CIII. Манифест Государыни Императрицы Екатерины П: об истреблении Запорожской Сечи
CIII. Манифест Государыни Императрицы Екатерины П: об истреблении Запорожской Сечи
Божиею милостию Мы Екатерина П, Императрица Всероссийская, и прочая, и прочая, и прочая.
Мы восхотели чрез сие объявить по всей Нашей Империи к общему известию Нашим всем верноподданным, что Сечь Запорожская в конец уже разрешена, со истреблением на будущее время и самого названия Запорожских Козаков, не меньше как за оскорбление Нашего Императорскаго Величества чрез поступки и дерзновение, оказанныя от сих Козаков в неповиновении Нашим Высочайшим повелениям.
Не прежде мы поступили иа сию, милосердию Нашему весьма противную, необходимость, как по истощении вотще всех способов кротости и терпения провождавших к ним увещания, дабы возчувствовали и познали творимыя погрешности, колико тем они воздвигнули на себя праведный Наш гнев и строгость ввереннаго Нам от Всевышняго правосудия.
Не изчисляя жалоб и утреждений, нередко восходивших к Нашему Престолу от соседних Дсржав за наглости и за грабителства, которыя непрестанно в их границах происходят от Запорожцов, воспомянем Мы во первых начало и произхождение, от которых существуют сии Козаки; а потом в нижеследующем изобразим их дерзостное ослушанис Монаршей Нашсй власти и тяжкии от них, Запорожцов, воспоследовавшия насильства противу собственных сограждан своих, подданных же Наших.
От писателей, повествующих дрсвния деяния Отечества, взаимствовать можно каждому любопытству то сведение, что Запорожские Козаки не что иное были, как часть Малороссийских Козаков, напоследок и в образе правления отщетившаясь; ибо сии, обращаась в естественном общежителстве, были доныне да и пребудут вссгда полезными гражданами, напротив чего Запорожские, одичав в своих ущелинах и порогах, где первобытно по способности месте, одна только военная стража учреждсна была к отражению Татарских| набегов, составили из себя мало по малу совсем особливое, странное и намерению самого Творца, в размножении рода человеческаго от него благословенном, противоборствующее политическое сонмище. Вместо того, что при начале учреждения на Днепровских порогах нужной и полезной стражи, Козакам, на оную временно и попеременно из Украйны отряжаемым, возбранено было туда с собою жен и детей своих, дабы оных не подвергать напрасной опасности варварскаго пленения, следовательно же и самых стражей содержат чрез то в большой свободе и лучшей по тогдашним обычаям военнои исправности, некоторые из них столько приобыкли к сей празной, холостои и безпечной жизни, что зделали себе напоследок из нея неподвижный закон, а с оным, забывая отчизну свою, и решились остаться уже на всегда в Сече на собственной своей воле. Число их не было ни велико, ни уважаемо, даже и во время просоединения Малой России под Державу Всероссийскую, как доказывают переговоры, тогда происходившие между государевых Бояр и думных людей с посланниками Гетмана Хмельницкаго, где на вопрос
Министров Царских, что еще Запорожцы на верность к присяге не приведены? Гетманские Посланники отвечали тако: Запорожцы люди малые и в дело их ставит ни чего; а как таково бывшие Запорожцов, по установленному у них безженству, долженствовало бы скоро разрушиться, то и стали они принимать без разбора в свое худое общеетво людей всякаго сброда, всякаго языка и всякой веры, и сим единым средством существовали они до настоящаго уничтожения.
Не мог и не может, конечно, быть полезен Отечеству сих качеств политический разнообразный и юродивый состав членов, питающихся в совершенном почти от света и естественнаго общежителства разлучении, наиболее от грабежа посреди окрестных народов, не взирая на священныя с оными обязательства мира и доброй дружбы, часто приносящих от рук крови и неправды во храмах Всевышняго жертвы, ими же гнушается Господь Вседержитель, и погруженных без того ва веякое другое время, когда им способы к разбойничеству пресекаемы были в совершенной праздностя, гнуснейшем пьянстве и презрительном невежестве.
Преступления же их, вынудившия от Нас меры строгости оглавляются следуюйщим:
1) Оставляя под покровом забвения прежния свои важныя и пагубныя преступления и измены противу верности и подданства, начали они, лет за десять тому назад, да и в самое новейшее время гораздо далеко простирать свою дерзость, присвояя и требуя наконец себе, как будто достояния их собственности, не только всех тех земель, которыя Нами чрез последцюю войну от Порты Оттоманской приобретены, но даже и занятых селениями Новороссийской губернии, предъявляя будто им и те и другия издревлс принадлежали, когда напротив всему свету известно, что первыя из сих земель никогда во владении Речи Посполитой Польской нс находились, следовательно же от оной никому и даны быть не могли; а последния, хотя и составляют часть Малороссии, но тем не меньше особенною принадлежностю Козаков Запорожских никогда не были, да и быть не могли, потому что они в самом бытии своем не имели никакого законнаго начала, следовательно же и собственности никакой в землях, а были единственно терпимы в тех местах, где они засели, в замену прежней там военной стражи: чего ради те Новороссийской Губернии земли как пустыя, а впрочем не только к житию человеческому, но и к ограждеиию границ от неприятельских набегов удобныя, были заселены людьми к земскому хозяйству и к военной службе равно устроенными.
2) В следствие такого себе присвоения Новороссийской Губернии зсмель, дерзнули они не только препятствовать указанному от Нас обмежеванию оных, воспрещая посыланным для онаго офицерам явною смертию, но заводить и строить на них самовластно собственные свои зимовники, а сверх того уводить еще из тамошних жителей и из поселенных полков гусарскаго и пикинернаго, мужеска и женска пола людей, коих всего и уведено в Запорожье до восьми тысячь душ, включая тут и тех, кои от притеснения Козаков в собственных своих жилищах принуждены были переходить в ним и подчиняться их самовластию.
3) Пограбили и разорили они, Запорожцы, у одных обывателей Новороссийской Губернии в дватцать лет, а именно с 1755 года, ценою на несколько сот тысяч рублсй.
4) Не устрашились еще самовластно захватить зимовниками своими приобретенныя мирным трактатом новыя земли между реками Днепром и Бугом, присвоить и подчинить себе новопоселяемых там жителей Молдавскаго Гусарскаго полку, так же приходя отчасу в вящшее неистовство и собираться вооруженною рукою для насильственнаго себе возвращения мнимых своих земель Новороссийекой Губернии, не взирая и на то, что Мы Императорскою Нашего Грамотою, от 22 Майя минувшаго 1774 года, повелев им прислать ко Двору Нашему нарочных депутатов для представления о их правах, в тож время строгое им подтверждение учинили воздержаться от всякаго своевольства и оставить спокойно все настоящия селения и жителей. Но Запорожцы и после того не больше послушными оказались; как они же
5) Принимали к себе, не смотря на частыя им от Правителств наших запрещения, не одних уже прямо в Козаки вступающих беглецов, но и людей женатых и семьенистых, чрез разныя обольщения уговорили к побегу из Малороссии, для того толко, чтоб себе подчинить и завесть у себя собственное хлебопашество, в чем довольно уже и предуспели; ибо поселян, в земледелии упражняющихся, находится ныне в местах бывшаго Запорожскаго владения до пятидесяти тысяч душ.
6) Наконец, те же Запорожцы стали распространять своевольныя свои приевоения и до земель, издревле принадлежащих Нашему войску Донскому непоколебимому в должной к Нам верности, всегда с отличностию и мужеством в нашей службе обращающемуся, и порядком и добрым поведением приобретшему навсегда к себе отлично Наше Высочайшее Монаршее благоволение, делая и сим Донским Козакам запрещения пользоваться оными землями, которыя уже долговременно в их обладении состоят. Всякий здраво разсуждающий может тут легко проникнуть как лукавое намерение Запорожских Козаков, так и существительный от онаго Государству вред. Заводя собственное хлебопашество, разторгали они там самое основание зависимости их от Престола Нашего, и помышляли конечно составить из себя посреди отечества облаеть, совершенно независимую, под собственным своим неистовым управлением, в надежде, что склонность к развратной жизни и к грабежу будет, при внутреннем изобилии, безпрестанно обновлять и умножать их число. Напрасно здесь изъяснять, коль предосудителыю было бы событие сего злодейскаго умысла, как в разсуждении безопасности смежных к Запорожью жилищ и селений, так и в разсуждении неминуемой убыли в людях из числа Наших верных подданных; но столько, однакож, не можем Мы умолчать, что и торговля с землями Порты Оттоманской, освобожденная матерьним нашим попечением от всей прежней тесноты, следовательно-же по взаимным естественным способностям, и обещающая трудящимся скорые и действительные плоды богатой жатвы, не могла бы достигнуть сама по себе того совершенства, которое ей видимым образом предлежит, к позавидованию всей Европы, естьлиб вредное скопище Запорожских Козаков, обративших хищность и грабительство в первое свое ремесло, не было благовременно изъято из тех мест, чрез которыя сия торговля отчасти неминуемо приходить и действовать долженствует. Не для чего равннм образом и того скрывать, что, при самом начале последней с Портою Оттоманскою войны, многие из Запорожских Козаков умышляли, забыв страх Божий и должную Нам и Отечеству верность, передатся на неприятельскую сторону, как и в самом деле ни известия войскам Нашим не подали они о приближении к границам тогдашняго Крымскаго Хана, ниже ему в походе, сколько ни есть, препятствовали, будучи к тому в довольных силах. Правда, Мы с удовольствием воздаем всю достойную похвалу в том пункте, что не малая-ж часть Запорожскаго войска в минувшую ныне сколь славную, столь и счастливую войну с Портою Оттоманскою, оказала при армиях наших отличные опыты мужества и храбрости; почему Мы, обыкнув признавать и награждать по достоинству заслуги каждаго из Наших верных подданных, не упустим, конечно, и впредь из всемилостивейшаго Нашего внимания всех частных людей, служивших Нам в сей части Нашего народа, которые в опол- чениях противу Государственнаго неприятеля ознаменовали верность свою к Нам кровию и достохвальными подвигами, хотя и тут, к сожалению Нашему, не можем скрыть, что многие и из сих последних, по возвращении своем из похода в Сечь, начали совращаться с истиннаго пути и поступать за одно с своими домашними товарищами вопреки Нашей Высочайшей воле и Нашим Монаршим повелениям.
И тако по необходимому уважению на все вышеизлаженное сочли Мы себя ныне обязанными пред Богом, пред Империею Нашею и пред самым вообще человечеством разрушить Сечу Запорожскую и имя Козаков, от оной взаимствованное. В следствие того 4 Июня Нашим Генерал-Порутчиком Текеллием, со вверенными ему от нас войсками, занята Сечь Запорожская в совершенном порядке и полной тишине, без всякаго от Козаков сопротивления, потому, что они увидели приближение к ним войск, как уже повсеместно оными окружены были; ибо Мы сему военачальнику именно предписали стараться произвесть порученное ему дело спокойнейшим образом, убегая, сколь можно, пролития крови.
Возвещая Нашим верным и любезным поддавным все сии обстоятельства, можем Мы в тоже время им объявить, что нет теперь более Сечи Запорожской в политическом ея уродстве, следовательно же и Козаков сего имени. Место жилища и угодья тамошния оставляем Мы для постоянных и Отечеству наравне с другими полезных жителей, причисляя их по способности к Новороссийской Губернии, и поручая при новом заведении и устройстве во особливое попечение учрежненному там Правительству Нашему.
Впрочем, следуя человеколюбию Нашему, которое всегда и от праведной преступнику казни отвращается, сообразовались Мы оному не менше и в определении будущаго жребия всем частным членам бывших Запорожских Козаков, всемилостивейше повелев не желающих остаться на постоянном жительстве в своих местах распустить на их родину, а желающим тут селиться, дать землю для вечнаго им жилища; всем же Старшинам, кои служили порядочно и имеют одобрения от Наших военных начальников, объявить Нашу Императорскую милость, и что они сразмерныя службе и званию их пюлучат степени. Дан в Москве, от Рождества Христова тысяща седмь сот семьдесят пятого года, Августа третьяго дня, а государствования Нашего четвертаго-надесять лета.
Екатерина.
Бумаги, попученныя мною от Н. Э. Писарева, находившагося при Господине Киевском Военном Губернаторе по Особенным Поручениям, и от господииа Графа Пршездецкаго, с которым имел я удовольствие познакомиться в Киеве, оныя бумаги писаны на Польском, Латинском и Польском по полам с Латинским языках; для уменшения объёма книги прилагаю только мои переводы.