«Революция против крестьян»: подавление украинского национализма

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

«Революция против крестьян»: подавление украинского национализма

В 1929 г. коммунистическая революция перешла во вторую, решающую стадию: марксистские принципы, завоевавшие города, следовало теперь внедрить и в деревню. Однако процесс коллективизации сельского хозяйства на Украине проходил еще труднее, чем в Великороссии. На Украине издавна существовала частная собственность на землю, и крестьяне в течение многих веков боролись за сохранение своего права владеть. Эта борьба — сначала с польскими шляхтичами, а потом с казацкими и русскими помещиками — проходит красной нитью через всю историю Украины. Сила местного крестьянства заключалась в его нерушимой вере в то, что каждый должен быть хозяином своего надела, а его слабость — в любви к свободе, очень часто доходившей до полной анархии.

Кроме того, образ жизни украинских крестьян сильно отличался от великорусского. На Черниговщине и в Полтавщине, и на всей Правобережной Украине никогда не было общины — древней русской формы коллективного владения землей (но не ее обработки). Поэтому крестьяне с самого начала обычно пассивно, а иногда и активно сопротивлялись созданию колхозов (коллективных хозяйств). И Каганович поспешил, увидев, что крестьянская оппозиция нарастает, лишить украинцев оружия, которым могла снабдить их национальная идея (на Кавказе и в Туркестане в тот же самый период сопротивление коллективизации сочеталось с возрождением и усилением местного националистического движения, направленного против России). Украинские энтузиасты «культурных достижений», о которых говорил Каганович, были обвинены в «поддержке связей с националистическими политическими организациями в Галиции». Доказать эти связи с легальными и подпольными организациями, «стонущими под польским игом», оказалось совсем нетрудно. К таким связям советская власть относилась весьма терпимо и даже поддерживала их, пока они служили целям коммунистической пропаганды в Польше, но если возникала необходимость считать их изменой, то за них начинали наказывать.

В 1930 г. в Харькове состоялся первый на Украине политический процесс. Группу людей обвинили в том, что она поддерживала связь с Союзом освобождения Украины — той самой организацией, которая была создана еще до Первой мировой войны под опекой австро-венгерского правительства и которая теперь, как полагали, работала в Галиции. На следующий год, когда сопротивление крестьян коллективизации еще больше возросло, репрессии против «подозрительных» украинцев усилились. Крестьяне яростно протестовали против создания колхозов, но вовсе не по «национальным мотивам». Опасаясь крестьянского восстания, советские власти решили устранить всех тех, кто по своему происхождению был связан с крестьянством и мог организовать и возглавить мятеж. По всей стране началось систематическое уничтожение интеллигентов и полуинтеллигентов, невзирая на то что все предыдущие годы они проявляли лояльность к советской власти.

В 1931 г. большевики заявили, что раскрыли украинскую организацию под названием Национальный центр. Лидерами этой подпольной организации были объявлены Голубович (бывший глава правительства Рады и участник переговоров в Брест-Литовске), Шершел, Мазуренко и другие бывшие политики. Их расстреляли. За этим последовали массовые аресты; тысячи людей были казнены или отправлены в лагеря, которые представляли собой «живые кладбища». Два года спустя, в 1933 г., ГПУ объявило, что раскрыло заговор «тайной военной организации». После инсценированного судебного процесса были расстреляны Коцюбинский (заместитель председателя Украинского совета народных комиссаров), Ковнарь (нарком сельского хозяйства) и десятки других людей, занимавших крупные посты в армии и правительстве УССР. Один из самых выдающихся деятелей украинской политической жизни, который еще в юности связал свою жизнь с революционной борьбой и вступил в партию большевиков, а потом долгие годы был влиятельным членом Совета народных комиссаров, Скрыпник в июле 1933 г., опасаясь ареста, покончил жизнь самоубийством.

В том же году Кагановича сменил Постышев, которого на Украине называли «диктатором» (хотя он занимал пост всего лишь второго секретаря ЦК компартии Украины). Ему был дан приказ «покончить с контрреволюцией, которая свила себе гнездо на Украине». Речь, которую Постышев произнес на XII съезде украинской компартии вскоре после вступления в должность, ознаменовала начало нового направления в советской политике: «На Украине особенно ненавидят ведущих членов нашей партии и самого товарища Сталина. Классовый враг прошел в этой стране хорошую школу и научился бороться с советской властью. На Украине обосновались остатки многих контрреволюционных партий и организаций. Они были вытеснены сюда и раскинули свою сеть по всей Украине, используя в своих целях нашу партийную систему. Вы помните, товарищи, как 20 секретарей областных комитетов партии осмелились заявить, что выполнить план по урожаю невозможно». На том же самом съезде руководитель Украинского ГПУ Белецкий зачитал доклад, в котором заявил: «Империалисты с помощью своих агентов и остатков недобитых эксплуататорских классов, которых мы не уничтожили и к которым принадлежат кулаки и петлюровские элементы в украинских селах, готовят в стране уголовные преступления и диверсии против главных объектов нашего украинского экономического плана». После этого Белецкий зачитал прокламацию, которую якобы изъяло ГПУ, где говорилось, что украинские контрреволюционеры «мечтают о денационализации всей украинской промышленности и восстановлении крупного землевладения».

Обвинения подобного рода были конечно же сфабрикованы ГПУ, но речи руководителя этой страшной организации и ее политического вождя Постышева свидетельствовали о том, что политика Советов была направлена на уничтожение частной собственности, которая еще осталась у крестьян Украины, и ведущей черты их национального характера — несгибаемого индивидуализма и любви к свободе.

Постышеву надо было решить две проблемы: искоренить контрреволюцию, угнездившуюся в советской администрации и компартии Украины, и сокрушить волю крестьянства. Он сильно преуспел в решении первой задачи, выявив «тайную украинскую организацию», которая якобы поддерживала непосредственный контакт с украинскими сепаратистами, работавшими за границей под руководством полковника Коновальца. Процесс над руководителями этой организации дополнил список сенсационных судилищ 1931–1933 гг. Однако справиться с хаосом, воцарившимся в селах Украины в 1932–1934 гг. в результате насильственной коллективизации, ему оказалось не под силу. Невзирая на то что Постышев «уничтожил» более четверти всех членов украинской компартии, несмотря на тысячи арестованных и сотни казненных, его обвинили в «слабости и недостатке энергии» и заменили Косиором. Этот «диктатор» по прошествии некоторого времени сам был арестован и расстрелян вместе со своими ближайшими соратниками.

Но все личные драмы, случившиеся при правительстве Постышева и Косиора, не шли ни в какое сравнение с ужасными страданиями, которые обрушились в 1930–1935 гг. на крестьян Украины из-за организации колхозов. По самой своей сути колхозы противоречили всем их традициям и привычному образу жизни. Крупномасштабное коллективное хозяйство создавалось по приказу властей за счет уничтожения мелких и средних крестьянских хозяйств. Быстрое увеличение числа колхозов, которым так восхищались коммунисты всего мира, происходило вовсе не за счет добровольного объединения крестьян — их насильственно сгоняли в колхозы с помощью армии. Этот факт Сталин признал в своей статье «Головокружение от успехов» (Правда. 1930. 2 марта). Сразу же после создания колхозов по всей стране произошло резкое снижение сельскохозяйственного производства, которое привело к обнищанию крестьянства, голоду и гибели тысяч людей. Одной из главных причин этого стала мания величия, которая всегда характеризует политику экстремистских идеологий; убедившись в низкой продуктивности мелких колхозов, которые уже существовали до коллективизации, коммунистическая партия в 1930 г. потребовала увеличить их до гигантских размеров. «Правда» от 3 апреля 1930 г. сообщала, что, согласно свидетельству члена компартии, украинского агронома Миркевича, инициатора создания тракторных станций, «это мероприятие в ряде областей было осуществлено в крайне бюрократической и бездушной манере. Колхозы, имевшие 55–100 гектаров земли, были неожиданно преобразованы безо всякой технической подготовки в колхозы, владевшие десятками тысяч гектаров; в качестве примера приведем колхоз „Червонный Перекоп“ в Херсонской области, который получил 50 тысяч гектаров. В некоторых случаях, „чтобы упростить дело“, целый район с сотнями сел объявлялся единым колхозом. Границы между селами уничтожались; после чего вся земля, произвольно включенная в колхоз, делилась на хозяйства, по нескольку тысяч гектаров в каждом — безо всякого учета расположения сел. Скот и сельскохозяйственные машины были разбросаны на расстоянии десятков километров».

Тем не менее Сталин заявил, что «пришло время покончить со всеми видами маскировки: мы должны уничтожить кулаков и лишить их возможности работать на земле». В то время всякий, у кого было три коровы или столько же овец, свиней или даже кур, считался кулаком. В результате этой политики прошло немного времени, и все крупные зажиточные крестьянские хозяйства уничтожили. Эти хозяйства после ликвидации крупных поместий стали основными поставщиками сельскохозяйственной продукции в города, поскольку лишь самые трудолюбивые и зажиточные крестьяне имели излишки, которые можно было продать.

Уже в 1930 г. политика насильственной коллективизации вызвала открытое сопротивление украинских крестьян; были предприняты попытки организовать вооруженный мятеж. Однако начинать партизанскую войну, которую с необыкновенным упорством вели крестьяне Грузии, армяне в Карабахе и татары в Дагестане, на Украине не позволили природные условия. Восстания украинских крестьян были подавлены с необыкновенной жестокостью; за ними последовали массовые казни и отправка десятков тысяч человек в лагеря. Советы применяли еще новую для украинцев тактику: их бросали в трудовые лагеря. В Одесской области, неподалеку от Тирасполя, полностью исчезла большая богатая колония старообрядцев. Все мужчины, за исключением нескольких подростков, которым удалось переплыть Днестр и бежать в Бессарабию, были увезены из села, а женщины и дети рассеялись по степи. Сооружение Беломорско-Балтийского канала, так сильно разрекламированного в Западной Европе поклонниками советских методов, стоило жизни десяткам тысяч крестьян, о чем свидетельствовали обширные кладбища, которые тянулись по берегам северных озер и рек.

Очень часто даже от одной мысли о том, что их могут увезти на Крайний Север или в Сибирь, крестьяне, как и в прежние времена, бросали все и уходили в степь, куда глаза глядят. До тех пор пока большевики не протянули вдоль всей границы колючую проволоку, волынские крестьяне, взяв с собой женщин, детей и скот, толпами — иногда по тысяче и более человек — уходили в Польшу. Их преследовали отряды ГПУ, которых сдерживал вооруженный арьергард беглецов. Согласно статьям, которые появлялись в польской прессе в 1932 г., польские карантинные лагеря были забиты беженцами.

Крестьяне из Центральной России и Украины под руководством бывших солдат пробирались и в Закавказье, условия в этих краях, где тоже шла борьба против насильственной коллективизации, оказывались немного лучше, чем на Украине, и большое число русских, татар и татов, живших в Тальской области, переправлялось через пограничную реку Аракс и уходило в северные провинции Ирана.

Ликвидация мелких и средних хозяйств, неразбериха, царившая в только что созданных колхозах, пассивное сопротивление крестьян и ужасающая жестокость методов, с помощью которых насаждалась новая система, привели к тому, что в 1932–1933 гг. на Украине разразился голод. Первые известия о нем пришли с польской границы осенью 1932 г. Стало известно, что весь домашний скот уничтожен, а люди умирают тысячами. Уже летом на Украине не было хлеба. Миллионы людей пришли в движение. Часть этих толп наводнила города в надежде перебиться здесь до следующего урожая, однако основной поток шел на Северный Кавказ, в Заволжье, Сибирь и Туркестан. Во многих районах остались одни старики, надеявшиеся как-нибудь выжить, питаясь картошкой. Имелись такие места, в которых почти не осталось населения. Заброшенными оказались целые села, где цветущие когда-то сады и поля зарастали сорняками.

В первые месяцы 1933 г., перед началом весеннего сева, были изданы указы о насильственном возвращении беглецов в свои деревни и села. Огромное число крестьян, брошенных в лагеря, умерло от голода. Вернувшиеся на свои земли люди, больные и голодные, обнаружили, что копать землю придется лопатами и палками, поскольку уцелела лишь пятая часть лошадей, да и те были слишком слабы, чтобы работать. Один иностранный корреспондент, которому осенью 1933 г. разрешили посетить Киевскую, Черниговскую, Харьковскую и Полтавскую области, писал, что, согласно сведениям, полученным им от местной администрации, в первые месяцы того года в Юго-Восточной России умерло от голода около 10 процентов населения. Как и в 1921–1922 гг., отмечались многочисленные случаи каннибализма.

Несмотря на размеры этой трагедии, на Украинском съезде Советов, собравшемся в Харькове[16] в 1935 г., звучали хвастливые, победные речи: «Последние годы для славной Украины, как и по всей стране, стали периодом неслыханных, выдающихся достижений. Хищный класс сельских кулаков был полностью уничтожен, искоренен. Никогда мы не забудем тех героических дней! Никогда не угаснет ненависть к угнетателям! Ленин не зря писал, что главным врагом нашего большевизма является крестьянин! Тысячи лучших сынов нашей страны отдали свою жизнь в великой, беспощадной борьбе». «Против этого врага, — писала «Правда», — экономическая структура, несущая с собой радостную культуру и счастливую жизнь миллионам украинцев, веками страдавших от лишений, наконец-то восторжествовала в нашей стране». Сталинский революционный коммунистический режим был, как всегда, логичен. Если «тысячи лучших сынов страны» отдали свои жизни в «великой и беспощадной борьбе» с крестьянством, то оно считало свои потери миллионами.

Но, невзирая на блестящую победу, одержанную на внутреннем фронте в 1935 г., у советского правительства появились новые причины для беспокойства. В Европе после прихода в Германии к власти нацистов ситуация радикальным образом изменилась. Официальная доктрина нацистского правительства основывалась на «праве немецкого народа иметь достаточное жизненное пространство», и Третий рейх Адольфа Гитлера в поисках лучшего и более счастливого будущего стал проявлять опасный интерес к Восточной и Юго-Восточной Европе. Прошло уже почти 20 лет после начала Первой мировой войны; все эти годы речистые болтуны приписывали военное поражение Германии воздействию вредных марксистских идей. В результате этого в новом поколении немцев возродились все те смутные надежды на мировое господство, которые время от времени возникают в умах потерпевших поражение народов в качестве компенсации за их исторические неудачи.

На страницах своей книги «Майн кампф» Адольф Гитлер лирически рассуждал об Украине и Урале; он, по-видимому, готов был отказаться от океанических и колониальных мечтаний Вильгельма II. Фюрера больше привлекал континентальный империализм, который мог бы привести немцев в Азию. Впервые в истории германцы вздумали идти с запада на восток! В 1934 г. между Германией и Польшей был заключен Пакт о ненападении сроком на 10 лет. Советское правительство решило, что это первый шаг к сотрудничеству двух держав на востоке, направленный против Советского Союза. В этом договоре, по их мнению, мечта поляков о возрождении Речи Посполитой (которая никогда не покидала стареющего Пилсудского) соединилась с немецкой идеей Drang nach Osten («Натиск на Восток»). Это помогло бы Третьему рейху установить свое господство над огромными богатыми территориями, простиравшимися от Дона и Кавказа до Туркестана и Алтая. В то же самое время взаимопонимание, установившееся между Германией и Японией, создавало угрозу советскому Дальнему Востоку.

Германская пресса принялась обсуждать украинский вопрос, и с 1934 г. заявления об «иностранной угрозе» на советских политических процессах уже не были пустыми словами. Хозяева Кремля сами поверили в существование этой угрозы. Из мемуаров бывшего чекиста Кривицкого явствует, что с самых первых дней гитлеровской власти Сталин задумал создать такую ситуацию, при которой он мог бы достичь компромисса со своим противником в Берлине, что и произошло в августе 1939 г.[17]

Прямое сотрудничество с русскими вместо совместной немецко-польской агрессии против СССР всегда привлекало умы влиятельных кругов Германии. В состав этих кругов входило большинство немецких военных, инженеров и бизнесменов, которые после Рапалльского мира, когда в России работало большое число немецких специалистов, имели прекрасную возможность составить себе четкое представление о Советском Союзе. Между этими людьми и высокопоставленными чиновниками советских вооруженных сил, администрации и промышленности существовали тесные связи, прямые и непрямые.

Непревзойденный талант Сталина к политическим интригам был продемонстрирован всему миру во время ликвидации всех тех людей, которые могли поддерживать связи с Германией — или завязать их в будущем. Так он сумел лишить немцев потенциальных помощников и сам занял положение, которое его жертвы собирались занять по отношению к германцам. С точки зрения Сталина, казнь «красных» генералов в 1937 г. была превентивной, а не карательной мерой, как и последующие широкомасштабные чистки в вооруженных силах и в среде коммунистических деятелей на Украине, Кавказе и в Средней Азии. Не случайно первыми были уничтожены те, кто сделал революционную карьеру благодаря своей предприимчивости и храбрости: маршалы Тухачевский, Уборевич и Якир.

Якир, еврей по происхождению, выдвинулся в Конной армии Буденного во время большевистского вторжения в Польшу летом 1920 г. и позже — во время ликвидации атаманских банд на Украине. В годы чисток он занимал самый высший пост в вооруженных силах республики — командующего Киевским военным округом. С казнью Якира чистки на Украине не прекратились; в 1935–1937 гг. было арестовано, казнено или сослано в сибирские и северные лагеря несколько тысяч человек, занимавших крупные должности в Красной армии и управленческих структурах республики. Этот вихрь арестов и казней унес с собой Постышева и Косиора, организовавших «революцию против крестьянства».

А тем временем исчезли последние остатки национальной Украинской армии, процветавшей в 1923–1929 гг. Эти соединения, созданные согласно «территориальной системе», стояли на Украине вместе с союзными войсками. Борьба с крестьянством уничтожила территориальную систему на Украине и во всех других частях Союза. Украинские части были расформированы, а военнослужащие — распределены в воинские части, разбросанные по всей стране, на Украине их место заняли полки, набранные в Великороссии. После гибели штаба Киевского военного округа и старших офицеров во многих украинских полках от украинской армии ничего не осталось, кроме названий некоторых «красных» соединений. Однако в тех соединениях, где офицеры и солдаты были по преимуществу украинцами, сохранился их родной язык.

Сталинская Конституция, которая вызвала бурю энтузиазма у европейских коммунистов и даже в западной капиталистической прессе, была названа «возвращением к демократическим институтам», в противовес диктатурам Центральной Европы, и стала циничным сопровождением уничтожения тысяч членов партии в «советском раю». Конституция ознаменовала окончательный отказ от идеи равенства национальных республик и Великороссии. «Союз разных государств» превратился в единое государство (§ 13 Конституции: «Союз Советских Социалистических Республик — это единое государство»). Согласно параграфу § 14, вся власть по вопросам, касавшимся международных отношений, объявления войны и заключения мира, организации обороны и руководства вооруженными силами, внешней торговли, безопасности государства, управления банками, всеми средствами транспорта, принципов землепользования, основы народного образования и гигиены, а также уголовного и гражданского права передавалась правительству страны. Раздел «с» того же параграфа признавал все вопросы финансов, включая бюджеты союзных республик, сферой компетенции центрального правительства.

В § 60 указывалось, что парламенты республик могут вносить изменения в свои конституции, но только такие, которые соответствуют духу союзной Конституции. Согласно § 69, союзное правительство оставляло за собой право накладывать вето на решения, принятые правительством какой-либо отдельной республики. Как уже отмечалось, Сталин считал необходимым лишить союзные республики даже иллюзорного права выхода из состава СССР. Одновременно он не только сохранил идею Конституции 1924 г. о представительстве малых народов в центральном законодательном органе, но, желая, очевидно, посмеяться над своими поклонниками в других странах, оставил за собой право указывать, сколько депутатов должна избирать та или иная республика. Поэтому в Совете национальностей Украина имела менее 200 представителей из общего числа 574. Это число, вероятно, свидетельствует об относительной значимости украинской нации по отношению к другим. Однако всякое преимущество, которое могла получить Украина благодаря большому числу депутатов, сводилось на нет во время «совместных заседаний» обеих палат Верховного Совета, поскольку в общем числе парламентариев, которое равнялось 1143, украинские делегаты оказывались в меньшинстве.

Сталин был бы никудышным марксистом, если бы забыл о том, что законы, регулирующие политическую жизнь Советской Украины, станут соответствовать реальному положению вещей только в том случае, если будут отражать экономическую реальность. Укрепленные новой Конституцией СССР связи между Украиной и Россией остались чисто теоретическими с марксистской точки зрения, так как для достижения результата Советский Союз должен был интегрировать экономику Украины в экономику всего Союза и превратить обе эти экономики в единое и нерасторжимое целое.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.