Смоленский гамбит

Смоленский гамбит

Война сильно отличается от шахмат. В шахматах можно сказать противнику: «Я сделаю вот эти три хода, и вам мат!» На войне в ответ мы услышим: «Ничего подобного, сражение только начинается!»

Монтгомери

К моменту прибытия Г. К. Жукова в Москву большая часть войск Западного фронта Д. Г. Павлова уже безостановочно катилась в пропасть. В ночь с 25 на 26 июня 1941 г. войска фронта начали отход на линию Лида, р. Шара, Бытень, Пинск. Первый «скачок» отхода планировалось произвести сразу аж на 60 км. Но обогнать механизированные соединения вермахта передвигающаяся пешим порядком пехота 3-й и 10-й армий уже не могла. Начальник штаба фронта Климовских 26 июня отправил наркому обороны донесение: «До 1000 танков обходят Минск с северо-запада, прошли укрепленный район у Козеково. Противодействовать нечем»{68}. Конечно, «1000 танков» были преувеличением, но именно 26 июня XXXIX моторизованный корпус 3-й танковой группы Г. Гота вышел к автостраде северо-восточнее Минска. Он двигался от Вильнюса через Молодечно и поэтому [189] просто обошел оборону 44-го и 2-го стрелковых корпусов на подступах к столице советской Белоруссии. К вечеру 28 июня танковые группы Гота и Гудериана соединились и образовали первый в истории Великой Отечественной войны «котел» для войск двух советских армий. К сожалению, он не стал последним: большие и малые «котлы» стали неотъемлемой частью сражений 1941-1942 гг. Но крупное окружение в первую неделю войны стало шокировавшим военное и политическое руководство Красной армии ударом. Главным последствием масштабного окружения чаще всего становилась большая брешь в построении войск, для латания которой требовались крупные резервы. В образовавшуюся брешь продвигались подвижные соединения противника, и терялась сразу большая территория. [190]

3 июля 1941 г. Франц Гальдер записал в своем дневнике:

«Когда мы форсируем Западную Двину и Днепр, то речь пойдет не столько о разгроме вооруженных сил противника, сколько о том, чтобы забрать у противника его промышленные районы и не дать ему возможности, используя гигантскую мощь своей индустрии и неисчерпаемые людские резервы, создать новые вооруженные силы»{69}.

Следующей фразой Гальдер фактически хоронил Красную армию:

«Как только война на Востоке перейдет из фазы разгрома вооруженных сил противника в фазу экономического подавления противника…»{70}.

Основанием для такого рода утверждений стали расчеты количества соединений, которые мог выставить СССР против армий, вторгшихся на его территорию. Немецкое командование предполагало наличие у противника 164 соединений. К 8 июля немцы насчитывали 86 советских стрелковых дивизий уничтоженными, 46 дивизий – все еще боеспособными. Местонахождение еще 18 дивизий было неизвестно, предполагалось, что они в резерве или занимают позиции на второстепенных направлениях. Из 29 танковых и моторизованных дивизий 20 единиц считались уничтоженными или существенно потерявшими боеспособность. В этих условиях было решено продолжать наступление группы армий «Центр» до полного уничтожения советских войск к западу от Москвы. С целью объединения усилий двух танковых групп они передавались в подчинение штаба 4-й армии Клюге, которая получила наименование «4-я танковая армия». Летом 1941 г. немцы [191] еще колебались относительно уровня подчинения танковых объединений и использовали их в виде танковых групп, подчинявшихся полевым армиям или непосредственно штабу группы армий.

Однако слухи о кончине вооруженных сил СССР были сильно преувеличены. К моменту написания этой фразы начальник германского Генерального штаба еще не осознал промах Абвера в определении сил противника. На рубеже Западной Двины и Днепра наступающие танковые группы столкнулись с армиями, выдвигавшимися из внутренних округов. Выдвижение началось еще до войны, но ни к ее началу, ни к началу июля еще не было полностью закончено. 25 июня 1941 г. по директиве Ставки ГК они объединялись в группу армий резерва Главного командования.

Прибыв в Москву с Юго-Западного фронта, Г. К. Жуков разворачивает работу по восстановлению целостности фронта на западном направлении и накоплению резервов. В один день 27 июня следуют три директивы Ставки ГК: о переброске с Украины в район Смоленска 16-й армии М. Ф. Лукина и о формировании 24-й армии в СибВО (52-й и 53-й стрелковые корпуса округа) и 28-й армии в АрхВО (с включением в нее 30-го и 33-го корпусов ОрВО). Директивой Ставки ГК № 00124 за подписью Жукова от 1 июля 1941 г. в район Витебска перебрасывается с Украины 19-я армия И. С. Конева. Теперь Юго-Западному фронту предстояло отбиваться от группы армий «Юг» только своими силами. В тот же день 19, 20, 21 и 22-я армии включались в состав Западного фронта. Командующим Западным фронтом назначался маршал С. К. Тимошенко.

С точки зрения советского командования, задача удержания фронта сводилась к предыдущей. Сосредотачивающиеся в Белоруссии 19, 20, 21 и 22-я армии могли образовать линию обороны с такой же низкой плотностью, как и приграничные армии. Устойчивую линию [192] обороны могли образовать только стрелковые корпуса армий прикрытия, «глубинные» корпуса особых округов и стрелковые корпуса 16, 19, 20, 21 и 22-й армий, вместе взятые. Каждый из этих эшелонов по отдельности на сплошном фронте вытягивался в нитку, далекую по плотности построения от армий на Курской дуге. Выстраивавшиеся на рубеже Западной Двины и Днепра армии внутренних округов не были исключением. К началу Смоленского сражения в составе Западного фронта было шесть армий, занимавших фронт 800 км силами 27 стрелковых дивизий (из них 24 дивизии в первом эшелоне). Соответственно 22-я армия занимала фронт 200 км силами шести стрелковых дивизий, 21-я армия – 130 км силами восьми дивизий (шесть в первом и две во втором эшелоне), 20-я армия – 100 км силами пяти дивизий, 19-я армия – 70 км силами трех дивизий. Сборщик окруженцев, 13-я армия, занимала фронт 120 км силами 5 дивизий. Напомню, что в июле 1943 г. 6-я гв. армия (которой стала 21-я армия в 1943 г.) занимала фронт обороны 64 км силами семи стрелковых дивизий и не смогла сдержать удара 4-й танковой армии Г. Гота. Понятно, что удержать 3-ю танковую группу Г. Гота в более разреженных построениях в июле 1941 г. было тем более невозможно. Всего в 24 дивизиях первого эшелона Западного фронта насчитывалось 275 тыс. человек, 145 танков, 1244 орудия калибром 76 мм и выше и 872 противотанковых орудия. ВВС Западного фронта насчитывали 383 исправных самолета (267 бомбардировщиков, 23 штурмовика, 81 истребитель и 12 разведчиков).

Пассивное ожидание этими армиями своей судьбы могло привести только к одному результату – последовательному их перемалыванию моторизованными корпусами немцев. После подтягивания пехоты армейских корпусов группы армий «Центр» в больших масштабах и с не менее трагическими результатами повторился бы [193] сценарий Приграничного сражения. При плотности на дивизию 20-30 км немцы могли просто проломить эту нитку резервных армий в любой точке и прорваться в глубину, замыкая кольцо окружения. Массы механизированных корпусов, которая выручила приграничные армии Юго-Западного фронта, у армий внутренних округов не было. Наиболее сильные механизированные [194] корпуса уже были перемолоты. В распоряжении группы армий резерва Главного командования оставались только второразрядные мехкорпуса внутренних округов, не блиставшие своей комплектностью и насыщенностью танками новых типов. Танковые дивизии этих мехкорпусов переформировывались по новому штату и получили «сотые» номера – 101, 102, 104, 105, 107, 108, 109 и 110-я.

Вскоре немцы на деле показали, что вытянутой в нитку завесой их не остановить. Развитие операции на окружение началось вскоре после отражения советского контрудара под Лепелем. Танковые группы Гота и Гудериана после достижения рубежа Днепра начали наступление по параллельным, а вначале даже расходящимся направлениям, чтобы вскоре повернуть друг другу навстречу и замкнуть кольцо окружения за спиной советских войск на этом рубеже. Прорыв шел по двум основным направлениям: через Витебск на Духовщину и через Шклов и Копысь на Смоленск и Ельню. Фактически две танковые группы должны были воспроизвести сражение на окружение к западу от Минска, когда Западный фронт Д. Г. Павлова рухнул в течение недели. Остановить наступление танковых групп вытянутыми в нитку войсками было проблематично. Узлы сопротивления, в частности Могилев, были обойдены и окружены.

В этой ситуации выход был один – немедленно наступать, т.е. резкими выпадами предотвратить реализацию планов противника. Поэтому 12 июля 1941 г. Ставка ВГК директивой № 00290 приказывает войскам западного направления ударить по обоим флангам немецкой 4-й танковой армии (объединившей усилия 2-й и 3-й танковых групп):

«Ставка Верховного командования предлагает:

Первое. Для ликвидации прорыва противника у Витебска немедленно организовать мощный и согласованный [195] контрудар имеющимися свободными силами из районов Смоленска, Рудни, Орши, Полоцка и Невеля. Фронта Орша, Могилев не ослаблять.

Второе. Контрудар поддержать всеми ВВС фронта и дальнебомбардировочным корпусом.

Третье. Перейти к активным действиям на направлении Гомель, Бобруйск для воздействия на тылы могилевской группировки противника.

Четвертое. Намеченный план действий донести в Ставку»{71}.

Под этой директивой Ставки стоит подпись Г. К. Жукова, что позволяет уверенно приписать ему авторство наступлений, положивших начало Смоленскому сражению. В тот же день командующий западного направления маршал С. К. Тимошенко издал приказ № 060 подчиненным ему войскам на наступление, и уже 13 июля 1941 г. наступление началось.

Именно в рамках выполнения войсками западного направления директивы Ставки ВГК № 00290 от 12 июля 1941 г. вступил в бой 63-й «черный» стрелковый корпус комкора Л. Г. Петровского. Корпус Л. Г. Петровского тогда наносил главный удар в наступлении 21-й армии на Бобруйск. К моменту, когда корпус занял оборону вдоль Днепра в последние дни июня 1941 г., протяженность его фронта обороны составляла свыше 70 км вместо уставных 16-24 км. Вместе с тем корпус Петровского был в стороне от немецкого наступления – немецкий XXIV моторизованный корпус двигался мимо него. Основные усилия 2-й танковой группы Г. Гудериана сосредотачивались в направлении Шклова и Могилева. Если бы не приказ Жукова наступать, 63-й стрелковый корпус мог в течение какого-то времени пересидеть [196] в обороне, копая окопы на берегу Днепра. Однако пассивное ожидание закончилось бы окружением, когда чудные оборудованные позиции бросаются и войска вытягиваются в отступающие к горловине «котла» колонны на дорогах под ударами авиации противника. Надежды, что «само рассосется» и «отсидимся в окопах», были гибельными. Нужно было вводить в соприкосновение с противником наибольшее количество своих войск. В сущности, главной идеей жуковского широкомасштабного наступления было нанесение поражения вырвавшимся вперед моторизованным корпусам двух немецких танковых групп. Пока подвижные соединения танковых групп Гота и Гудериана прорывались вперед, пехота армейских корпусов была задействована на ликвидации белостокского «котла» и затем пешим порядком двинулась по следам танков. Борьба с окруженными войсками 3-й и 10-й армий продолжалась до 9 июля, и на ликвидации «котла» были задействованы 25 немецких дивизий, почти половина группы армий «Центр». Пока пехотинцы не догнали танкистов, фронт армий внутренних округов и моторизованные корпуса двух танковых групп находились в положении неустойчивого равновесия. В отличие от положения на 22 июня, к началу июля немцы временно оказались разделены на два эшелона (моторизованные и пехотные соединения), которые не сразу могли восстановить оперативную связь друг с другом. В первом (моторизованном) эшелоне у немцев было 9 танковых, 7 моторизованных и 1 кавалерийская дивизии. Силы были вполне сопоставимые с 24 стрелковыми дивизиями армий внутренних округов на рубеже Западной Двины и Днепра. Разница была только в подвижности советских и немецких соединений, ставших главными участниками Смоленского сражения. Со стороны немцев действовали преимущественно танковые и моторизованные дивизии, [197] а со стороны советских войск – в основном стрелковые дивизии.

Подвижность соединений танковых групп в маневренном сражении под Смоленском была для обороняющегося просто удручающей. Это проявилось уже в контрударе под Лепелем в первые дни июля, в котором были задействованы 5-й и 7-й механизированные корпуса – последние комплектные мехкорпуса Красной армии. Контрудар был нанесен по прорывавшимся на Витебск дивизиям 3-й танковой группы Гота, но ей на выручку были рокированы 17-я и 18-я танковые дивизии XXXXVI! моторизованного корпуса 2-й танковой группы Гудериана. Именно XXXXVII корпус взял на себя отражение удара 5-го механизированного корпуса, предоставив XXXIX корпусу расправляться с 7-м механизированным корпусом. Таким образом, немцы сумели [198] для парирования советского контрудара оперативно собрать достаточно крупные силы из состава обеих танковых групп. Понятно, что в случае попытки просто построить статичный фронт немцы нащупали бы слабую точку и собрали против нее крупные силы.

Конечно же, советская сторона не исключала из своего арсенала оборону как таковую. В частности, неприступной крепостью был объявлен Могилев, пропаганда объявляла его «вторым Мадридом». Однако он благополучно повторил судьбу «фестунгов»{72}, которыми объявлялись различные города немцами в 1944-1945 гг. Могилев был окружен и, несмотря на попытки снабжения гарнизона по воздуху, блокирован и впоследствии капитулировал. Немцами было заявлено о захвате в Могилеве 35 тыс. пленных. Лишь небольшой части защищавших его войск удалось вырваться из кольца и пробиться к своим. «Второй Мадрид» оказал определенное воздействие на развитие событий в Смоленском сражении, подробнее об этом я расскажу ниже, но рассматривать его как серьезное препятствие на пути на восток 2-й танковой группы никак нельзя.

Основным смыслом проводившегося под руководством Жукова оборонительного Смоленского сражения стало удержание «пуповины», связывающей окружаемые в районе Смоленска 16-ю и 20-ю армии с основными силами Западного фронта. Инструментом ее удержания стали удары по разбросанным по широкому фронту немецким моторизованным корпусам. Советские контрудары заставляли противника распылять силы, что предопределяло до поры до времени достаточно успешные действия по удержанию «пуповины» почти образованного немцами «котла». Основным ресурсом, который стремилось выиграть советское командование, [199] было время. Нужно было сохранять относительную стабильность на фронте, пока перебрасываются войска из внутренних округов, а в тылу формируются новые соединения. Обвал фронта означал бы ввод в бой формируемых резервов по частям без шансов переломить ситуацию в свою пользу.

Глубокой ночью 13 июля через Днепр тихо переправились группы разведчиков соединений корпуса Л. Г. Петровского. В это же время полки первого эшелона дивизий подтягивались и скрытно располагались на восточном берегу, готовя различные средства переправы: рыбацкие лодки, сплавной лес и плоты. В районе Жлобина для переправы через Днепр удалось восстановить взорванный ранее пролет железнодорожного моста. «Черный корпус» снялся с позиций на широком фронте и собрался компактной группой, нацеленной на Жлобин. Он словно сжался в кулак и пошел вперед. Уже 14 июля Жлобин был взят. Наступление 21-й армии произвело неизгладимое впечатление на командующего 2-й танковой группой Г. Гудериана. Он в своих воспоминаниях назвал его «наступлением Тимошенко» и насчитал в составе атаковавших его советских войск 20 дивизий – почти столько же, сколько было во всем первом эшелоне всего Западного фронта.

Командующий группой армий «Центр» отреагировал на начало наступления «черного корпуса» 15 июля 1941 г. записью следующего содержания: «Русские начинают наглеть на южном крыле 2-й армии. Они атакуют около Рогачева и Жлобина. Под Гомелем русские также демонстрируют активность, и так будет продолжаться до тех пор, пока северное крыло группы армий «Юг» Рундштедта не продвинется основательно вперед. Люфтваффе, которым была дана инструкция держать этот район под наблюдением, ранее ничего достойного внимания не обнаружили. О первых вспышках [200] активности в этом месте нам доложили только сегодня ночью»{73}.

К исходу дня 14 июля «черный корпус» продвинулся далеко вперед и вышел в район в 25-40 км южнее и юго-западнее Бобруйска, непосредственно угрожая коммуникациям немецких войск на могилевском направлении. Вместо того чтобы просто продефилировать на восток мимо занявших оборону на Днепре соединений 21-й армии, немцы были вынуждены вести с ними напряженные оборонительные бои.

20 июля 1941 г. фон Бок пишет в своем дневнике:

«Сегодня разразился настоящий ад! Утром пришло известие о том, что противник прорвал позиции группы Кунтцена под Невелем. Вопреки моим рекомендациям, Кунтцен послал свое самое мощное боевое соединение, 19-ю танковую дивизию, в направлении Великих Лук, где она ввязалась в бессмысленные затяжные бои. Под Смоленском противник начал сегодня ночью мощное наступление. Крупные силы противника также наступали в направлении Смоленска с юга; однако по пути они наткнулись на 17-ю танковую дивизию (Арним) и были уничтожены. На южном крыле 4-й армии 10-я моторизованная дивизия (Лепер) была атакована со всех сторон, но была спасена вовремя подошедшей 4-й танковой дивизией (Фрейер фон Лангерман унд Эрленкамп). Между тем разрыв между двумя бронетанковыми группами на востоке от Смоленска так до сих пор и не закрыт!»{74}.

Продолжая запись от 20 июля, фон Бок описал причины того, что запланированное окружение до сих пор не состоялось: «В настоящее время на фронте группы армий только один «карман»! И в нем зияет дыра! По [201] причине того, что нам, к большому нашему сожалению, до сих пор не удалось добиться соединения внутренних крыльев двух наших бронетанковых групп у Смоленска и на востоке от него. Помимо возникающего время от времени недопонимания между группой армий и танковыми группами, этой неудаче способствовали и многочисленные атаки русских против 2-й танковой группы на марше, проводившиеся с восточного, юго-восточного и южного направлений. Танковая группа Гота также неоднократно подвергалась атакам не только изнутри «кармана», со стороны Смоленска и с запада, но, равным образом, с восточного и северо-восточного направлений. Наш план «захлопнуть калитку» на востоке от Смоленска посредством атаки 7-й танковой дивизии с северо-восточного направления потерпел неудачу по причине того, что эта дивизия сама неоднократно была атакована с восточного направления крупными силами [202] русских при поддержке танков. Противник атакует также и в северном направлении».

С оперативной точки зрения под Смоленском в июле 1941 г. войсками Западного фронта по указаниям начальника Генерального штаба Г. К. Жукова была разыграна весьма интересная комбинация. Армии внутренних округов не могли в сражении с 4-й танковой армией Клюге построить достаточно плотный и устойчивый фронт. Угадывать направление главного удара танковых соединений противника было просто бесполезно, т.к., встретив сопротивление, немецкий моторизованный корпус мог перегруппироваться и ударить в другой точке. Ответить симметричным маневром передвигающимися пешком стрелковыми дивизиями было невозможно. На прочную оборону можно было опереться, только заставив наступающих немцев атаковать в определенном направлении. Эта идея была реализована удержанием «пуповины» у основания «котла» для 16-й и 20-й армий в районе Смоленска. Местность по обе стороны от «пуповины» образовывала сравнительно узкую полосу в районе Ярцевских высот, в которой были вынуждены атаковать немецкие подвижные соединения. Соответственно, именно здесь их встречала прочная оборона войск К. К. Рокоссовского. Воспретить концентрацию усилий немцев на ликвидации «пуповины» можно было прежде всего атаками на те соединения, которые могли быть переброшены к Ярцеву с севера или с юга. Атакованные корпуса были вынуждены отбивать атаки, а не усиливать удар по сходящимся направлениям на замыкание кольца окружения. Именно об этом пишет фон Бок, говоря о «многочисленных атаках» против 2-й танковой группы.

В тот же день, когда командующий группой армий «Центр» начал запись в дневнике со слов: «Сегодня разразился настоящий ад!», начальник Генерального штаба Красной армии Г. К. Жуков подписал директиву [203] Ставки на наступление по сходящимся направлениям на Смоленск несколькими оперативными группами:

«Для проведения операций по окружению и разгрому смоленской группировки противника Ставка приказала:

1. Группе Масленникова в составе 252, 256 и 243 сд, Б<рон>ЕПО<ездов> №№ 53 и 82 к исходу 23.07 выйти на рубеж Чихачи (40 км сев.-зап. Торопца), оз. Жижицкое у раз. Артемово и подготовить оборону, прикрывая направление на Торопец.

Для обеспечения фланга группы в районе Княжово (25 км сев. Чихачей) выдвинуть отряд не свыше батальона.

Штаб группы развернуть в Селище (22 км зап. Торопца).

2. Группе Хоменко в составе 242, 251 и 250 сд к исходу 22.07 выдвинуться на рубеж Максимовка (22 км. ю.-з. Белого), Петрополье, имея в виду с утра 23.07 наступление в общем направлении на Духовщину.

Установить связь с 50 и 53 кд, которым приказано к исходу 21.07 сосредоточиться в районе Жабоедово, Щучье, ст. Жарковский (40-50 км зап. Белого) и войти в подчинение группы для совместного удара на Духовщину.

Штаб группы развернуть в районе Белого.

3. Группе Калинина – 53 ск (89, 91, 166 сд) к исходу 22.07 выдвинуться к р. Вопь на рубеж Ветлицы (30 км сев.-вост. Ярцева), устье р. Вопь в готовности развить успех наступления группы Хоменко.

166 сд к исходу 22.07 сосредоточить в районе Мякишево (20 км ю.-в. Белого), Петрополье, ст. Никитинка для действий во втором эшелоне за группой Хоменко.

Группе Качалова в составе 149, 145 и 104 тд сосредоточиться к исходу 21.07 в районе Крапивенский, Вежники, Рославль для наступления с утра 22.07 в общем направлении на Смоленск. [204]

Командующему ВВС Красной армии к исходу 21.07 придать авиацию:

а) для группы Масленникова – 31 ад;

б) для группы Хоменко – 190 шап и 122 иап;

в) для группы Качалова – 209 шап и 239 иап.

6. Все группы в исходном положении переходят в подчинение главнокомандующего Западным фронтом т. Тимошенко, от которого и получат задачи.

Получение настоящей директивы подтвердить и исполнение донести»{75}.

Жуков вводил в бой резервы, директивы на создание которых он подписал на следующий день после возвращения в Москву с Юго-Западного фронта. В частности, основой для оперативной группы Качалова стала 28-я армия. Сначала армия заняла оборону по Десне, а затем вместо вытягивания в нитку ее собрали в ударный кулак в районе к северу от Рославля. Группа Масленникова собиралась из войск 30-й армии, а группа Калинина – из 24-й армии Ракутина. Контрнаступление оперативных групп обеспечивалось с воздуха авиацией Западного фронта, насчитывавшей к тому времени 276 самолетов (189 бомбардировщиков и 87 истребителей).

В этот период важнейшим операционным направлением становится ельнинский выступ. Этот плацдарм захватили части XXXXVI моторизованного корпуса 2-й танковой группы. Фактически усилия корпуса были распылены между перехватом «пуповины» у Ярцева и удержанием ельнинского плацдарма. Решать эти две задачи одновременно можно было только при пассивности противника, усиленно копающего противотанковые рвы и окопы полного профиля. Против такого трудолюбивого [205] противника можно было оставить слабый заслон по периметру захваченного плацдарма и атаковать самим в нужном направлении. Пассивное возведение полевых укреплений на растянутом фронте неминуемо привело бы 24-ю армию к катастрофе в следующей серии, когда немцами была бы разгромлена смоленская группировка советских войск. Атака 24-й армии на ельнинский выступ минимизировала возможности немцев по концентрации усилий против «пуповины» – на задачу перехвата коммуникаций 16-й и 20-й армий Гудериан смог выделить только часть (именно часть, боевую группу) дивизии СС «Дас Райх».

Каждая оперативная группа «отгрызала» по кусочку от немецких корпусов, нацеленных на окружение в районе Смоленска 16-й и 20-й армий. Атака группы Качалова [206] заставила Гудериана задействовать часть сил 18-й танковой дивизии XXXXVII моторизованного корпуса и «Великую Германию» из XXXXVI моторизованного корпуса. В официальной истории «Великой Германии» эти бои описываются как исключительно тяжелые, прежде всего вследствие нехватки боеприпасов из-за растянутых линий снабжения. При этом немцы отмечают, что артиллерийский огонь советского наступления был сильным и результативным. До того как с запада подошли пехотные дивизии IX армейского корпуса Германа Гейера, ситуация была близка к критической.

Еще одним направлением советских атак был сам Смоленск. Большая часть города была захвачена немцами с ходу 16 июля, когда еще не было значительных сил для его защиты. Смоленск находился не так далеко от «пуповины», и важно было не дать противнику снять дивизии из района Смоленска и бросить их против нее. Соответственно, 16-я армия М. Ф. Лукина навязала XXXXVII моторизованному корпусу 2-й танковой группы ожесточенные уличные бои за город. Лукин позднее писал в статье в «Военно-историческом журнале»: «22 и 23 июля в Смоленске продолжались ожесточенные бои. Противник упорно оборонял каждый дом, на наши атакующие подразделения он обрушил массу огня из минометов и автоматов. Его танки, помимо артогня, извергали из огнеметов пламя длиною до 60 м, и все, что попадало под эту огневую струю, горело. Немецкая авиация днем беспрерывно бомбила наши части. Сильный бой продолжался за кладбище, которое 152-я стрелковая дивизия занимала дважды (ранее 129-я стрелковая дивизия также три раза овладевала им). Бои за кладбище, за каждое каменное здание носили напряженный характер и часто переходили в рукопашные схватки, которые почти всегда кончались успехом для наших войск. Натиск был настолько сильным, что фашисты не успевали уносить убитых и тяжелораненых, [207] принадлежавших 29-й мотодивизии 47-го механизированного корпуса Гудериана»{76}. В этот период XXXXVII корпус занимал оборону фронтом на север по берегу Днепра, удерживая плацдарм на занятом советскими войсками берегу в районе Смоленска.

Помимо прямого воздействия на немецкие войска полуокруженные 20-я и 16-я армии влияли на ситуацию со снабжением вырвавшихся вперед подвижных соединений группы армий «Центр». Две советские армии контролировали транспортную артерию высокой пропускной способности – шоссе и железную дорогу, проходящую через Оршу на Смоленск и далее на Ярцево. Вследствие этого танковая группа Гудериана была вынуждена базироваться на дороги к югу от этой трассы, загруженные продвигающимися вперед пехотными дивизиями. [208] Вследствие этого они испытывали серьезные затруднения со снабжением топливом и боеприпасами. Жалобы на нехватку боеприпасов мы можем встретить в истории «Дас Райха», «Великой Германии» и других соединений. До определенного момента затруднения аналогичного характера создавали части 172-й и 110-й стрелковых дивизий и корпусные части 61-го стрелкового корпуса в Могилеве. Гарнизон Могилева также удерживал шоссе и железную дорогу, проходящие с запада на восток. Фон Бок с плохо скрываемой досадой записал в своем дневнике 22 июля 1941 г.: «Русские продолжают упорно обороняться в районе Могилева, так что атаки двух наших лучших дивизий (23-я, Хеллмих, и 7-я, Габленц) имели на этом направлении лишь весьма ограниченный успех»{77}. Вскоре помимо XII армейского корпуса немцы были вынуждены задействовать под Могилевом VII армейский корпус. Окруженный город штурмовали три пехотные дивизии при поддержке сильной артиллерии, однако пал Могилев только 27 июля. Сегодня у некоторых возникают сомнения в целесообразности присвоения Могилеву звания города-героя, однако, если посмотреть на ситуацию с немецкой точки зрения, «второй Мадрид» длительное время был «костью в горле», блокировавшей крупный узел дорог и задерживавшей выдвижение вдогонку за 2-й танковой группой пехотных дивизий.

Жуков прекрасно понимал важность коммуникаций и стремился использовать для воздействия на них все имеющиеся у него средства. В ходе Смоленского сражения по его приказу были сформированы две кавалерийские группы в лесистых районах на флангах группы армий «Центр» для рейдов по тылам танковых групп. [209]

Вообще Смоленское сражение сильно напоминает картинку «Никогда не сдавайся!» – почти проглоченная цаплей лягушка изо всех сил вцепляется в горло птице и пытается ее задушить. Армия Лукина, как та лягушка, атаковала Смоленск, чтобы не позволить немцам перебросить части XXXXVII корпуса к «горловине» у Ярцева и «съесть» 16-ю и 20-ю армии. Это был классический пример оперативного фехтования, когда сочетанием обороны и резких выпадов в сторону противника создавалась нужная для решения глобальных задач обстановка. Действия советского командования получили признание противника – 21 июля 1941 г. фон Бок пишет в дневнике: «Нельзя отрицать, что наш основательно потрепанный оппонент добился впечатляющих успехов!»

Наступление оперативных групп продлило борьбу за Смоленск еще минимум на неделю, а то и две. Перехватить коммуникации 16-й и 20-й армий немцам удалось только после подхода с запада пехоты V, VIII и XX армейских корпусов 9-й армии генерал-полковника Адольфа Штрауса. Они сменили дивизии XXXIX моторизованного корпуса 3-й танковой группы и XXXXVII моторизованного корпуса на восточном фасе незакрытого «котла». Это позволило бросить высвободившиеся дивизии против «пуповины», что привело к вечеру 27 июля к первому перехвату коммуникаций 16-й и 20-й армий к востоку от Смоленска. Следует отметить, что перекрывание «пуповины» произошло вследствие удара с севера частями 3-й танковой группы Г. Гота. Войска Г. Гудериана выполняли роль пассивной «наковальни».

Однако борьба за Смоленск на этом не закончилась. Советскими войсками был предпринят ряд попыток пробить «коридор» у Ярцева, завершившихся успехом 1 августа 1941 г. Одновременными ударами группы К. К. Рокоссовского и 20-й и 16-й армий изнутри «котла» кольцо окружения было прорвано. Успех деблокирующего [210] удара был обеспечен наступательными действиями 24-й армии против ельнинского выступа, воспретившими снятие с плацдарма основных сил XXXXVII моторизованного корпуса. Оглушительной и быстрой катастрофы, подобной окружению 3-й и 10-й армий к западу от Минска, в районе Смоленска не произошло. Значительная часть войск 16-й и 20-й армий благополучно отошла за Днепр по соловьевской и ратчинской переправам и сосредоточилась на рубеже Холм-Жирковский, Ярцево, Ельня. Приказ по группе армий «Центр» о завершении сражения за Смоленск был издан фон Боком только 5 августа 1941 г. К тому моменту уже практически полностью [211] была произведена смена подвижных соединений двух танковых групп на пехоту 9-й армии.

Резкие выпады, мешавшие достижению целей противника, были фирменным стилем оперативного фехтования Жукова. Он применял их не только на московском направлении. 14 июля 1941 г. директивой Ставки ГК № 00327 он предписывает командованию юго-западного направления:

«На левом фланге противника, действующего на киевском направлении, у вас имеется довольно сильная группа войск в составе 31 ск, 62, 135, 87 сд и свежих 28 и 171 сд.

При надлежащей организации и объединении этих сил в одних руках они могут, действуя во фланг и тыл противника, сыграть решающую роль в разгроме житомирско-киевской группировки противника.

Ваши соображения по использованию вышеуказанных частей немедленно донести в Ставку»{78}.

Соображения были доложены, одобрены и состоялся контрудар войск 5-й армии и прибывшего с Северного Кавказа стрелкового корпуса во фланг выскочившему на ближние подступы к Киеву III моторизованному корпусу немцев. В результате этого контрудара корпус на длительное время был связан оборонительными боями фронтом на север на линии Житомирского шоссе и не мог принять участие в повороте на юг всей 1-й танковой группы. Тем самым контрудар под Киевом продлил на целую неделю немецкую операцию по окружению 6-й и 12-й армий под Уманью. По механизму воздействия этот контрудар был сходным с сохранением «пуповины» у Ярцева – в условиях удержания III моторизованного корпуса под Киевом, а XIV моторизованного [212] корпуса на белоцерковском направлении, у XXXXVIII корпуса 1-й танковой группы просто не хватило сил на замыкание окружения за спиной отходящих к Умани армий. Этот выигрыш времени дал не только количественное, но и качественное изменение обстановки – к моменту, когда окружение под Уманью все же произошло, в бой были введены свежесформированные соединения Резервной армии генерала Н. Е. Чибисова. Соответственно, у командования юго-западного направления уже были силы для восстановления относительно устойчивого фронта. Неделей ранее их просто не было.

К концу июля и к началу августа вырвавшиеся вперед танковые группы догнала пехота, и решительные выпады середины и второй половины июля не остались безнаказанными. «Черный корпус» был прижат к Днепру и окружен в середине августа 1941 г., сам генерал Л. Г. Петровский погиб и до обнаружения его могилы в 1944 г. считался пропавшим без вести. Наиболее результативно наступавшая группа В. Я. Качалова также стала жертвой совместного удара танковых соединений группы Гудериана во взаимодействии с подошедшей с запада пехотой. XXIV моторизованный корпус во взаимодействии с IX и VIII армейскими корпусами окружил группу Качалова в начале августа 1941 г. к северу от Рославля. Командующий группой В. Я. Качалов погиб, хотя некоторое время считался перешедшим на сторону немцев.

Но, несмотря на постепенное окружение и уничтожение первоначального состава 16, 19, 20, 21 и 22-й армий, они выиграли главный ресурс – время. В июле 1941 г. Гитлером были приняты решения, принципиально изменившие первоначальный план операции «Барбаросса». [213]

За несколько дней до окончания боев в районе Смоленска Гитлером была подписана Директива № 34, в которой предписывалось:

«Группа армий «Центр» переходит к обороне, используя наиболее удобные для этого участки местности. В интересах проведения последующих наступательных операций против 21-й советской армии следует занять выгодные исходные позиции, для чего можно осуществить наступательные действия с ограниченными целями. 2-я и 3-я танковые группы должны быть, как только позволит обстановка, выведены из боя и ускоренно пополнены и восстановлены»{79}.

Также в Директиве № 34 ограничивались задачи левого крыла группы армий «Центр»:

«Намечавшееся ранее наступление 3-й танковой группы на Валдайской возвышенности не предпринимать до тех пор, пока не будет полностью восстановлена боеспособность и готовность к действиям танковых соединений. Вместо этого войска левого фланга группы армий «Центр» должны продвинуться в северо-восточном направлении на такую глубину, которая была бы достаточной для обеспечения правого фланга группы армий «Север»{80}.

Обратите внимание, что рефреном в обоих случаях звучат слова о восстановлении боеспособности соединений танковых групп, подвергшихся сильным ударам в ходе Смоленского сражения. Одним из важных последствий Смоленского сражения стали потери, понесенные наиболее эффективной и устрашающей частью немецкой военной машины. Активный участник боев у Ярцева, 7-я танковая дивизия, из 284 машин, имевшихся к началу сражения, потеряла 166 танков (из них 70 безвозвратно). [214] Участник первой фазы сражения за Ельню 10-я танковая дивизия на 11 июля насчитывала 147 боеготовых танков, а к 1 августа – 88 танков. Пострадавшая в меньшей степени 3-я танковая дивизия на 10 июля насчитывала 145 боеготовых танков, а на 30 июля 1941 г. – 86 боеготовых танков. Конечно, значительная часть вышедших из строя танков была восстановлена к началу наступления на Москву, но на какое-то время снижение числа боеготовых машин в танковых соединениях группы армий «Центр» стало важным фактором принятия решений Верховным командованием.

На стратегическом уровне Директива № 34 радикально меняла обстановку предписанием к переходу к обороне на московском направлении. Решение о переходе к обороне на московском направлении было принято не сразу. Первым этапом стала Директива № 33 от [215] 19 июля 1941 г., в которой был впервые обозначен поворот на юг:

«Полный разгром 5-й армии противника может быть быстрее всего осуществлен посредством наступления в тесном взаимодействии войск южного фланга группы армий «Центр» и северного фланга группы армий «Юг»{81}.

В Директиве № 33 на московском направлении вместо решительного прорыва вперед танковых групп предписывалось медленно продвигаться вперед пехотой:

«После уничтожения многочисленных окруженных частей противника и разрешения проблемы снабжения задача войск группы армий «Центр» будет заключаться в том, чтобы, осуществляя дальнейшее наступление на Москву силами пехотных соединений, подвижными соединениями, которые не будут участвовать в наступлении на юго-восток за линию Днепра, перерезать коммуникационную линию Москва – Ленинград и тем самым прикрыть правый фланг группы армий «Север», наступающей на Ленинград»{82}.

Это решение Гитлера вызвало неприятие со стороны армейского руководства – отказ от захвата казавшейся близкой Москвы в пользу флангов советско-германского фронта далеко не у всех вызвал понимание. Начальник штаба ОКВ Кейтель написал дополнение к директиве, в которой ставилась задача прорыва к Москве пехотой:

«После улучшения обстановки в районе Смоленска и на южном фланге группа армий «Центр» силами достаточно мощных пехотных соединений обеих входящих в ее состав армий должна разгромить противника, продолжающего находиться в районе между Смоленском и [216] Москвой, продвинуться своим левым флангом по возможности дальше на восток и захватить Москву»{83}.

Точку в спорах поставила Директива № 34, в которой группе армий «Центр» фюрером недвусмысленно приказывалось обороняться, без полумер в виде наступлений на советскую столицу пехотными соединениями. Появление этой директивы означало констатацию двух фактов. Во-первых, признавалась неспособность групп армий «Север» и «Юг» решить поставленные в «Барбароссе» задачи самостоятельно. Во-вторых, усилившееся сопротивление на московском направлении не благоприятствовало проведению наступления на Москву имеющимися силами. Смоленское сражение заставило немецкое верховное командование сменить стратегию «Барбароссы» и повернуться в сторону флангов. Это стало первым шагом на пути к крушению «блицкрига». В августе 1941 г., когда фронт на дальних подступах к Москве оставался стабильным, началось формирование и подготовка соединений, которые в конце ноября 1941 г. станут непреодолимым препятствием на пути к Москве, а затем образуют ядро советского контрнаступления. Выигрыш времени на организационно-мобилизационные мероприятия августа – сентября 1941 г. был в значительной мере обеспечен решительными контратаками по подписанным Жуковым директивам в июле под Смоленском. [217]

Данный текст является ознакомительным фрагментом.