Евнухи при императорском дворе

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Евнухи при императорском дворе

Всем мужчинам, кроме самого императора и его евнухов, запрещалось оставаться на ночь в пределах стен императорского дворца, который превращался в своеобразный «женский мир».

«В прошлом в Запретном городе ежедневно к определенному часу все — от князей и сановников до слуг — должны были покинуть дворец, вспоминал последний император Пу И. — Кроме стоявших возле дворца Цяньцингун стражников и мужчин из императорской семьи, во дворце не оставалось ни одного настоящего мужчины».

Выполняя роль надзирателей, евнухи использовались одновременно и как слуги, шпионы, и как сводники. Некоторые из них становились доверенными лицами правителей и высших сановников государства и оказывали влияние на политическую жизнь страны. Император-дракон делал их своими «ушами, клыками и зубами».

«Каждый день, едва сумерки окутывали Запретный город и за воротами скрывался последний посетитель, тишину нарушали доносившиеся от дворца Цяньцингун леденящие душу выкрики: «Опустить засовы! Запереть замки! Осторожней с фонарями!» И вместе с последней фразой во всех уголках Запретного города слышались монотонные голоса дежурных евнухов, передававших команду. Эта церемония была введена еще императором Канси для того, чтобы поддержать бдительность евнухов (еще в период Мин ночную стражу в Запретном городе заставляли нести проштрафившихся евнухов — В. У.), Она наполняла Запретный город какой-то таинственностью», — вспоминал Пу И свои годы жизни в императорском дворце в Пекине.

При посещении императорского дворца складывалось впечатление, что евнухи были повсюду. Они драили полы, ходили с мухобойками, уничтожая мух, прислуживали императору, его семье, пели, играли в театре, готовили и подавали пищу.

Вот как происходила церемония принятия пищи у императора.

«Время для еды не было определенным, все зависело от решения самого императора, — вспоминал Пу И. — Стоило мне сказать: «Поднести яства», как младший евнух тут же сообщал об этом старшему евнуху в палату Янсиньдянь. Тот в свою очередь передавал приказ евнуху, стоявшему за дверьми палаты. Он-то непосредственно и доносил приказ евнуху из императорской кухни в Сичанцзе. Тут же из нее выходила процессия, подобная той, которая бывает на свадьбах. Несколько десятков аккуратно одетых евнухов вереницей несли семь столов различного размера, десятки красных лакированных коробок с нарисованными на них золотыми драконами. Процессия быстро направлялась к палате Янсиньдянь. Пришедшие евнухи передавали принесенные яства молодым евнухам в белых нарукавниках, которые расставляли пищу в восточном зале. Обычно накрывалось два стола с главными блюдами; третий стол, с китайским самоваром, ставился зимой. Кроме того, стояли три стола со сдобой, рисом и кашами. На отдельном столике подавались соленые овощи. Посуда была из желтого фарфора, расписанного драконами и надписью: «Десять тысяч лет долголетия». Зимой пользовались серебряной посудой, которую ставили в фарфоровые чашки с горячей водой. На каждом блюдце или к каждой чашке лежала серебряная пластинка, с помощью которой проверялось, не отравлена ли пища. Для этой же цели перед подачей любого блюда его сначала пробовал евнух. Это называлось «пробованием яств». Затем эти блюда расставлялись на столах, и младший евнух, перед тем как мне сесть за стол, объявлял: «Снять крышки!» Четыре или пять младших евнухов тут же снимали серебряные крышки, которыми покрывались блюда, клали их в большие коробки и уносили. Наступала моя очередь «принимать яства».

В функции евнухов входила и охрана самого императора, и его дворца, поэтому они всегда присутствовали во время церемоний и выездов, посещений дворца зарубежными гостями, охраняли входы и имущество в Запретном городе, хранили военную амуницию, оружие и боеприпасы.

Обязанности личной охраны императора и тайного сыска раньше лежали на двух органах дворцовой службы — Цзиньивэе и Дунгуане (либо Дунсингуане). Цзиньивэй выполнял обе названные функции. Во-первых, это было воинское соединение, несшее охрану двора. Во-вторых, в распоряжении этого органа была сеть тайной полиции, следственные органы и даже особая тюрьма. Как сообщается в источниках, «старшие и младшие офицеры ежедневно собирали сведения о тайных сочинениях, хитростях и злословии». Кроме того, Цзиньивэй следил за тем, чтобы «императорские указания широко распространялись по стране», то есть за неукоснительным исполнением всех распоряжений двора.

Дунгуан был создан в 1420 г. Прообразом Дунгуана было Управление сыскных дел Дунчан, существовавшее еще с февраля 1410 г. Дунгуан, занимавшийся слежкой, арестом, расследованием и тюремным заключением заподозренных в нелояльности чиновников, размещался недалеко от императорского дворца, к северу от ворот Дунаньмэнь. Начальник секретной службы становится одной из самых влиятельных фигур в иерархии придворных евнухов и даже получает право на личную охрану. Побудительными мотивами создания сыскного управления, как считают некоторые китайские историки, были недоверие императорского двора к сановникам гражданской администрации; боязнь возникновения недовольства в армии; беспокойство центральной власти по поводу исполнения ее распоряжений на местах.

В отличие от Цзиньивэя, состоявшего из военных чинов, Дунгуан был сформирован из дворцовых евнухов. По мнению некоторых историков, Дунгуан имел не меньшее могущество, чем Цзиньивэй, и оба эти органа сотрудничали, взаимно дополняя друг друга, за что и получили у простых людей название — Гуанвэй.

Оба тайных ведомства не имели прямых аналогов в системе недворцовой администрации.

В использовании службы сыска император Чжуди следовал богатым традициям, накопленным во времена Чжу Юаньчжана.

Усиление роли евнухов при дворе в годы царствования Чжуди не без оснований связывается некоторыми исследователями с той поддержкой, которую они оказали новому императору во время войны 1399–1402 гг. Произошел резкий скачок в количестве евнухов, так, если при Чжу Юаньчжане их было не более одной сотни, то к концу XV в. их число выросло до 10 тыс.

Одной из характерных черт царствования Чжуди, по мнению известного российского историка А. А. Бокщанина, было то, что именно при нем началось столь заметное во всей последующей истории династии Мин широкое использование дворцовых евнухов на «недворцовой» службе. Они получили широкий доступ во многие важные сферы внутренней и внешней политики. Скопцы стали получать посты военных наместников в различных провинциях страны, их использовали как специальных уполномоченных двора при выполнении поручений на местах, в их руках был контроль над столичными (гвардейскими) воинскими отрядами, они стали использоваться как дипломаты но внешнеполитических делах, евнухи стали следить за государственной внешней морской торговлей, к этой касте стали переходить функции цензоров.

Не следует забывать, что они продолжали оставаться главным обслуживающим персоналом в «запретном городе» императора, ведая церемониалом и регалиями, государственными печатями, дворцовыми складами, кухней и снабжением, казной и т. п.

Итак, еще в эпоху Мин специально был создан институт евнухов телохранителей, фактически подменивший дворцовую стражу. А лейб-гвардейцы, которые раньше охраняли дворец и императора с его семьей, в те годы были вообще выведены за пределы дворца, либо были поставлены под начало евнухов. Офицеры лейб-гвардии по приказу евнухов производили аресты, содержали под стражей подозреваемых в нелояльности чиновников.

Чем же еще можно объяснить пристрастие минских императоров к евнухам?

По мнению американского синолога Ч. О. Хакера, который основывается на китайских данных, имелись следующие причины: евнухи не были обременены личными делами, так как у них не могло быть наследников; евнухи не были ставленниками знати и целиком зависели от воли императора; в силу своего положения они мало связаны общепринятыми морально-этическими ограничениями; завися от воли императора, они не могли противостоять ему; в отличие от прочих сановников, евнухи имели доступ к императору в любое время и поэтому лучше всего подходили для исполнения срочных дел и посреднических поручений.

Китайские историки также считают, что на будущих сынов Поднебесной евнухи оказывали такое большое влияние ввиду того, что тот или иной император еще в грудном возрасте отдалялся от матери и воспитывался евнухами, живя в их мире. Евнухи учили его ходить, говорить, выполнять определенные церемонии, они его кормили, занимались его туалетом и образованием, знали все слабые места императора, его характер, его взгляды и помыслы, наконец, евнухи развращали будущего императора. Евнухи могли влиять на императора через его жену, его наложниц и т. д.

Однако было и обратное влияние императора на евнухов. Так, под определенным влиянием иезуитов находилась семья последнего претендента на трон в эпоху Мин Чжу Юлана (1647–1662)[10]. Главная жена его отца и его собственная мать были под влиянием миссионеров крещены. Крещение приняли жена Чжу Юлана и его сын. Наследник был назван христианским именем Константин. А в связи с этим, видимо, и один из наиболее приближенных и влиятельных евнухов княжеского гарема также был вынужден принять христианство еще в Пекине. Крестил его Николо Лангобарди. Когда в 1650 г, положение Чжу Юлана стало весьма затруднительным, так называемая вдовствующая императрица Елена (мать Гуй-вана) написала в Рим папе Иннокентию X и магистру ордена иезуитов, прося о помощи для Минов и о посылке миссионеров в Китай. Эти письма и еще два других, обращенные к тем же адресатам, взялся доставить миссионер Мишель Бойм, но когда он прибыл в Рим, папа уже умер. Бойм вручил письма новому папе Александру VIII лишь в 1655 г. Папский ответ пришел слишком поздно. Империя уже рухнула под натиском маньчжур.