Киевское государство

Киевское государство

При Владимире Святом (980–1015) и Ярославе Мудром (1019–1054) Киевская Русь — совершенно необычный и даже странный исторический феномен — менее чем за столетие превратилась в мощное и процветающее государство. Историк Ростовцев, изучавший греческие и иранские связи Южной России, не устоял перед искушением закончить свою работу такими словами: «Огромная разница, которая существовала между Киевской Русью и Западной Европой, до сих пор остается необъяснимой. На Западе — сельское хозяйство и феодализм, на Руси — торговля и города-государства».

Изучение греко-скифской торговли позволило историкам понять истинную природу нового государства, которое с помощью скандинавов создали восточные славяне. Особенности Киевской Руси никак нельзя объяснить греко-иранским влиянием, можно — ее географическим положением, природными условиями, которые со времен греко-иранского периода совсем не изменились. Торговля, которая вызвала к жизни греко-иранскую колонизацию, позже привела к возникновению Киевской Руси и определила характерные черты этого государства. Историк Ключевский называл его «городской и торговой Русью», в отличие от «княжеской и сельскохозяйственной Руси», которая возникла в конце XIV или в первой половине XV в. на Севере, в междуречье Волги и Оки.

Владимир Святой и Ярослав Мудрый являлись киевскими князьями X–XI вв. и до определенной степени оставались еще варягами. А те, по мнению Ключевского, были всего лишь «вооруженными торговцами». Киев смотрел на князя как на «наемного военачальника», главной задачей которого считалось «заботиться о безопасности Русской земли и воевать с язычниками». Во время княжения Святослава киевляне были им недовольны, потому что полагали, что он не выполняет своих обязанностей. Он ушел в далекий поход и бросил Киев на произвол судьбы, и городу пришлось самому обороняться от печенегов: «Князь, ты ушел в чужие земли и забыл о своей собственной». Таким образом, город мог одобрять и осуждать своих правителей. После смерти Святослава киевляне не захотели, чтобы их князем стал Ярополк, а предпочли Владимира. Во время борьбы за Киев после смерти князя Владимира Святополк, опасаясь, что его прогонят, «созвал людей и стал наделять мехами одних, а деньгами — которых он раздал великое множество — других». Новгородцы однажды попросили прислать им (для обороны города) князя, которого они «вскормили и воспитали для этого».

Подобные отношения между горожанами и князем свидетельствуют о том, что в городах, стоявших на берегах рек, сложился мощный слой торговой аристократии. В отдельных случаях горожане могли принимать самостоятельные решения, не обращая внимания на князя или даже выступая против него. Такие решения принимало вече, или «общее собрание» жителей города. Оно имело свои законы и обычаи. Перед тем как созвать людей на вече, влиятельные группы горожан собирались в более узком кругу и обсуждали тот или иной вопрос. После этого на площади собиралась большая толпа, состоявшая из жителей разных кварталов города. Теоретически на вече право голоса имел каждый гражданин, но в реальности к голосу толпы прислушивались довольно редко. Вече функционировало под руководством нескольких влиятельных горожан. Они собирали его только тогда, когда были уверены, что люди их поддержат, или, если быть более точными, «одобрят» принятые ими решения. То, что вече становилось главной властью в своей земле, подтверждают слова летописца: «Новгородцы с самого начала, так же как и жители Смоленска, киевляне и жители Полоцка и все, кто имел власть, шли на вече как на совет, и младшие города постановляли то, что было на уме у старших городов».

Некоторые русские историки поддались искушению считать вече Киева и Новгорода странным и отдаленным эхом городских собраний афинской демократии. Однако вряд ли за тысячу лет варварства на южных землях Руси могли сохраниться хотя бы смутные воспоминания об эллинских городах Понтиды. Отдаленное сходство между городами-государствами средневековой России с эллинскими республиками Причерноморья можно объяснить лишь единством материальных условий, обусловивших сходство социальной организации — торговую олигархию, основанную на общем собрании народа.

Торговые пути из Киева и Новгорода в Царьград, тянувшиеся на 4 тысячи километров по диким лесам и степям, требовали защиты, а это породило синтез варягов и славян. Мирная торговля недолго чередовалась с военными набегами первых варяжских «конунгов» Киева. Со временем сочетать торговлю с пиратскими набегами стало очень трудно — особенно в X и XI вв., когда Византия обрела под властью Македонской династии новую силу. Уже к середине X в. в Киеве появилась большая греческая колония. В то же самое время здесь была построена первая христианская церковь — церковь Святого Ильи, поскольку среди киевских купцов и варяжских дружинников князя многие приняли христианство. Княгиня Ольга тоже была христианкой; в 957 г. она в сопровождении большой свиты посетила Константинополь, где была принята императором. Владимир просто выразил общие устремления того времени. Воюя с греками под стенами Херсонеса, он уже мечтал о союзе с императорской семьей, крестился сам и обратил в новую веру жителей Киевского княжества, объявив христианство государственной религией. Другие русские государства, расположенные по берегам рек, не замедлили последовать его примеру. Вернувшись после Херсонесской кампании, Владимир привез с собой в город греческих священников, художников, церковную утварь и книги. Он приказал доставить в Киев две бронзовые квадриги, которые должны были украсить его столицу. Это было похоже на то, как крестоносцы, завоевавшие позже Константинополь, вывезли из него в Венецию «жеребцов святого Марка».

Намерения Владимира не оставляли сомнений — он хотел, чтобы Киев стал вторым Константинополем. Он отказался от дальнейших набегов на Византию и занялся защитой границ Киевской Руси от вторжений печенегов и обеспечением безопасности речной торговли. Чтобы получить для этого средства, он обложил данью обитателей лесов и степных жителей. Владимир любил повторять: «Как жаль, что вокруг Киева так мало городов!» Возникали новые города, а те, что уже имелись, разрастались и богатели. Русь XI в. — это не только Киев и Новгород, Смоленск и Полоцк, расположенные на великом пути «из варяг в греки». Недалеко от Волги стоял город Ростов, а на Оке — Муром, на Десне, охраняя Хазарский путь, вырос Чернигов, на левом берегу Днепра, в районе зарождавшегося степного сельского хозяйства — Переяслав, а среди Волынских лесов — Владимир. Однако главным городом Руси, столицей великого княжества оставался Киев, «мать городов русских». Верховенство Киева воспевалось в былинах и легендах; оно было настоящим и сложилось уже давно. Киев являлся главным среди русских городов и в трансконтинентальной торговле на Восточно-Европейской равнине.

Сыновьям своим Владимир завещал не земли, а города, в зависимости от того, насколько они приближались к городу его мечты — Царьграду. Своему старшему сыну, Ярополку, он отдал Киев; второму, Святополку, — Чернигов; Всеволоду — Переяслав; Ярославу — Новгород; Борису — Ростов; Глебу — Муром, а самому младшему, Мстиславу, — далекую Тьмутаракань на Азовском море. Такова была иерархия русских городов в начале XI в. (однако из этого списка нужно исключить Смоленск и Полоцк, поскольку там правили князья, не принадлежавшие к семье Владимира).

Святополк убил троих своих братьев, и все русские города восстали против него. Он закрепился в Киеве с помощью Болеслава Храброго, первого сильного польского короля, но Ярослав явился в Киев со своими новгородцами. Следует подчеркнуть, что это не Ярослав привел с собой новгородцев, а, скорее, они привели его с собой в качестве военачальника. Потерпев поражение в своей первой попытке взять Киев, Ярослав растерялся и хотел бежать на ладье за море «к варягам». Но, если верить летописцу, «посадник Константин, сын Добрыни, с новгородцами рассекли ладьи Ярослава, так говоря: „Хотим и еще биться с Болеславом и со Святополком“». Город Новгород собрал деньги, нанял варяжскую дружину и собрал ополчение. Новгородцы не успокоились, пока не разгромили Святополка, не заняли Киев и не провозгласили Ярослава великим князем и правителем Киева. Эта история красноречиво свидетельствует о единстве мыслей и чувств жителей русских речных городов-государств в XI в.