Великая эпоха Киева

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Великая эпоха Киева

Под властью Ярослава Мудрого (1019–1054) культура Киева расцвела с необыкновенной быстротой. Западные путешественники XI в. — Дитмар из Мерсебура и Адам из Бремена писали, что в городе были сотни церквей и восемь больших рыночных площадей. Киев стал великой метрополией, стоявшей между севером и югом, иными словами, между греческим и балтоскандинавским мирами. Торговля развивалась и в широтном направлении — с запада на восток, между Германией и недавно появившимися славянскими королевствами Польши и Богемии, волжскими и кавказскими государствами и мусульманским миром. Появление еврейских и польских кварталов в Киеве, а также колоний армянских купцов и торговцев других восточных стран свидетельствовало о бурном развитии торговли запада с востоком. Особенно интересны культурные связи Киева с боровшимися кавказскими государствами Грузии и Армении. На заполненных людьми улицах Киева звуки, доносившиеся из тысяч ремесленных мастерских, сливались с шумом и гамом, царившими в лавках. Торговля вела к познанию окружающего мира, накоплению богатств и зарождению искусства. Адам из Бремена написал настоящий панегирик в адрес Киева: «Aemula sceptri Constantinopolitani et clarissimum decus Graeciae».

Ярослав был типичным государем эпохи расцвета в раннем Средневековье. В 1037 г. он заложил в Киеве собор Святой Софии. Через несколько лет греческие мастера и их русские ученики украсили его (а также множество других церквей и монастырей) мозаикой и фресками. На стенах Святой Софии в Киеве до сих пор сохранились изображения князя Ярослава и его семьи. Стены приделов украшены фресками с изображением охоты Ярослава и празднеств при княжеском дворе. На одной из стен сохранился портрет жены князя Ингигерды, шведской принцессы; рядом с ней стоят ее дочери: Елизавета, будущая королева Норвегии, жена Харальда Хардрада, прославившегося своими подвигами на Востоке, которому суждено было погибнуть у Стемфорд-Бридж в битве со своим противником, английским королем Гарольдом Годвинссоном, убитым вскоре после этой битвы. Здесь же мы видим и Анну, будущую королеву Франции, и Анастасию, будущую королеву Венгрии. Ярослав желал породниться со всеми дворами Европы: он женил своего старшего сына на сестре Казимира, польского короля, который сам женился на сестре Ярослава[3]. Однако киевскому князю не удалось выдать свою дочь за императора Генриха III.

Киев был богат, и владыки западных дворов XI в. охотно вступали с ним в союз. После смерти Ярослава между его сыновьями вспыхнула междоусобица, и один из них, Изяслав, бежал к германскому императору, надеясь получить от него помощь. Он привез с собой такие богатые дары, что немцы были потрясены. «Никогда, — писал один из немецких хронистов, — не видела Германская земля столько золота, столько серебра и такого обилия дорогих тканей».

Во времена правления Ярослава при его дворе в Киеве жило много высокородных беглецов: норвежский король Олаф и его сын, которых Кнут Великий, узурпировавший трон, изгнал из страны; принцы Этельред и Эдвард, которому в Англии позже присвоили прозвище Исповедника. В Киеве нашел приют и претендент на венгерский престол, и Ярослав выдал за него свою дочь Анастасию.

Многонациональный княжеский двор в Киеве читал книги и получал от этого удовольствие; здесь хорошо знали иностранные языки. В русских школах учились не только мальчики, но и девочки — совершенно неслыханная для Европы того времени вещь. Дочери Ярослава поражали всех, кто с ними общался, своими обширными познаниями. В монастырях, особенно в знаменитой Печерской лавре, ученые монахи переводили греческие книги и переписывали болгарские: «Жития святых», исторические хроники, так называемые «Изборники», или «Собрания», которые представляли собой энциклопедии того времени; «Космографию» Козьмы Индикоплова, греческие повести — «Роман об Александре», «Троянскую войну», «Сказание о Варлааме и Иосафате» (современные ученые считают, что это популярное описание жизни Будды, попавшее в Европу из Индии через Иран и Грузию). Из-под пера иерархов русской церкви, которой не было тогда еще и ста лет, выходили тексты служб, послания и полемические записки.

При княжеском дворе Ярослава был составлен первый письменный свод русских законов — Русская Правда. Этот свод отражает весьма своеобразный образ жизни русских людей, для которых он и предназначался. Несмотря на огромное влияние византийского законодательства на тогдашний мир и на теснейшие торговые и культурные связи между Византией и Киевом, законы Киевской Руси не имели никакого сходства с законами Византийской империи, а отражали скорее образ мышления скандинавских народов. Русские законы являлись более гуманными, чем законы современных им восточноевропейских государств, — на Руси не было смертной казни, а также самых жестоких форм телесных наказаний, которые царили в Византии и во всем восточном мире. Это законодательство оказалось приспособлено для нужд и образа жизни высокоразвитого торгового сообщества. Деревня в Русской Правде осталась в тени, поскольку имела подчиненное положение. Основное внимание уделялось жителям городов; законы касались их интересов и взаимоотношений. Однако собственность человека ценилась выше, чем он сам, его благополучие или личная безопасность. Человеческая личность трактовалась в целом в связи с его собственностью и накопленными деньгами. Русская Правда — это, главным образом, законодательство капитала (Ключевский). Такой кодекс смог появиться так рано в истории культурного организма только потому, что с самого начала основанием всей социальной структуры была торговля, а интересы господствовавшей варяжской торговой олигархии преобладали над всеми другими.

Торговлю Киевской Руси в X в. подробно описал император Константин Багрянородный (Порфирогенет). Зимой варяжские князья занимались сбором дани со славян, а также разных товаров, которые они в следующем году собирались везти на продажу. Весной на Днепре ниже Киева скапливались огромные флотилии судов. С севера — из Новгорода и Смоленска — приходили лодки с товарами из этих земель. Потом весь этот огромный флот спускался по Днепру до порогов, где суда вытаскивали на берег и волоком тащили до чистой воды. Оттуда выходили по Днепру в море и направлялись в пролив Босфор, держась все время вблизи берегов, чтобы, если начнется шторм, укрыться в заливах. Каждое судно перевозило более 2 тонн груза, а также 30 или 40 человек торговцев, их свиту и рабов.

В XI в. торговля продолжала развиваться, а ее методы улучшались. В Херсонесе в Крыму и поселениях в дельтах Днепра и Дуная появились промежуточные порты. Сюда приходили греческие парусные корабли, построенные специально для плаваний в открытом море, вдали от берегов. Византийцы закупали русские товары и отвозили их в Константинополь. В противном случае бесперебойное снабжение его зерном было бы невозможно. Столица Византии, как в свое время Афины, полностью зависела от экспорта русского зерна. Кроме того, русские купцы экспортировали в Византию и страны Леванта огромное количество рабов. В греческой легенде XI в. о святом Николае говорилось, что тот, кто хочет купить себе раба, должен «пойти на рынок, где русские купцы продают их толпами». Так стародавняя торговля рабами, процветавшая в скифской степи, была продолжена киевскими варягами, а в более поздние времена кипчаками и монголами, которые в качестве посредников использовали в основном генуэзцев и турок. Рабами в эпоху Киевской Руси становились главным образом попавшие в плен степные кочевники, а также представители финских и славянских племен, обитавших в лесах по притокам главных рек.

Важными статьями экспорта были лошади, крупный рогатый скот, меха, продававшиеся в огромных количествах, а также мед и воск, на которые в те времени существовал огромный спрос. В подвалах киевской торговой аристократии хранились тысячи бочек с медом.

Торговля связывала северные и южные города Киевской Руси, то есть являлась меридиональной, поскольку основные коммерческие пути протягивались в меридиональном направлении. Единство севера и юга оказывалось в каком-то смысле более тесным, чем расовое или географическое единство; оно было жизненно необходимым. Поэтому анализировать исторические судьбы юга и севера Руси в XI в. изолированно значило бы погрешить против очевидной истины. Союз севера и юга могли нарушить лишь силы, действовавшие в широтном направлении — с запада на восток и с востока на запад, но во времена Ярослава и его сыновей они были еще очень слабы. Время господства мадьярских кочевников ушло в прошлое, а Польша не набрала еще нужной мощи, поэтому тогда именно русские вторгались в земли, лежавшие западнее Волыни и Полоцкой земли. Печенегов и торков считали относительно безобидными, а новые орды алтайских кочевников вроде куманов (кипчаков), которых русские называли половцами, еще не появились.

Первая угроза единству Киева и Новгорода возникла из-за княжеских междоусобных войн, разразившихся после смерти Ярослава. Эти войны были результатом весьма странного порядка наследования, от которого не хотел отступать даже такой мудрый князь, как Ярослав. Ключевский и другие русские историки уделили много внимания исследованию этого порядка, который не имел аналогов в Западной Европе. Ярослав постановил, что его сыновья должны добираться до самых высших постов в государстве, поднимаясь один за другим по ступенькам своеобразной «лестницы». Киев, столица великого княжества, достался старшему из сыновей. Другие сыновья в соответствии с их возрастом получили города в следующем иерархическом порядке: Новгород, считавшийся вторым городом в стране, перешел во владение второго сына. За Новгородом шли Чернигов, Переяслав и другие. После смерти старшего сына на трон в Киеве садился не его сын, а следующий из братьев. Все другие братья автоматически перемещались вверх по ступенькам «лестницы»; причем каждый наследовал город, принадлежавший тому брату, который шел следующим по старшинству. Это «пересаживание» из города в город происходило всякий раз, когда в Киеве умирал великий князь. Сыновья всех великих князей начинали свою «карьеру» на самых нижних ступеньках «лестницы» и передвигались по ней вверх после смерти очередного дяди. Сыновья князей, которые не правили Киевом (то есть сыновья младших братьев великого князя), полностью лишались права на Великое киевское княжение и считались «изгоями». Легко себе представить, какие ссоры разгорались при таком порядке наследования. Однако эта система имела глубокий смысл — создавала такой порядок, при котором ни один князь не имел своего собственного города или земли, а был лишь помощником великого киевского князя с правом сбора дани с населения своего удела. Таким образом, Русская земля находилась в совместном владении всей княжеской семьи. Ярослав установил не столько порядок наследования, сколько систему заполнения освободившихся вакансий в разных отделах коммерческой фирмы. Самый почетный и самый доходный пост должен был по праву принадлежать самому компетентному правителю, а в те времена (когда люди редко доживали до старости) главным критерием его авторитета считался возраст.

Обстоятельства, однако, показали, что старшинства по возрасту явно недостаточно для тех, кто судил о компетентности князей на своем собственном опыте. В 1068 г. киевляне решили изгнать Изяслава, старшего сына Ярослава; после этого они и не подумали призвать следующего по старшинству сына, а пригласили Всеслава, принадлежавшего к совсем другой княжеской семье, правившей в Полоцке. Изяслав с помощью поляков вернул себе Киев, но через пять лет его снова изгнал более талантливый брат Святослав II. Изяслав обратился за помощью к германскому императору Генриху IV и даже к папе Григорию VII. После смерти Святослава Изяслав в третий раз сел на киевский престол, но продержался на нем всего лишь два года. Он погиб в борьбе с сыновьями Святослава, которые считались «изгоями», потому что их отец правил Киевом вопреки лествичному праву. В 1078–1093 гг. великим киевским князем был третий сын Ярослава, Всеволод I, который подчинил себе не только Киев, но и Чернигов, Переяслав, Смоленск и Суздаль.

Распространение власти Всеволода на те города, которые занимали более скромные места в иерархии русских городов, несомненно, было оправдано необходимостью сосредоточить все силы для борьбы с новыми кочевыми ордами, пришедшими с востока, — половцами. Они уничтожили остатки Хазарского каганата и захватили земли, лежавшие западнее его. Уже в 1058 г. русские войска потерпели первое поражение в битве с половцами, а к концу XI в. земли Чернигова и Переяслава стали ежегодно подвергаться их набегам.

Необычный и уже забытый мир Варяжской Руси, Византийской Азии и кавказских царств приближался к своему кризису. Нашествие куманских кипчаков (половцев) на территории, расположенные к северу от Каспийского и Черного морей, совпало по времени с захватом кавказских земель и Малой Азии турками-сельджуками. Алтайские кочевники из пустынь Центральной и Северо-Восточной Азии снова пришли в движение. В 1054 г. половцы появились у границ Руси, в 1070 г. они перешли через Карпаты и в 1090 г. были уже на Дунае. В 1070 г. Восточно-Римская империя получила смертельный удар от сельджукского вождя Альп Арслана с битве при Марцикенте. Не прошло и трех десятилетий после этого, как в Левант вторглись крестоносцы. В понто-анатолийском мире, который уже потерял свое могущество, главная борьба развернулась между турками и норманнами латинской веры.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.