Крепостное право

Крепостное право

Другой фундаментальный вопрос, к которому Александр обратился после поражения Наполеона, касался крепостного права. Александр испытывал отвращение к крепостным порядкам. В 1812 году крестьяне сыграли значительную роль в разгроме армии Наполеона, нанося значительный урон отступающим французам и разрывая их систему обеспечения. В сентябре 1812 года российская газета «Северная почта» сообщила:

Крестьяне, вооруженные топорами, косами, вилами и баграми, храбро боролись с французами и победили их, защищая отечество и веру.

Среди некоторых образованных русских и части крестьян бытовало мнение, что в награду за свой патриотизм они будут освобождены. Непосредственно после поражения Наполеона казалось, что Александр собирался заниматься этой проблемой, хотя, как и с конституционным проектом Новосильцева, он не выказывал свои намерения и убеждения публично. Крестьяне освобождались в балтийских областях: в Эстонии (1816), Курляндии (1817) и Ливонии (1819). За время всего своего правления Александр показал, что был готов проводить различную политику в нерусских частях империи. Он рассматривал балтийские земли как базу для проверки возможности освобождения крестьян всей империи, но их социальные и экономические условия настолько отличались от условий в остальной части империи, что немного можно было получить из этого опыта. Одно из важных различий состояло в том, что в балтийских областях землевладельцы (в большинстве это были шведы и немцы) сами желали отмены крепостного права, в то время как лишь некоторые российские помещики были готовы к этому шагу. Даже в балтийских областях Александр и генерал-губернатор Ливонии и Курляндии итальянец Филипп Паулуччи оказывали давление на ливонскую знать, чтобы она следовала примеру освобождения в Эстонии. Крепостные освобождались без земли и были вынуждены заключать контракты с землевладельцами, чтобы продолжать работать. Нет никакого сомнения, что больший, чем в России, экономический прогресс в балтийских областях был достигнут вследствие освобождения крестьян, но сами крестьяне оказались в невыгодных условиях при заключении контрактов, и это, вместе с продолжительным существованием трудовых повинностей и отсутствием помощи со стороны землевладельцев, привело к ослаблению прогресса. По словам декабриста Павла Пестеля, балтийские крестьяне оказались в худших условиях, чем крестьяне в России, несмотря на «мнимую свободу», которую они получили.

Александр снова проявил заинтересованность положением крепостных крестьян, предложив ввести некоторые обязанности для дворян, после поездки на Украину (Малороссию) осенью 1816 года:

Я нашел крестьян в нищенском состоянии, но при этом пастбища дворян были хорошо ухожены. Это — модель иностранных ферм, а не наших: в России хороший землевладелец и хороший хозяин должен заботиться о богатстве своих крестьян; собственное пастбище не должно быть его единственной целью^[210].

Однако позиция Александра по отношению к крепостным подверглась сомнению после его ответа в разговоре с шестьюдесятью пятью санкт-петербургскими дворянами, которые обратились к нему с предложением освобождения крестьян. Александр, предположительно, ответил генералу Иллариону Васильевичу Васильчикову (генерал-губернатору Санкт-Петербурга, который представил предложение) словами: «Как Вы думаете, кому принадлежит законодательная власть в России?». Получив ответ, что только царь обладает такой властью, он холодно заметил: «Тогда оставьте мне провозглашать законы, которые я считаю наиболее полезными для моих граждан» ^[211]. Александр, конечно, всегда сохранял за собой инициативу в реформировании и никогда не относился доброжелательно к тем, кто брал это на себя. Самое последнее исследование этого предмета русским историком Мироненко не оставляет сомнения в дате инцидента. Большинство историков думали, что он имел место в 1816 году; но Мироненко показал, что это случилось позже, в 1820 году, когда события дома и за границей заставили Александра изменить свое отношение к реформам.

Александр продолжал рассматривать возможность фундаментальных изменений в положении крестьян и после 1816 года, казалось, был готов сопротивляться неизбежной оппозиции со стороны дворян. Он дал тайную команду С. М. Кочубею (полтавскому предводителю дворянства, будущему декабристу) подготовить законы для освобождения крестьян. Кочубей писал:

В 1817 году генерал-губернатором мне тайно был передан приказ императора о создании законов об освобождении крепостных. Я работал над ними более года, после чего законы были представлены монарху.^[212]

В 1817 году Александр сообщил своему адъютанту П. П. Лопухину (члену Союза Благоденствия, сыну П. В. Лопухина, председателя Государственного Совета), что, конечно, он хочет освободить и освободит крестьян от ига помещиков. Александр знал о настроении дворян и угрожал: «Если дворянство выступит против моего решения, я поеду со всей моей семьей в Варшаву и издам указ там». М. Муравьев говорил о желании Александра осенью 1817 года издать манифест об освобождении крепостных в Варшаве. К концу 1817 года Александр получил отчет Кочубея, но был разочарован тем, что тот уделил мало внимания урегулированию отношений между крепостными и помещикам до того, как будет решен вопрос крепостничества в целом.

В 1818 году Александр поручил Аракчееву, снова секретно, составить проект освобождения крепостных. Аракчеев не был известен как откровенный противник крепостного права, но и не защищал его. Выбор такого близкого советника показывает, что царь взялся за решение вопроса серьезно. Задача оказалась трудной, практически нерешаемой из-за непреодолимого желания императора сделать проект таким, чтобы он никоим образом не оскорбил дворянство. Аракчеев, следовательно, занимался только финансовой стороной проблемы. Он предложил ввести соглашение, согласно которому правительство будет ежегодно покупать у дворян часть их земли, вместе с крепостными, живущими на ней. Но поскольку сумма, предусмотренная Аракчеевым для проведения такой операции, составляла лишь пять миллионов рублей в год, было подсчитано, что, даже если все дворяне охотно поддержат проведение такой политики, потребуется две сотни лет, чтобы полностью решить эту проблему. Александр так же тайно уполномочил и министра финансов Д. А. Гурьева подготовить проект освобождения крестьян, который не сохранился, хотя некоторые факты свидетельствуют о том, что работа над ним велась в 1818 и 1819 годах^[213].

Александр оставил идею освобождения крепостных к 1820 году. Он знал о враждебном отношении большинства дворян к любому изменению крепостных порядков, что, возможно, объясняет, почему работа над законами об освобождении крестьян велась втайне. Многие дворяне боялись, что освобождение будет неизбежно следовать за попыткой создания конституции, и в этом отношении судьбы конституционной реформы и освобождения были связаны. Ростопчин писал С. Р. Воронцову в 1819 году, что после варшавской речи Александра молодежь требовала конституции и освобождения крестьян в соответствии с ней, что противоречило желаниям дворянства. Любые разговоры о конституционном изменении неизбежно поднимали вопрос о крепостничестве. Крепостничество не было упомянуто в конституции Новосильцева, поскольку не упоминалось в проекте Сперанского 1809 года. Сперанский же полагал, что политические свободы могут и должны быть объявлены прежде, чем гражданские, которые требуют освобождения крестьян. Но другие государственные деятели полагали, что с крепостным правом нужно покончить в первую очередь. Н. И. Тургенев писал: «Мы имеем рабство, которое должно быть полностью искоренено прежде, чем русские люди получат политическую свободу; сначала все должны быть уравнены в гражданских правах»^[214].

Хотя Александр не принимал участия в этих интеллектуальных спорах, он знал, что разговоры о возможности конституционного изменения приведут к вопросу о крепостном праве в рамках этого конституционного режима. Он также осознавал возможность беспорядков в деревне, к которым может привести поспешное освобождение крестьян. Русское правительство предполагало, что восстание крестьян могло произойти во время вторжения Наполеона в 1812 году после его призыва к освобождению крепостных или грандиозного беспорядка и анархии, царивших во время войны. Несмотря на то, что были зафиксированы только единичные случаи насилия, правительство продолжало настороженно относиться к возможности нарушения порядка крестьянами. В 1819 году Александр получил сообщение о беспорядках в деревнях. Это усилило внимание его советников к слухам об отмене крепостного права, которые могли способствовать волнениям. К концу 1820 года, конечно, Александр осознал наличие революционного движения, которое нарушает спокойствие Европы и от которого не застрахована Россия. При сложившихся обстоятельствах он опасался правительственной политики, которая может привести к социальному взрыву. Крепостные из Курской области подали жалобу в Сенат, когда хозяин продал их без земли. Сенат решил, что помещик не преступил закона, но в начале 1820 года Александр проинструктировал Комиссию по созданию законов решить эту проблему «без отлагательств» и представить Государственному Совету новый закон по этому вопросу. Закон был должным образом представлен Совету и обсуждался в марте и декабре 1820 года. Совет не одобрил предлагаемые изменения и отложил окончательное решение до тех пор, пока все его члены не представили свои письменные комментарии по этому вопросу. Александр, который так желал скорейшего утверждения закона в начале года, теперь был готов оставить свои замыслы. Он знал о сопротивлении Совета и потерял интерес к дальнейшим реформам. В результате он ничего не сделал для того, чтобы ускорить рассмотрение дела, и проблема, которой он занимался с самого начала своего правления, осталась нерешенной.