Смерть

Смерть

После возвращения в Россию после Ахалтекинского похода Скобелев явно хандрил. Его частые разговоры о скорой кончине резали слух его друзьям, но повторялись все чаще. Так, доктор О. Ф. Грейфельдер в своей статье «Воспоминания врача о М. Д. Скобелеве», напечатанной в журнале «Русская старина» за 1886 год (№ 11. – С. 402), который наблюдал и лечил генерала в 1881 году, писал, что Скобелев не хотел выполнять его предписания и стремился все делать по-своему. При этом доктору он говорил: «Такие предписания, регулирующие всю жизнь, деморализуют меня как военного. Я хочу жить так, как мне угодно и как придется, а если заболею, дадите лекарство, чтобы я или разом выздоровел, или же издох».

Получив месячный отпуск, 22 июня (4 июля) 1882 года М. Д. Скобелев выехал из Минска, где стоял штаб 4-го корпуса, в Москву. Его сопровождали несколько штабных офицеров и командир одного из полков барон Розен. В Москве по обыкновению Михаил Дмитриевич остановился в гостинице «Дюссо», намереваясь 25 июня (7 июля) выехать в Спасское, чтобы пробыть там «до больших маневров».

По приезде в Москву Скобелев встретился с многими видными в то время людьми, в том числе и князем Д. Д. Оболенским, по словам которого, «генерал был не в духе, не отвечал на вопросы, а если и отвечал, то как-то отрывисто. По всему видно, что он чем-то встревожен».

24 июня Скобелев пришел к И. С. Аксакову, принес связку каких-то документов и попросил сохранить их, сказав: «Боюсь, что у меня их украдут. С некоторых пор я стал подозрительным». Аксаков принял документы, не спрашивая о их содержании. Позже он также говорил о том, что при этой встрече «Михаил Дмитриевич был очень взволнован и нервничал».

На другой день состоялся обед, устроенный бароном Розеном в честь получения очередной награды. На этом обеде было много московских военачальников, и никто из них не заметил за Скобелевым каких-то неординарных поступков и не услышал резких высказываний. Наоборот, многие отмечали, что он был в центре всеобщего внимания и даже наслаждался этим.

После обеда вечером М. Д. Скобелев в одиночку отправился в гостиницу «Англия», которая находилась на углу Столешникова переулка и Петровки. Здесь жили девицы легкого поведения, в том числе и Шарлотта Альтенроз (по другим сведениям, ее звали Элеонора, Ванда, Роза). «Эта кокотка неизвестной национальности, приехавшая вроде бы из Австро-Венгрии и говорившая по-немецки, занимала в нижнем этаже роскошный номер и была известна всей кутящей Москве», – позже писали о ней некоторые журналисты. Но знал ли ее ранее Скобелев и знала ли она «белого генерала» – неизвестно. Факт в том, что он зашел в номер с этой женщиной и остался у нее на ночь.

О том, что происходило в этом номере, – также неизвестно. Но известно, что поздно ночью Шарлотта прибежала к дворнику и сказала, что у нее в номере скоропостижно умер офицер, имя которого она не назвала.

Поднявшиеся в номер увидели перед собой бездыханное тело и китель генерала от инфантерии. Тут же была вызвана полиция. Прибывшие без труда опознали известного всей Москве по газетам генерала М. Д. Скобелева. Полиция пресекла панику среди жильцов гостиницы «Англия» и переправила тело Михаила Дмитриевича в гостиницу «Дюссо», в которой он остановился.

Смерть Скобелева буквально потрясла русское общество. О его смерти в тот же день написали все московские и петербургские газеты. О ней говорили на улицах, во всех домах.

Писатель В. И. Немирович-Данченко, который считался другом Михаила Дмитриевича, утром следующего дня после случившегося пришел в гостиницу Дюссо, у которой уже собралась большая толпа. Были в этой толпе люди различных сословий. Все сильно сокрушались по поводу случившегося.

25 июня утром тело Скобелева было переправлено в анатомический театр, где было произведено вскрытие. Затем оно было набальзамировано. После этого его тело, одетое в парадный генерал-адъютантский мундир, было положено в гроб, выложенный свинцом и отделанный внутри белым атласом. Сам же гроб был дубовым с восьмиугольным крестом на крышке.

26 числа в номере гостиницы Дюссо на столе, обитом парчой и установленном лавровыми деревьями, лежало тело Скобелева. Вокруг него были разложены 29 русских и иностранных орденов Михаила Дмитриевича. Тысячи народа окружили гостиницу.

К часу пополудни, ко времени панихиды, прибыла из Петербурга сестра – княжна Н. Д. Белосельская-Белозерская с мужем и сыном, граф Адлеберг с супругой – теткой покойного и генерал-адъютант граф Э. Т. Баранов. На панихиду прибыл московский генерал-губернатор князь В. А. Долгоруков.

В 8 часов вечера гроб был вынесен в церковь Трех Святителей у Красных ворот. Затем похоронная процессия пошла между рядами солдат в сопровождении огромной народной толпы. Было воскресенье, и народ шел проститься со Скобелевым со всех окрестных церквей.

28 июня, в понедельник, после богослужения и литургии, при огромном стечении чинов и народа, продолжалось прощание со Скобелевым. В этот день курьерским поездом из Петербурга приехали его высочество Алексей Александрович и великий князь Николай Николаевич (Старший).

Около 12 часов началось отпевание. Затем гроб на руках понесли к Рязанскому вокзалу. По обе стороны в три ряда были выстроены воспитанники московских военно-учебных заведений. Впереди офицеры несли венки, за ними ордена, а орден Св. Георгия 2-й степени – генералы с ассистентами полковниками. По бокам гроба верхом ехали генерал-губернатор Москвы и корпусной командир Ганецкий. Позади вели белого коня, покрытого траурной попоной. Сзади ехал пустой траурный катафалк. Оркестр играл походный марш, перемежаясь погребальным барабанным боем.

На Рязанском вокзале ожидал специальный поезд, состоявший из 15 вагонов и двух паровозов, украшенных огромными траурными флагами. Специальный вагон для установки гроба был в центре поезда. На нем было изображение Георгиевского креста и лент.

До 200 высших особ выехали этим траурным поездом, которые сопровождали тело для захоронения в родовое имение Скобелевых – село Спасское, Раненбургского уезда Рязанской губернии.