для современного читателя. Но их простой и правдивый стиль во многом открывает глаза на то, с каким мужеством боролись со стихией русские люди. Миних был рядом с ними, работал и воевал, часто не только со стихией, но также и с чиновниками.

Бурхард Миних уважал этот непокорный, но сильный и «отечестволюбивый» русский народ:

* * *

Так чем же закончился разговор о России с доброжелателем из иностранцев? Когда наступило время его отъезда, генерал Миних, следуя этикету, вышел попрощаться с гостем.

— Мы почти закончили беседу, господин... — тут он назвал гостя по имени.

— Нет-нет, вы не сказали, что же будет здесь дальше, генерал.

— Россия будет всегда. И народ победит! — Миних улыбался и протягивал свою широкую ладонь иноземцу. А тот, не подав ему руки, отскочил метра на два. Что же, Миних пошел к дому.

— А как же с курфюрстшеством? Там же вам больше заплатят!! — Лицо гостя исказила гримаса насмешки.

Хозяин стройки отошел уже на приличное расстояние, когда порыв ветра донес до военачальника только часть реплики — «... фюршеством...» Он остановился и тут вдруг взмахнул рукой, как бы отдавая приказ к отъезду. Гость вместе с отъезжающими мигом уселись в карету.

Строительные работы шли по плану.