Чрезвычайное положение в Берлине

Чрезвычайное положение в Берлине

От Бранденбургских ворот через парк Тиргартен тянется широкая улица имени 17 Июня (Strasse des 17 Juni). На эту дату пришлась кульминация массовых выступлений в ГДР в 1953 г. против резкого ухудшения условий жизни. До этого в стране был принят план ускоренного развития тяжелой промышленности. Власти ГДР, опираясь на опыт советского «старшего брата», намеревались сделать рывок, подобный тому, что совершил СССР в 1930-х гг., чтобы стать индустриальной державой. Все ресурсы страны, только начинавшей выходить из послевоенной разрухи, были направлены на решение этой задачи, в городах нормы выработки повысились на 10 % при неизменной, а то и пониженной зарплате, в деревнях по примеру «старшего брата» крестьян стали загонять в сельскохозяйственные кооперативы. На основе закона «Об охране народной собственности» в первом полугодии 1953 г. было осуждено до 60 тысяч человек. В ответ 226 тысяч немцев за тот же период ушли на Запад.

Попытка «переломить ситуацию через колено» пагубно сказалась на работе отраслей, выпускавших потребительские товары, и в сельском хозяйстве. Многие вещи повседневного спроса можно было получить только по карточкам. Начались перебои в снабжении населения продуктами питания, предметами первой необходимости, топливом, энергией, были повышены цены на продукты, содержащие сахар, в том числе и на мармелад, без которого немцы не мыслили свой традиционный завтрак. С Запада доносились сигналы о поддержке в случае выступления.

Советские руководители были серьезно обеспокоены создавшейся ситуацией и понимали ее даже лучше, чем власти ГДР. Со стороны оказалось виднее. Да и опыта было больше.

Советский танк на берлинской улице во время кризиса 17 июня

Г. М. Маленков, который тогда возглавлял Совет министров СССР, так вспоминал о событиях лета 1953 г.:

«В правительстве обсуждался германский вопрос. Речь шла о серьезном неблагополучии положения в ГДР. Мы все пришли к заключению, что в результате неправильной политики в ГДР наделано много ошибок, среди немецкого населения имеет место огромное недовольство, что особенно ярко выразилось в том, что население из Восточной Германии стало бежать в Западную. За примерно два последних года убежали около пятисот тысяч человек. Мы обязаны были трезво смотреть в глаза истине и признать, что без наличия советских войск существующий режим в ГДР непрочен»[30].

В целях разрядки ситуации было выпущено распоряжение Совета Министров СССР «О мерах по оздоровлению политической обстановки в ГДР» (2.06.1953). В нем недвусмысленно отмечалось:

«В настоящее время и на ближайший период в центре внимания широких масс германского народа… необходимо поставить задачи политической борьбы за восстановление национального единства Германии… Считать неправильным проводившуюся в последнее время пропаганду необходимости перехода ГДР к социализму, которая толкает партийные организации СЕПГ к недопустимо упрощенным и торопливым шагам как в политической, так и в экономической областях. В связи с этим руководству ГДР придерживаться курса на создание единой, целой и независимой Германии»[31].

Но было уже поздно. Повышение норм выработки стало последней каплей, переполнившей чашу терпения. Первыми 16 июня выступили берлинские строители, работавшие на аллее Сталина (Stalinallee, ныне Karl-Маrх-Аllее). Объявленная забастовка переросла в массовые уличные демонстрации под лозунгами «Долой правительство! Долой народную полицию!», «Хотим быть свободными!», «Иван, домой!» и т. п.

Начались нападения на полицейские участки, здания партийных и государственных органов, киоски с коммунистическими газетами, уничтожались государственные символы, в том числе и советские флаги. Активисты отслеживали и избивали сотрудников Штази в штатском, которых опознавали по светло-коричневым ботинкам, которые, как считалось, были частью их гражданской одежды. Понятно, что кое-кто пострадал ни за что. Из Западного Берлина на помощь к митингующим подходили хорошо организованные группы людей. Именно с их стороны чаще всего звучали антисоветские лозунги, которые не находили активной поддержки у восточно-берлинцев.

«По данным советской разведки, накануне июньских выступлений численность американских и английских военнослужащих в ФРГ увеличилась на 12 тысяч человек. А с началом массовых выступлений осуществлялось демонстративное выдвижение к границам с ГДР танков, бронетранспортеров и другой тяжелой боевой техники. Американская радиостанция РИАС и армейские радио-установки также переместились к границе и развернули широкую пропагандистскую кампанию против социалистических порядков в ГДР. Нередко они участвовали в координации действий повстанцев… американские ВВС начали распространять в Берлине, других восточногерманских городах и в местах размещения частей и подразделений ГСОВГ (Группа Советских оккупационных войск в Германии. — Авт.) всевозможные листовки и буклеты антисоциалистического и антисоветского содержания… Над рядом советских объектов ежедневно на низких высотах пролетают военно-транспортные самолеты С-47, с которых сбрасываются листовки, содержащие враждебные выпады в отношении Советских Вооруженных Сил и социалистического строительства в Восточной Германии — информировал американскую сторону и одновременно докладывал в Москву посол СССР в ГДР В. Семенов».[32]

Ситуацию накалило то, что, кроме министра железнорудной промышленности Фритца Зельбмана, к митингующим не вышел ни один представитель высшего восточногерманского руководства, которое укрылось в советском гарнизоне в Карлсхорсте. Зельбман пытался сообщить шумящей толпе, что Совет министров ГДР отменил повышение норм выработки… Но его уже никто не слушал. Рабочие скандировали: «Долой Ульбрихта! Долой СЕПГ! Свободные выборы!»

События стали развиваться по логике бунта. Толпу охватила эйфория свободы. Сотни тысяч людей вышли на Александерплац, на Потсдамерплац, к Бранденбургским воротам. Вместо красного флага над Бранденбургскими воротами был поднят бело-красный флаг с медведем — символом Берлина.

Теперь слово должны были взять советские танки и немецкая полиция. Группой советских оккупационных войск в Германии тогда командовал генерал-полковник А. Гречко. Для общего руководства из Москвы прилетел Лаврентий Берия. События 17 июня стали в Берлине вторым крупным эпизодом «холодной войны», когда советские войска привели в действие свою военную машину. В 13.00 17 июня в Берлине советский военный комендант объявил чрезвычайное положение.

«Чрезвычайное положение в Берлине

Для установления прочного общественного порядка в советском секторе Берлина приказываю:

С 13 часов 17 июня 1953 г. в советском секторе Берлина объявляется чрезвычайное положение.

Запрещаются все демонстрации, собрания, митинги и прочие скопления людей более трех человек на улицах и площадях, а также в общественных зданиях.

Запрещается всяческое передвижение пешеходов и транспортных средств с 21 часа до 4 часов.

Нарушители этого приказа наказываются по законам военного времени.

^{Военный комендант советского сектора Большого Берлина.}

^{Генерал-майор Дибрович».}

Режим чрезвычайного положения был введен также в 167 из 217 административных округов ГДР. На улицы Берлина вышли советские танки из состава 12-й танковой и 1-й механизированной дивизий. С ними стрелковые части и около 15 тысяч немецких полицейских. Была дана санкция на применение оружия «в исключительных случаях». В одном из источников приводится эпизод, когда пуля, выпущенная в танкиста, срикошетила от башни танка и ранила стоявшую недалеко девушку. В ответ танк орудийным выстрелом снес мансарду, откуда первоначально был открыт огонь.

Столкновения демонстрантов с советскими войсками и полицией длились до вечера 17 июня и продолжились на следующий день, но уже с заметно меньшим ожесточением.

«В Карлсхорсте тревогу вызвал инцидент с особенно непримиримыми манифестантами, арестованными в центре Берлина. Около 20–25 человек демонстрантов были доставлены в военный городок на грузовике под конвоем советских автоматчиков. При выгрузке задержанных один из немцев вырвал у растерявшегося солдата автомат… К счастью, стоявший рядом советский офицер ударом в затылок сбил немца с ног и обезоружил его. Всех арестованных, по указанию генерал-полковника Семенова, привели к нему в кабинет. Он остался с ними наедине, не считая переводчика, и после долгой беседы объявил, что они свободны. Генерал отпустил всех задержанных, каждому пожав руку».[33]

Окончательно порядок был восстановлен к 23 июня. За образцовое выполнение поставленных задач многие офицеры и солдаты Группы советских войск были награждены орденами и медалями СССР и ГДР, удостоены благодарности главнокомандующего ГСОВ. Г. А. Гречко было присвоено воинское звание «генерал армии». Впоследствии появилась легенда о советских солдатах, которые отказывались стрелять в участников беспорядков, даже появился памятник с трогательной надписью. На самом деле случаев неповиновения приказам в советских войсках не было. И быть не могло. Совсем недавно закончилась война, принесшая неисчислимые страдания народу СССР. Жизнь в стране, израненной фашистским нашествием, была невероятно тяжела, и как бы трудно ни приходилось в то время немцам, они, по твердому убеждению советских солдат и офицеров, тогда не имели права бунтовать. По последним данным, опубликованным в 1990 г., во время беспорядков с обеих сторон погибли не менее 125 человек, в Берлине — не менее 14 человек[34], Многие сотни были ранены. (Напомним, что в москве 3–4 октября 1993 г. во время конфликта между президентскими структурами и верховным советом рф в ходе вооруженных столкновений между их сторонниками, согласно официальной информации, были убиты 137 человек.)

«Силой оружия восстание было подавлено — и в Берлине, и в других городах ГДР. Радио ГДР торжественно возвестило: «Подразделения народной полиции и советские оккупационные власти всего за несколько часов разгромили путч. Проникшие из Западного Берлина провокаторы арестованы. Пресечена не демонстрация рабочих, пресечена акция бандитов» Некоторые уроки… руководство ГДР извлекло: если на прилавках пусто, никакие лозунги не помогут. Повышение норм выработки было отменено, и даже цены на многие товары снижены на 10–20 %… Власти решили в дальнейшем действовать кнутом и пряником. Впрочем, больше все же кнутом: по стране прокатилась волна показательных процессов. Но главный вывод… сводился к необходимости всячески укреплять органы госбезопасности и репрессивный аппарат»[35].

Бунт был подавлен, но жители ГДР однозначно показали властям — принимая многие условия нового режима, они не потерпят «социализма в нищете». В будущем они добились самого высокого уровня жизни в странах социалистического лагеря.

В ходе событий и по их завершении в адрес Запада со стороны ГДР и СССР выдвигались обвинения в провоцировании конфликта. В качестве аргументов выдвигались и активизация воинских подразделений в Западной зоне, и подстрекательские передачи радио «РИАС» (радиостанция в американском секторе), и прибывавшие из Западного Берлина организованные группы поддержки. Возможная на тот момент помощь бунтарям со стороны Западного Берлина действительно оказывалась, но вызревшего в кабинетах западных спецслужб плана выступления, судя по всему, не было. Трудящиеся вышли на улицы стихийно. Многие документы говорят о том, что для Запада демонстрации на улицах Восточного Берлина оказались неожиданными. В западных спецслужбах, как утверждается, их поначалу даже приняли за хитроумную, с дальним прицелом, затею Кремля с целью расширения своего влияния и думали о том, как не «поддаться на провокацию» и одновременно извлечь из этой ситуации максимально возможные дивиденды.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.